Воспоминания о службе - Борис Шапошников

Так в приподнятом настроении писал бывший командующий рейхсвером Гайе. Немного позже ему пришлось и поплакать.

Интересно, что против 14-й кавалерийской дивизии в составе 24 эскадронов и сотен, 10 полков пограничников, 8 пулеметов и 6 конных орудий на левом берегу Вислы направлялись 79 пехотных батальонов с артиллерией, 36 эскадронов при 12 конных орудиях с батальоном самокатчиков. Как видно из сравнения, силы далеко не равные, чего не ожидали все командные инстанции русской армии от верховного главнокомандующего до начальника 14-й кавалерийской дивизии включительно.

Нужно считать счастьем для штаба 14-й кавалерийской дивизии, что он не подозревал о тех силах, которые двигались против нас. Правда, это были большей частью ландверные войска, но они могли задавить своей численностью.

Вернемся ко 2-й бригаде 14-й кавалерийской дивизии, расположившейся 21 июля на ночлег в районе Копецполя. Бригада имела в своем составе 11 эскадронов и сотен казаков при 8 пулеметах и 6 конных орудиях, кроме того, при ней находились 4 конные сотни пограничников 14-й бригады. Отдельные офицерские разъезды вели разведку в сторону Межува и Янува на запад, находясь в соприкосновении с небольшими разъездами немецкой конницы.

Что делалось на австрийской границе, было неизвестно. Ответ из штаба округа о позиции Австрии мы еще не получили. Предстояло решить вопрос, в каком направлении двинуться 2-й бригаде 14-й кавалерийской дивизии.

Согласно мобплану, на дивизию ложилась задача прикрытия мобилизации сборного пункта в Енджеюве. В таком духе я и сделал предложение начальнику дивизии и начальнику штаба. Последний полагал, что нам нужно оставаться в Конецполе и ожидать наступления немцев. Пока начальство принимало решение, я попросил разрешения взорвать железнодорожный мост через реку Пилица у Конецполя. Запасы взрывчатых веществ в дивизии были ограничены, но все же удалось подорвать один из устоев моста и обрушить в воду один пролет. Наконец к вечеру после разговоров Новикова с Дрейером было решено двигаться на Влощову, а оттуда на Енджеюв. Оставив разведывательные части на реке Пилица, бригада с утра 22 июля двинулась на Влощову.

Когда к вечеру 22 июля штаб дивизии прибыл в Енджеюв, оказалось, что воинский начальник при объявлении войны Германии сбежал со всем аппаратом в Радом, сорвав мобилизацию. Собиралась «эвакуироваться» и местная административная власть. Послав донесение о срыве мобилизации в Енджеюве в штаб округа, я приказал уездному начальнику под страхом расстрела оставаться на месте. Штаб дивизии вечером неожиданно увидел втягивающиеся в город пешие сотни пограничников, с которыми появился и командир 15-й пограничной бригады, доложивший, что он со всей бригадой отходит на Кельце. Вскоре пришло и донесение командира 6-го стрелкового полка полковника Гатенфельда: ввиду начавшегося наступления немцев от Ченстохова на Кельце, Коньске он считает свое положение критическим.

Повторялась история с уездным начальником енджеювского пункта, удравшим на Радом из-за одних слухов о наступлении немцев. Теперь командир 6-го стрелкового полка обнажил австрийскую границу на 90 верст и готов был сам бежать из Кельце. Пришлось принимать экстренные меры. На фронт Пшедбуж, Конецполь была послана разведка от конных частей бригады, кроме того, на Пшедбуж направлен легковой автомобиль с офицером, пятью вооруженными солдатами с задачей ехать, пока не столкнется с противником.

23 июля 2-я бригада с пограничниками, сделав 37-верстный переход, расположилась на ночлег к западу от Кельце, прикрыв город. Печальным явился в штаб дивизии растерянный и бледный командир 6-го стрелкового полка. Он получил хороший нагоняй от Дрейера за обнажение австрийской границы. 6-й стрелковый полк заканчивал свою мобилизацию и утром 24 июля мог выступить на Радом, что ему и было приказано выполнить. Чтобы не оставить Кельце и в то же время прикрыть отход 6-го стрелкового полка, 2-я бригада 14-й дивизии 24 июля должна была оставаться на дневке к западу от Кельце.

Находя, что в условиях военного времени борода — это роскошь, я отправился в парикмахерскую, из которой через полчаса вышел уже «молодым» человеком. Никто из офицеров дивизии, вплоть до Новикова, не узнавал меня.

Утром 24 июля 6-й стрелковый полк с четырьмя пешими сотнями пограничников 15-й бригады выступил по шоссе на Радом. В тот же день было послано приказание командиру 14-го уланского полка начать отвод от Сандомира вдоль левого берега Вислы на север двух пеших сотен пограничников 16-й бригады в гарнизон крепости Иван-город. В тот же день прибыла и казачья сотня из-под Серадзя. Теперь 2-я бригада насчитывала 12 эскадронов и сотен, 8 конных сотен пограничников, 8 пулеметов и 6 конных орудий.

24 июля в Кельне был получен ответ из штаба округа: Австро-Венгрия в этот день объявила войну России. Теперь обстановка была вполне ясна.

Чтобы прикрыть марш 6-го стрелкового полка, 2-я бригада 14-й дивизии 25 июля перешла в местечко Сухеднев, сделав 40 верст по шоссе на северо-восток от Кельце. Высланная разведка не подтвердила слухов о наступлении немцев от Ченстохова на восток: в Пшедбуже никого не было, а передовые части немцев находились за рекой Пилица к западу от Влощовы. Теперь опаснее становилось направление от Опатува на Илжу, поэтому 2-я бригада 14-й дивизии 26 июля перешла в деревню Броды (юго-восточнее Сухеднева), сделав 35 верст и прикрыв направление с юга на Радом через Илжу.

Взятый в плен нашим офицерским разъездом лейтенант 3-й кавалерийской дивизии австрийцев показал, что 1 австрийская пехота наступает непосредственно вдоль правого берега Вислы. Лейтенант хорошо знал театр военных действий на правом берегу Вислы и невысоко оценивал обороноспособность Ивангорода. По сравнению с нашими корнетами (лейтенантами) этот совсем молодой офицер производил впечатление более грамотного в военном деле человека. Веселый малый, выпив водки с офицерами связи, скоро забыл, что попал в плен, и искренне просил вернуть ему его тупую саблю после войны. Его показания расходились с имевшейся в штабе схемой развертывания австрийских армий, где вместо 3-й кавалерийской дивизии была показана 2-я кавалерийская дивизия, а вдоль правого берега Вислы никаких частей пехоты не было. Еще большее сомнение во мне возбудило агентурное донесение о сосредоточении в районе Жабно, Дембица целого австрийского корпуса. Я достал схему, еще раз проверил себя и затем в течение двух часов колебался, доносить или нет об этом в корпус. Было вполне понятно, какую я беру на себя ответственность, донося об изменении стратегического развертывания. Поэтому, решив все же донести о сосредоточении корпуса в районе Жабно, Дембица, я высказал и свое предположение, что это, по-видимому, 1-it или 5-й корпус. В 1930 году в архиве в делах 4-го корпуса я видел разведсводку корпуса с этим донесением.

Задачу по прикрытию мобилизации и отхода частей 2-й стрелковой бригады на правый берег Вислы командование 14-й кавалерийской дивизии могло считать выполненной, за исключением срыва работы енджеювского сборного пункта.

На левом берегу Вислы со стороны австрийцев действовала лишь одна 7-я кавалерийская дивизия, не продвинувшаяся дальше Межува своими главными силами. Находясь в Остров- це, 14-я русская кавалерийская дивизия стояла на прямом пути наступления этой дивизии.