О чем молчит соловей. Филологические новеллы о русской культуре от Петра Великого до кобылы Буденного - Илья Юрьевич Виницкий

в календаре «разведчиков»). Трагико-героическая идеология позднего советского скаутизма представлена в посвященном Фатьянову стихотворении Веры Бартеневой (1924 или 1925 г.):

Ты умер в тяжелую пору —

Нас враг беспощадно добил.

Во тьме разбрелись мы по норам.

Ушли от свободы, без сил.

Но сильное, смелое слово

Мы все сохранили в сердцах.

И скоро сойдемся мы снова

При новых горящих кострах.33

В другом произведении, посвященном Фатьянову, покойный уподоблялся герою древнеиндийского эпоса «Махабхарата» великому мудрецу Арджуне – аватаре Вишну:

Теперь без тебя распадается братство,

Преследуют всюду нас Ненависть, Злоба.

Прости нас, Арджуно, прости нас, любимый.34

Смерть Иен-Ганьямы вписывается в этот похоронно-клятвенный контекст. Соблазнительно допустить, что за образом англичанки-герлскаута стоит какой-то авторитетный и самоотверженный скаутмастер, служивший на фронте и скончавшийся в Петрограде в 1922–1923 годах. Возможно, женщина. Но связанные с этим союзом Мария (Муся) Ливеровская (дочь земского врача А. В. Ливеровского и профессора филологии и переводчицы Данте М. И. Ливеровской), Нина Мурзина (Голубая Антилопа) и Злата Щекотова (Крыло Чайки) не вписываются в приведенные выше «критерии»35.

Выскажем авантюрное (в конце концов наш рассказ написан в авантюрном жанре) предположение, что образ покойной намекал посвященным не на герл-, а на бойскаута (обратим внимание на грамматически неуклюжее «умер Иен-Ганьяма… Ее унесла от нас смерть»). Наибольший интерес здесь представляет, как мы полагаем, личность товарища по учебе и соратника Сабинина по «Петроградской дружине» Сергея Георгиевича Тумима – сына учителя и соредактора педагогического отдела товарищества «Просвещение». После октябрьского переворота Тумим бежал из Петрограда от голода на Урал вместе со своим другом и еще одним скаутмастером из дореволюционной «Дружины» Романом Броссе. Активно участвовал в деятельности группы скаутов при челябинском реальном училище. Издавал журнал «Собачья конура». Примкнул к Белой армии и работал под управлением колчаковского штабс-капитана В. А. Березовского (до революции издателя «Солдатской библиотеки» и главного руководства по скаутизму «Юный разведчик») в «Дружине белых скаутов» (название, подчеркивающее преемственность по отношению к дореволюционной организации).36

Вместе с другими членами этой дружины старший скаутмастер команды связи Офицерской кадровой роты Тумим выполнял самого разного рода поручения (например, развозил на велосипеде листовки и пакеты с приказами) и, вероятно, участвовал в поисках исчезнувшей из дома Ипатьева царской семьи. В марте 1919 года Тумим и Сабинин были делегатами III съезда Всероссийской организации скаутов в Челябинске, собравшего скаутмастеров из свободных от красных областей Урала и Сибири, куда бежали разведчики и из других регионов страны. После поражения Колчака отряд был распущен и скаутмастер Тумим, известный под именем Черная Кобра, вернулся в Петроград, где, как мы знаем, занялся вместе со своими старыми друзьями Сабининым (теперь Белым клыком) и Броссе активным продвижением скаутской идеологии в советских условиях.37

Икона, изображающая страстотерпца царевича Алексея в скаутском костюме

Сохранились сведения, что вместе с женой он создал группу «Племя охотников за будущим», в которой комсомольские начальники усмотрели контрреволюцион-ный характер (в результате Тумимы, как и колчаковец Сабинин, были «отфильтрованы»). Умер, очевидно, в 1923 году (увы, точной даты смерти мы не знаем) от «туберкулеза гортани»38.

Вероятно, скаутская биография Сергея Тумима, воевавшего не воюя на Западном фронте, но не англичан, а колчаковцев, и была вписана его ближайшими соратниками в уже готовую матрицу легенды об англичанке Иен-Ганьяме (с чем связана гендерная игра в этом случае, мы не знаем).

Но почему именно это экзотическое имя послужило основой для названия всего воображаемого (или нет) союза? Полагаем, что «заумное» зулусское слово «иен-гоньяма» из скаутского песенника и руководства по киббо-кифтингу Харгрейва показалось работавшим на нелегальной основе в Петрограде «белым скаутам» символически созвучным с названием одного из самых трагических мест современной им истории России – заброшенным рудником Ганина Яма, расположенным в урочище Четырех Братьев неподалеку от деревни Коптяки, где, как считалось, была захоронена семья последнего императора, включая 14-летнего «августейшего скаута» царевича Алексея, имя которого открывало «Дни памяти верных» в скаутских церемониях в эмиграции.

Напомним, что скауты команды штабс-капитана Березовского принимали непосредственное участие в поисковых работах. В книге Михаила Дитрихса «Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале» (1922) приводится отчет следователя Магницкого о привлечении «к помощи имевшихся в городе Екатеринбурге организации бойскаутов и охотников добровольцев». По приказанию генерала Голицына в расположение Магницкого было откомандировано пятьдесят бойскаутов, в помощь которым «пошел летучий отряд Уголовного розыска и любители-охотники». Результата эти поиски не дали, ибо «покрытое лесом и болотами с топкой почвой» место нужно было «обследовать не через мальчиков-бойскаутов», к которым «прибегли по нужде, а людьми взрослыми и подчас даже специалистами»39. В то же время генерал Дитрихс и Магницкий были уверены, что тела государя и его семьи были брошены в Ганину Яму.

В 1928 году эти места посетил советский поэт Владимир Маяковский, описавший, по всей видимости, эту могильную шахту в жестоком стихотворении «Император»:

За Исетью,

где шахты и кручи,

за Исетью,

где ветер свистел,

приумолк

исполкомовский кучер

и встал

на девятой версте.

Вселенную

снегом заволокло.

Ни зги не видать —

как назло.

И только

следы

от брюха волков

по следу

диких козлов.

<…> Здесь кедр

топором перетроган,

зарубки

под корень коры,

у корня,

под кедром,

дорога,

а в ней —

император зарыт.

Лишь тучи

флагами плавают,

да в тучах

птичье вранье,

крикливое и одноглавое,

ругается воронье.

Прельщают

многих

короны лучи.

Пожалте,

дворяне и шляхта,

корону

можно

у нас получить,

но только

вместе с шахтой40.

Обратим внимание на инфернальную «звериную» топику этого стихотворения, характеризующую сочувственников императора, – волки, вороны и дикие козлы.

Вернемся к секретному обществу, придуманному скаутмастерами в Петрограде после Гражданской войны. Мы полагаем, что зулусское слово «иен-гоньяма» (то есть лев) было использовано склонными к «лесной» эзотерике «белыми вождями» в качестве тайного знака или пароля, отсылавшего посвященных к памяти о священной жертве (возможно, этой идеологической переадресацией и объясняется замена «о» в скаутском слове «гоньяма» на «а» в названии союза). Напомним, что сама статья о смерти Ганьямы строится как революционно-«дикарский» плач по покинувшей мир героине. Иначе говоря, перед нами не «чистая» мистификация-розыгрыш, но воображаемое