Каштановый человечек - Сорен Свейструп

Затем Хесс снова попросил Генца как можно быстрее просмотреть результаты технических экспертиз по делу Хартунг. В тот момент, когда следствие вышло на Линуса Беккера, другие, сочтенные несущественными, версии могли быть отправлены в мусорное ведро, а вместе с ними и те следы, которыми теперь заинтересовался Хесс. Это, разумеется, заняло бы какое-то время, но Генц высказал готовность помочь ему. Он, правда, не преминул спросить, что ему отвечать на вопрос, с какой стати он что-то вынюхивает в отчетах об экспертизе предметов, относящихся к делу Хартунг.

– Скажи, что это я попросил тебя, чтобы самому не подставляться.

Тули́н на миг задумалась, решая, что в таком случае сказать ей самой. Она не сомневалась, что Нюландер никоим образом не похвалит их за самодеятельность, и если эта история каким-либо образом вылезет наружу, она может сильно затруднить ее переход в НЦ-3. И все же Найя не смогла заставить себя позвонить Нюландеру. Вместо этого она набрала номер одного из оперов, просматривавших дела в Министерстве соцзащиты в поисках потенциальных врагов Розы Хартунг. Ничего нового от него Тули́н не услышала; правда, он сообщил, что во многих обращениях встречаются весьма эмоциональные и резкие высказывания о деятельности властей. Поэтому она и согласилась с предложением Хесса попробовать побеседовать с Линусом Беккером. Марк позвонил в спецотделение психбольницы, куда был помещен Беккер. Главврач отделения находился на совещании, и Хесс в двух словах объяснил его заместителю, в чем состоит их миссия, и сказал, что они уже в пути и прибудут на место не позднее, чем через час.

– Ничего, что ты поедешь со мной? Тебе ведь ехать не обязательно, а то еще подставишься…

– Да нет, ничего, всё о’кей.

Тули́н не верит, что предстоящий визит принесет хоть какую-то пользу. Линус Беккер, скорее всего, не врал, когда признавался в содеянном. И тем не менее он вполне мог оказаться за полицейским ограждением. Да, она прекрасно знала, что и Тим Янсен, и Мартин Рикс могли применять жесткие, если не сказать больше, методы, в особенности когда надо было выбить у подозреваемого признание вины. Но как бы грубо они ни давили на Линуса Беккера, у того впоследствии было немало возможностей отказаться от признательных показаний. Так с чего бы тогда считать признание ложным? Несмотря на заявления о провалах в памяти, Беккер все-таки помнил достаточно, чтобы составить более или менее полную картину произошедшего. Он согласился на проведение следственного эксперимента, во время которого повторил все свои действия, начиная с того момента во второй половине дня, когда бесцельно разъезжал по району и ему на глаза случайно попалась девочка со спортивной сумкой, – и до того, как той же ночью оказался вместе с ее телом в каком-то лесу в Северной Зеландии. И еще рассказал, что изнасиловал Кристине, а потом задушил ее. После чего долго мотался с трупом в машине, не понимая, что ему предпринять. И в своем последнем слове на суде он даже попросил прощения у родителей девочки.

Так что он точно сказал правду. А все остальное – это игра воображения; так завершила свои размышления на эту тему Тули́н, паркуясь возле входа в спецотделение.

Новое здание спецотделения принудительного лечения психиатрической больницы построено на квадратном участке земли рядом с самой больницей и со всех четырех сторон окружено двумя стенами шестиметровой высоты с защитным рвом между ними. Единственный вход для посетителей расположен с южной стороны здания прямо у парковки. Хесс и Тули́н стоят перед видеодомофоном слева от больших тяжелых ворот.

В отличие от Марка Найя никогда в спецотделении не бывала, но, само собо разумеется, слыхала о нем. Отделение, называемое в народе «принудиловкой», является самым крупным в стране учреждением судебной психиатрии для наиболее опасных уголовных преступников. Около тридцати его обитателей осуждены на основании постановления о применении принудительной меры медицинского характера, соединенной с исполнением наказания в виде оказания психиатрической помощи в стационарных условиях. Этим постановлением судебные инстанции могут руководствоваться в тех случаях – довольно редких, – когда есть основания предполагать, что тот или иной преступник по-прежнему представляет опасность для окружающих. В случае если исходящая от преступника опасность объясняется психическим заболеванием, он на неопределенный срок помещается в «принудиловку», представляющую собой симбиоз психиатрической лечебницы и сверхсекретной тюрьмы. Среди обитателей заведения, называемых пациентами, есть убийцы, педофилы, серийные насильники и пироманы, и тем из них, чья болезнь неизлечима, обратный путь в общество заказан навсегда.

Автоматические ворота поднимаются, и Тули́н вслед за Хессом входит в напоминающее пустой гараж помещение, где находится только принимающий посетителей дежурный за пуленепробиваемым стеклом. Позади него перед мониторами камер видеонаблюдения сидит другой охранник. По требованию дежурного Найя сдает ему свой мобильный телефон, пояс, шнурки и все прочее, что может быть использовано в качестве оружия или орудия самоубийства. И, разумеется, и Тули́н, и Хессу приходится сдать свои пистолеты, но Найя больше всего жалеет об отсутствии мобильника, ведь без него она лишена возможности связываться с работающими сейчас в Министерстве соцзащиты коллегами. Да, надо было раньше подумать об этом… Сканер тела освобождает ее от личного обыска. Они заходят в следующий отсек, и только когда за ними закрывается дверь, широкоплечий медбрат с бейджиком с фамилией Хансен, нажав кнопку на пульте, открывает тяжелую металлическую дверь в другом конце отсека:

– Добро пожаловать! Следуйте за мной!

Своими светлыми коридорами и видом на уютные внутренние дворики отделение поначалу напоминает обычный современный образовательный центр для проведения различных курсов и семинаров. Но затем посетитель начинает замечать, что часть интерьера, как на судне, намертво прикручена к полу или стенам. На всем пути вглубь здания их сопровождает звяканье ключей, отпирающих и запирающих двери очередных отсеков, как и в обычной тюрьме, отделяющих один коридор от другого. На диванах в уголках отдыха и у столов для настольного тенниса встречаются пациенты – это бородатые мужчины, большинство из них в шлепанцах, некоторые явно напичканы лекарствами. Глаза у встреченных по дороге Тули́н пациентов весьма печальны, и похожи они на обитателей дома для престарелых. Тем не менее некоторых из них Найя помнит по фотографиям в прессе, хотя, конечно, они стали старше и лица у них теперь какие-то мертвые. К тому же она знает, что на их совести несколько человеческих жизней.

– Вы совсем не вовремя. Не понимаю, почему нельзя было предупредить меня заранее.

Главный врач спецотделения Вайланд явно не в восторге от их появления. И хотя Хесс объяснил его заместителю цель их визита по телефону, ему приходится начать все с начала:

– Прошу прощения, но нам необходимо побеседовать с ним.

– В состоянии здоровья Линуса Беккера наблюдается прогресс. Но с ним нельзя говорить на темы смерти и насилия, потому что это может нарушить его душевный покой и затормозить положительную динамику. Линус Беккер и так относится к пациентам, которым запрещается ознакомление с материалами СМИ в любом виде, за исключением часовой телеперадачи о природе раз в день.