Послание - Джек Керли

– Похоже, наш мальчик прогрессирует в эпистолярном жанре, – сказал Хембри. – Приятного вам чтения.

Как это часто случается в жизни, момент, которого Эйва так боялась – возвращение на работу и встреча с Клэр, – прошел почти незамеченным. Клэр сидела за своим столом и просматривала корреспонденцию. Когда мы вошли, казалось, она едва обратила на нас внимание.

– Доброе утро, доктор Даванэлле, – сказала она. – Очень хорошо, что вы вернулись.

– Я тоже рада снова оказаться здесь.

Клэр опять погрузилась в бумаги. На этом все и закончилось. Эйва проверила свою почту и лоток для входящих документов, переоделась для патологоанатомического исследования тела Барлью. Она была внесена в расписание на сегодняшнее первое вскрытие еще до того, как я рассказал доктору Пелтье о проблеме Эйвы, но Клэр не стала здесь ничего менять, даже узнав, что это будет первый день Эйвы на работе после возвращения.

Эйве было оказано доверие, и она вступила в свою роль: та же спокойная уверенность, которую я уже заметил раньше, те же энергичные, хотя и экономные движения, то же чувство уважения к мертвому. Я изучал фотографии надписи на спине Барлью, пока Эйва начитывала ее на диктофон для последующего документирования.

Ты был с

разве ты не был разве она не девочка

плохие вещи внутри тебя Мама

Мы должны убедиться Она делает как

Время получить плохие вещи Мама

этой девочки снова нет ты врешь себе

Она вынуть ее глубоко я боюсь очищает нас

Что ты знаешь Что ты сказал

Не надо меня в тебе я имею боль

Нет Не надо Не надо меня там

Харди-гарди Намби-памби Вилли-Нилли Ты пугаешь Роли-поли

Очень страшно Не бойся

Внизу, через весь крестец, было написано:

Бостон и Индианаполис пожалуйста касательно Пусть это будет Большим

Бостон или

Маленький Инди? Кокомо Буууууу Пиииии Мама

Приехал Скуилл, после того как пообщался с прессой снаружи: это дело сейчас притягивало к себе пристальное внимание репортеров. Мы с Гарри изложили Хираму и трем его заместителям краткую предысторию по этому случаю. В ходе нашего рассказа они постоянно морщились и строили недовольные гримасы. Мнение было единогласным: перетряхивание грязного белья сержанта Барлью может только осложнить положение полицейского управления и супругов Пелтье. Это могло бросить тень на ни в чем не повинную Клэр, а Зейн был слишком богат, чтобы с ним связываться, особенно если учесть, что самого его можно винить лишь в похотливости и обычной глупости. Таким образом, оставалась только Терри Лосидор: предъявив ей обвинение, пришлось бы открывать крышку этого мусорного бака.

Я предложил, чтобы Зейн продемонстрировал свою лояльность к Четвертой власти, спонсировав возрождение альтернативной газеты. Он выглядел очень сговорчивым, в особенности еще и потому, что в последний раз фотографии видел именно у меня.

Эйва закончила вскрытие и пошла мыться, оставив в зале только нас со Скуиллом. Во время всей процедуры он стоял в самом дальнем углу и неотрывно следил за аутопсией.

– Вы проверили этого Пелтье? – сказал Скуилл, выходя у меня из-за спины. – Он чист?

– Зейн не сможет даже колбасы нарезать без инструкций. К тому же у него есть алиби. – В момент смерти Барлью Зейн Пелтье находился со своим личным адвокатом, обсуждая детали грозившего ему раздела имущества.

– Мы прикрываем ПИС-ПИС, Райдер, – сказал Скуилл. – Дело принимает на себя временная оперативная группа. Барлью облажался, конечно, но такова жизнь.

Я ожидал этого. Скуилл замарал себя действиями адъютанта, и единственной возможностью отмыться было использовать оперативную группу, чтобы надавить на судебную коллегию. Но после того как на свет вытащили связь между Барлью, Лосидор и Зейном, мы с Гарри лучше представляли, что делать. Плюс сегодня вечером я обсуждаю это дело с профессионалом…

– Это направление нельзя бросать, капитан, – сказал я. – Мы с Гарри останемся в деле до конца.

– А знаете что, юноша? Конец для вас уже наступил. Я пристально посмотрел в прозрачные глаза Скуилла.

– Почему вы стараетесь держать нас с Гарри подальше от Барлью, капитан?

– Кто это говорит?

Я вынул из кармана сложенный лист бумаги и протянул его Скуиллу. Важные моменты были отмечены желтым маркером.

– Это заметки с совещания, на котором мы с Гарри рассказали о пропаже бумаг. Любой, кто прочтет их, обязательно решит, что вы подозревали, что мы заведем речь об этих бумагах. Тем более что мы так и сделали. Вспоминаете? Те самые бумаги, которые вывели нас на Зейна.

Скуилл смотрел на меня так, будто я был собачьим следом на его туфле.

– Откуда я мог знать, что Пелтье гомик?

– Вы и не знали. Но, думаю, Барлью намекнул, что у него имеется цепочка, накинутая на шею Зейна. И возможно, собирался дать вам пару раз за нее дернуть, прежде чем уйдет из полиции. Барлью был в долгу перед вами. Этот парень годами не выполнял работу копа – просто был мальчиком на побегушках по вашим поручениям.

Я ожидал, что Скуилл разозлится, но он надменно поинтересовался:

– Вы хотите сказать, что я торможу ход расследования, Райдер? Вы это имеете в виду?

– Что значат несколько лишних дней на свободе мясника, отрезающего людям головы, если это может повысить ваши шансы стать заместителем шефа полиции?

Скуилл покачал головой, и на его тонких губах мелькнула легкая тень улыбки.

– Вы думаете, что что-то из себя представляете? Я иду наверх, Райдер. И когда я туда попаду, вам лучше будет втянуть голову в плечи.

– Я знаю, что вы набрали силу, капитан. Кто-то говорил, что и Плакетт перед вами в долгу. Похоже, именно вы сделали его этаким денди в глазах прессы, первоклассным мастером цветистых фраз. И возможно, следующим шефом.

Скуилл убедился, что мы в комнате по-прежнему одни.

– Только между нами, Райдер, – сказал он. – Плакетта сделал я. Я взял кусок навоза и вылепил из него нового шефа полиции.

– И между тем вы продолжаете вставлять нам палки в колеса.

Он подмигнул мне и улыбнулся.

– Это только таким параноикам, как вы, Райдер, так кажется. Возвращайтесь в свой отдел и занимайтесь негритянскими разборками.

– Вы знаете, Скуилл, что вы дьявол, а не полицейский? Если бы игры Барлью не помешали нам тогда еще кое-что увидеть, он бы сейчас, возможно, не лежал здесь.

– Очень трогательно. У меня просто сердце разрывается. Вы отстранены от дела!