Самосожжение - Инна Тронина

Дина подобрала муслиновую юбку и пошла к двери. Она аккуратно закрыла за собой створку. Шаги прошуршали на веранде, стихли на крыльце. Мы с Озирским сидели неподвижно и слушали лай собак в посёлке, вдыхали дымок далёкого костра и осмысливали исповедь сыноубийцы…

* * *

Дина вошла, закрыла окно, поставила на стол ещё две бутылки «Боржоми». Тут же откупорила одну из них и жадно выпила целый стакан.

– Дина Геннадьевна, почему вы так откровенны? – Шеф, похоже, и сам не ожидал такой удачи. – Я боюсь, что Оксана надавала вам слишком много авансов. Я – не следователь, не оперативник. Просто частный детектив, который, тем не менее, не имеет права покрывать вас. Вы оставляете на плёнке сенсационные признания, которые повлекут серьёзные последствия.

– Я всё это учла, – невозмутимо отозвалась Дина. – От Агапова и его приятелей я слышала про вас. Знаю, что вы – человек суровый, но справедливый. Часто судите не по закону, а по совести. Я ни единым словом не лгу вам. Стас действительно был неизлечимо болен. На здорового ребёнка я никогда не подняла бы руку. Про Конторина, Агапова и отца я тоже рассказала правду. Что вас ещё интересует?

– Когда именно вы предпочли первую древнейшую профессию ремеслу ювелира? Отличница, умница, девочка из приличной семьи…

– Я занялась коммерческим сексом в конце девяносто второго года, разойдясь с Агаповым. Тогда это было очень модно, впрочем, как и сейчас. Путана, вырвавшись из оков морали, ощущала себя на феерическом празднике жизни. Мне было двадцать три года. Стасику – четыре с половиной. Я ещё надеялась его вылечить. Агапов платил алименты, но их катастрофически не хватало. В Доме быта я практически ничего не получала. Лекарства съедали львиную долю моих доходов. Об одежде, внешности, развлечениях я уже не заботилась. С ужасом видела на себе отпечатки профессии – почерневшие пальцы, настороженный взгляд, ссутулившаяся спина. Кислоты, вредное производство, постоянный страх, что мастерскую обворуют или ограбят как раз в тот момент, когда я буду там находиться. Я без отдыха паяла цепочки – золотые и серебряные. Потом начали попадаться платиновые – люди стремительно богатели, иногда даже за одну ночь. Я ремонтировала серьги, браслеты, растягивала кольца, чтобы она влезали на толстые пальцы бандитов. Потом добиралась на другой конец Москвы к больному ребёнку. После размена квартиры в Сокольниках мы со Стасом перебрались за усадьбу «Кусково», на улицу Молдагуловой. Я смотрела на иномарки, на девиц в норковых шубах, в бриллиантах. Накрашенных, как полагается и чем полагается. Вы сейчас скажете: «Все на судьбу жалуются, когда больше не на кого, а на себя – не хочется!» Но чем плохо, если молодая хорошенькая женщина не хочет прозябать в нищете? Меня, как и прочих членов нашей семьи, жизнь не баловала. Девяносто второй год, гайдаровские реформы, полуголодное существование, ребёнок-инвалид на руках. Как только муж начал продвигаться на службе, сразу же нашёл себе другую, в десять раз меня страшнее и на семь лет старше, хотя полагается поступать наоборот. Худая, измождённая, в тётиной каракулевой шубе и в оренбургском мамином платке, я ходила по Тверской. И мысленно примеряла на себя те платья, которые видела на витринах, и воображала, как они мне пойдут! Если мне повезёт, я стану неотразимой. На презентациях, в клубах, в ресторанах засияю яркой звездой. Не захотели взять меня даром, в жёны, – значит, придётся покупать. Я тогда готова была орать на каждом углу: «Продаётся Дина Агапова! Молодая, красивая, сексуальная и умная! Дайте ей шанс, потом вам будут завидовать! На всей земле нет такой женщины. Я свободна, берите меня, пока по дешёвке. Потом будет поздно…» И всё же я не решалась ступить на скользкую дорожку – после изнасилования инстинктивно сторонилась мужчин. Кроме того, не знала, как именно следует начинать. Пойти и встать у отеля на Тверской? Так там всё поделено. Рожу в момент порежут или обольют кислотой. И точка, разговор окончен. В сомнениях и страхах прошло несколько месяцев, и однажды тёмным декабрьским утром вышел разговор с коллегой-ювелиром Валей Изюмовым. Мы учились в одном классе, вместе поступили в училище, распределились в тот самый дом быта. Изюмов принёс газету «Собеседник», тот знаменитый номер, опубликовавший отрывки из «Записок дрянной девчонки». Это скандальное издание часто угощало читателей «клубничкой». Изюмов развернул газету и сказал: «Гляди, Динуля, как провинциалы покоряют Москву! А мы, коренные, цепочки для них паяем. Умеют детки масло лапками сбивать. Продают интимные секреты, когда на них возникает повышенный спрос из-за разборок в высших эшелонах власти. Москвичи становятся чужими в собственном городе. Их удел – прислуживать таким вот оборотистым девочкам. Вы ровесницы, даже одни инициалы имеете, а какая разница в менталитете, а амбициях, во взглядах на жизнь! Ты ничего, Динуля, не добьёшься без цепкости и раскованности. Автор этих «Записок» далеко пойдёт, свой кусок пирога отхватит…» Как вы понимаете, долго слушать эти разглагольствования я не могла, схватила газету и прочитала произведение Даши Асламовой. А когда вернула «Собеседник» Изюмову, уже твёрдо решила пойти по стопам журналистки-ровесницы, а со временем оставить её далеко позади. Если не по скандальной славе, то по положению в обществе, по состоятельности, по влиянию, пусть тайному, на знаменитых людей. И моё желание в итоге исполнилось. Кроме «Пежо» у меня есть ещё «мерин» и «Тойота-Королла». Счёт в банке, драгоценности. Если бы не шантаж Агапова, я могла выйти замуж, сохранить Стаса. Даже после операции я могла выбирать… Старичкам много и не нужно, а сами они могут дать молодой жене большие преимущества. Но после встречи с Оксаной я всё время думаю о том ребёнке, которого должна была родить сегодня или завтра. За ту девочку, за Стаса я должна дорого заплатить. Они были невинны, как ангелы, а я их убила.

Дина тяжело вздохнула, посмотрела на свои холёные руки, как будто искала на них следы крови. Потом вскинула на нас сухие, широко расставленные глаза, и продолжала.

– Прочитав «Собеседник», я словно родилась заново. «Валёк, даже если я захочу… Как можно заявить о себе?» – сказала я Изюмову. Получилась вроде бы шутка, но Валёк сразу всё понял. «А я тебя с одним «крутым» могу свести – цепь ему золотую паял. Он возьмёт». «Кто этот «крутой?» – небрежно спросила я, но колени задрожали. «Да сутенёр, он как раз бизнес разворачивает. Надумаешь – дай мне знать. Замолвлю словечко. Соглашайся, Динуля, ты же холостая теперь. И хватит жизнь здесь заедать, дышать всякой гадостью. Твои внешние данные – верхний шик, только прикинуться поприличнее нужно и к косметичке сходить. Я же не просто так газету принёс, чтобы разозлить тебя, а дельное предложение имею. Будешь пить шампанское «Дом Периньон», кататься по заграницам, мехами панель подметать. Да и удовольствие получишь, кроме всего прочего…» Я пообещала подумать, а сама решила проверить, способна ли вообще отдаваться за деньги. А то соглашусь и не смогу. Да ещё комплекс этот, после Конторина, надо преодолеть. Короче, первого клиента я нашла сама. Это был мой приятель, со двора в Сокольниках, ставший к тому времени заводчиком мраморных догов. Он как раз купил машину «Фиат Уно» и чувствовал себя вполне удовлетворённым. Собрав волю в кулак, я решила изжить последствия того кошмара в берёзовой роще. Главное достоинство любого человека – умение справляться с трудностями, а не просто эксплуатировать преимущества, данные от рождения. В выходные я изучала литературу, проливавшую свет на проблему проституции. Я узнала, что ни одно общество не обходилось без услуг женщин лёгкого поведения, какой бы ни была официальная позиция властей. В Древней Греции, например, смотрели правде в глаза и ничего позорного в таком ремесле не видели. Ведь человек за это платит, значит, ему это действительно нужно. Главное, чтобы при заключении сделки не ущемлялись права третьего лица. Думаю, что Конторин не пошёл бы на то преступление, имей он возможность трахнуться с малолетней шлюхой, раз уж оказался педофилом. Короче, я взялась за дело с вдохновением. Стаса отвезла к Галине, осталась одна дома. Насушила в духовке хлебных сухариков и принялась штудировать книги. Выяснила, что греческие путаны делились по разрядам, и эта классификация соблюдается поныне. Греки чётко различали обычную проститутку, то есть без образования, и проститутку, обученную музыке. Я окончила музыкальную школу по классу арфы, и на пианино играю неплохо, на гитаре – тоже. Карьера «девочки на дом» меня не прельщала. Такую особу солидные люди если и пригласят, то для извращений или охранникам на утеху. Быть панельной, мёрзнуть по подворотням, слушать, не стукнет ли «отзвонка», что легавые близко, я тем более не собиралась. Мечтала найти уютную нишу, иметь нормальные деньги и не ходить с подбитым глазом. Но как стать гетерой, то есть дамой высшего полусвета? Мне, бедной матери-одиночке, без влиятельных друзей и родственников? Ценных секретов, которые можно было продать журналистам, я не имела. Значит, на скандальную славу надеяться не могла. Понимала, что могу развлекать гостей, танцевать. Домашние говорили, что я даже в манеже красиво двигалась, переступая вдоль барьера. В дальнейшем довела до совершенства умение исполнять бальные и современные танцы. Будучи ювелиром, я знала, что золото, должным образом не обработанное, похоже на захудалую медную проволоку. Надо для начала расправить плечи, привести в порядок испорченные ремеслом руки и вытравить из себя комплекс неполноценности. Моё лицо, тело, одежда, духи, косметика должны пленять мужчин. Но где взять деньги на первый поход в приличный магазин? Ведь у меня даже хлеба с молоком не было вдоволь, и это притом, что я ежедневно работала с золотом. Деньги-то доставались не мне, как вы понимаете. И я решила растрясти Олега Гнюбкина, который когда-то приглашал меня в кино и в цирк, кормил мороженым и конфетами. На последние деньги я сходила в парикмахерскую, поупражнялась с гантелями, сделала маски для лица из собранных на даче трав. Приобрела пропитанную аттрактантом бумажную салфетку, чтобы возбуждать мужиков до безумия. Платье выбрала бордово-красное, тоже для усиления половых инстинктов. Нацепила мамины рубиновые серьги и серебряный браслет. В таком виде встретилась с Гнюбкиным, и мы поехали в ресторан «Валдай», что на Калининском тогда находился… Олег всю дорогу хвастался, как он теперь весело живёт. Подарил мне немецкий аэрозольный баллончик с шотландским виски. Я немедленно прыснула себе в рот – для храбрости. Мы поужинали и поехали к Олегу, но поскольку дома у него было всё семейство, ввалиться в квартиру на Нахимовском мы не могли. Он раздобыл ключи от «хаты» своего приятеля, которого я не знала. Мы отправились на проспект Андропова с Нового Арбата, а дорога-то, как вы понимаете, не близкая. Мы оба здорово выпили, и мне в кураже казалось, что первый опыт будет удачным, и с Гнюбкина удастся получить гонорар. Шёл снег, два раза «Фиат» чуть не поцеловался со столбами. На скользкой дороге его всё время сносило – то вправо, то влево, к полосе встречного движения. Чудом выжив, мы добрались до нужного дома у станции метро «Коломенская». Во дворе я выписывала кренделя; Гнюбкин был потрезвее. Поднялись к двери, и Олег принялся пихать ключ в скважину, но никак не мог попасть. Правда, мой друг не терял оптимизма. «Ничтяк, счас откроем, замочки-то примитивные. А после ещё выпьем и сексом с тобой займёмся!» Заманчивым планам не суждено было осуществиться. Неожиданно прибежал наряд милиции, и на Гнюбкина надели наручники. Оказалось, что с бодуна он принялся отпирать квартиру на третьем этаже, а нам нужна была такая же, но на четвёртом. Хозяева услышали скрежет железа, глянули в «глазок» и позвонили в отделение. Не знаю, чем эта история закончилась для Гнюбкина – мы больше не встречались. А меня привезли в «обезьянник», подержали там часика два. Потом пришёл капитан и сказал: «Дружку твоему зона светит за попытку проникновения в чужую квартиру, а он нам лапшу на уши вешает. Двери, видите ли, перепутал! Прописка у него совсем в другом месте, а что тут ночью делал? Но лично у тебя есть шанс выйти чистенькой, если отработаешь на «субботнике». Для меня в тот момент было главным одно – выкрутиться из пикового положения, поэтому я согласилась бесплатно обслужить всё отделение. Моя салфетка с сексуальным запахом сильно возбудила ребят, и кое-кто полез по второму разу. Но слово они сдержали, и на рассвете освободили. Я дотащилась до метро, уселась на обледенелые ступеньки у «Коломенской». В моей душе боролись противоположные чувства – злость на придурка Гнюбкина и облегчение. Я ведь могла из-за него и в тюрьму сесть как сообщница. Тогда же я поняла, что мужикам нравлюсь, и можно набирать обороты. Галка и тётя Злата ни о чём, разумеется, не знали. Через два дня я встретилась в ателье с Изюмовым и дала согласие на знакомство с сутенёром Славиком, уже ничего не опасаясь. А дальше закружило, понесло… Меня хотели использовать как наводчицу на «богатеньких буратин», вызывающих девочек из фирмы Славика. На моих глазах троих клиентов зарубили топорами. Я едва спаслась – почти голая выскочила на улицу и закричала. Сниматься в порнофильмах не могла, потому что была москвичкой, а актёров набирали из провинции. Это для того, чтобы кассета случайно не попалась на глаза родным или друзьям. Вскоре после истории с зарубленными парнями ещё один мой клиент взорвался в машине, откуда я только что вышла – нужно было облегчиться после ресторана. Славик поразмыслил и отдал меня в подружки к своему приятелю, которого я через некоторое время уже сама застрелила из охотничьего ружья. И об этом не сожалею. В противном случае псих просто прикончил бы меня…