Самосожжение - Инна Тронина

– Дина Геннадьевна, ну неужели вы не могли преуспеть по-другому? – наконец не выдержал Озирский. – Вот без этих мерзостей, без риска?..

– Не могла! – На щеках Дины под тональным кремом проступил естественный румянец. – А как я ещё могла вырваться на Канарские острова, в мировые столицы? Побывать на блестящих приёмах и посетить Давос, Мальдивы, Ниццу? «Праздник надобен русской душе», знаете такую песню? Вон и папашу моего голимого на то же самое потянуло… Я жаждала напитаться знойной страстью Монте-Карло и Южной Америки, поэтому и согласилась на время стать любовницей и протеже сутенёра, поставляющего девочек в лучшие московские отели. Я могла позволить себе любые выходки. Высказывала самые сумасбродные желания, и они немедленно исполнялись. Много работала над телом, над манерами, и затраты окупались сторицей. Я стала самой престижной спутницей, сопровождающей иностранных и отечественных толстосумов в круизах, на презентациях и в уединённых бунгало. Они воспринимали меня не только как красивую куклу, но и как умного собеседника. Я наслаждалась жизнью и почти забыла о жутком прошлом, но из могилы высунулась костлявая рука Конторина и достала… Больно, наверное, ему было видеть меня с того света благополучной и цветущей…

– Расскажите о случае с охотничьим ружьём, – попросил Андрей, уже в который раз заменяя диктофонную кассету.

Дина поднялась с оттоманки и стала расхаживать по тесной комнате, задевая макушкой стеклянные сосульки на люстре; и огромная чёрная тень металась следом за ней. Дина то останавливалась перед трюмо, то поправляла причёску и муслиновые воланчики на юбке. Снова оглядывала себя с ног до головы. Казалось, что её интересует собственный внешний вид, а не давно уже закопанный покойник. Флоксы в саду к ночи запахли так, что у меня заболел лоб, и перед глазами затанцевали блестящие мошки.

– Звали его Вячеслав Борщов. Вместе мы прожили три месяца. Борщов владел заводом по производству кирпичей где-то в Подмосковье. При изготовлении продукции пользовался старинными рецептами, и его дела круто шли в гору. Борщов ездил на джипе «Мицубиси-Паджеро», казался уверенным в себе и безоблачно счастливым. Но в молодости с ним случился сексуальный конфуз, и я была призвана избавить его от чувства робости перед дамами. Мне, начинающей путане, сутенёр сделал честь, поручив вернуть своему корешу вкус к жизни. До сих пор считается, что Борщов погиб от рук рэкетиров, с которыми не сошёлся во мнениях при определении размера отчислений. Вообще-то Вячик был неплохим парнем и мог вылечиться. Но всё-таки я не психиатр и не сексопатолог. Я пыталась заставить Борщова поверить в себя, но в результате этого он сделался буйным. Я ведь не умею убедительно врать.

Дина с преувеличенным вниманием разглядывала резной буфет, чашки и блюдца за его стёклами.

– Борщов без меры употреблял препараты Иохимби, стимулирующие выработку в организме тестостерона. Ел кинзу, лаванду, гранаты, помидоры. Пил парное молоко с грецкими орехами, заставлял меня делать эротический массаж. Но чем больше Вячик нервничал и пытался вылечиться, тем беспомощнее становился в постели. Постоянные угрозы расправы со стороны рэкетиров в итоге отняли у Борщова даже те мужские достоинства, которые ещё оставались. После себя он оставил груду пустых упаковок из-под всевозможных стимуляторов. Вячик хранил огромный запас настойки корня женьшеня и солодки, Домиану, Муиру, Дуаму и прочую дребедень. Вячик никогда не делился со мной возникающими проблемами. Наше с ним общение сводилось лишь к требованию проверить, не сильнее ли по сравнению с прошлым вечером приливает кровь к его половым органам, увеличивается ли спермообразование, успокаивается ли нервная система. Я пыталась быть конфетно-ласковой, заверяла, что лучшего мужчины в жизни не встречала. Отчасти это было правдой – ведь мне попадались одни мерзавцы, и на их фоне Вячик явно выигрывал. Я клялась, что с каждым днём он становится всё более желанным и умелым. Но Борщов понимал, что шлюха врёт. Друг и тёзка, сутенёр Славик, платит ей, и она отрабатывает свой хлеб. Борщов то рыдал, то становился невменяемым. Однажды пропал на неделю, потом вернулся в свой особняк и заявил, что пока он в Москве мочил коммуно-фашистов, меня здесь видели с любовником. И будто бы я принимала этого дядю в постели Вячика! Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Я постаралась уладить дело миром, но Борщов, пьяный в дым и наколотый, решил меня прикончить. Сбегал в чулан, принёс охотничье ружье. Это случилось в Петрово-Дальнем седьмого октября девяносто третьего года. Сначала я не верила, что Борщов способен пристрелить человека, но в тот момент поняла – ещё как способен! За эту неделю он буквально переродился. Вячик примчался в джипе один, без шофёра. На нём была старая кожаная куртка. На джинсах – грязь и, кажется, даже кровь. Он потребовал объяснений относительно моего досуга. Я честно доложила, что гуляла с собаками по золотому осеннему лесу и смотрела видак. Борщов не поверил и приготовился стрелять. Нужно было спасать собственную жизнь любой ценой. Я схватила солонку с сервировочного столика и бросила её Борщову в лицо. Тот выронил ружьё и замешкался. Отец научил меня стрелять ещё в детстве. К тому же мой предыдущий любовник оказался заядлым охотником, и я, общаясь с ним, освежила свои познания. Прицелившись в Борщова, я заорала: «Не подходи, придурок, убью!» Но Вячик проигнорировал предупреждение и кинулся на меня, оскалившись и изрыгая ругательства. Мой палец непроизвольно дёрнулся, нажал на спусковой крючок. Голову Борщова пробило насквозь, и он умер мгновенно. Носовым платком я вытерла те части ружья, к которым прикасалась; оделась и выбралась из загородного дома. Охранник меня не заметил, так как был пьян не меньше хозяина и в тот момент спал с девочкой. Я на электричке приехала в Москву и только там узнала про комендантский час. Галка и Софья на Малой Грузинской умирали со страху, и я тоже заволновалась. А друг власти усилят бдительность, и меня арестуют из-за этого Боршова? Но ни одного вопроса ко мне в связи с убийством не задали, хотя я ожидала крупных неприятностей. Сутенёр на следующий день горестно сообщил мне, что «братва» завалила Борща, и мне придётся искать другого приятеля. За этим дело не стало, и меня передали дяде из Газпрома. Мне чертовски везло; мои акции шли вверх. Я стоила всё дороже. Могла бы выскочить и теперь, но Оксана выследила меня и фактически погубила, рассказав о своей дочке, дав взглянуть на её фотографии. Имея много денег, я избавилась от такой же девочки, а Оксана в тяжелейших условиях ребёнка сохранила. Судьба послала мне эту встречу в наказание. Впрочем, мне есть, о чём жалеть, и кроме убийств. Например, я познакомилась с мужчиной сорока пяти лет. Он был электриком-универсалом, мастером на все руки. После гибели Борщова прошёл год. Сутенёр пропал; возможно, его убили. Я, свободная и счастливая, собирала грибы в ближнем Подмосковье. Электрик влюбился на месте, оставил меня ночевать у себя на даче. А утром сделал предложение. Он был согласен принять Стасика со всеми его болячками. Рассудительный, добрый, не курящий и не пьющий… Я могла бы иметь превосходного мужа, но хотела для себя совершенно иной участи. Теперь локти кусаю. Стала бы я Бондаревой, и козёл Агапов не нашёл бы меня… Жила бы за городом вместе со Стасиком. Детей у Павла не было, жена давно ушла. Он любил читать фантастику и играть на гитаре. Мы подолгу сидели у топящейся печи, пекли картошку и беседовали. Нам было очень хорошо вдвоём. О чём же я тогда думала, идиотка?! Ах, да, о Владимире Огневе! Он большим начальником был, собирался на мне жениться. Променяла милого Павку на дерьмо с карманом ещё и потому, что поверила в предсказания гадалки. Вернее, эта старуха Евпраксея лечила меня от анорексии – кстати, безуспешно. Предложила погадать и заявила, что я должна вскоре выйти замуж за человека с рыжими волосами. Зовут его Володя. И я сломала себе жизнь, потому что рыжеволосый мужчина с таким именем действительно встретился на моём пути. Из-за него я отказала шатену Павлу…