100 магнитоальбомов советского рока - Александр Исаакович Кушнир

когда все это записалось, стало очевидно, что в песне не хватает выделения сильной доли. В идеале можно было наложить модный в ту пору эффект «хэнд-квак», но в студии его почему-то не оказалось. Поэтому мне пришлось лупить огромной доской по старому письменному столу, отбивая сильные доли».

...Так получилось, что для тех времен альбом побил все рекорды в плане неоднородности звучания. «Метаморфозы» записывались и сводились в двух городах, в трех студиях, тремя режиссерами. Поэтому уровень записи и звучание инструментов на разных композициях резко различаются. Часть вокальных партий (в основном Давыдова) и саксофонные соло Рахова фиксировались в мобильном студийном вагоне MCI режиссером Виктором Глазковым — параллельно с записью альбомов «Аквариума» и «Мануфактуры». В MCI, в частности, писалась композиция «Мы увидеть должны», которую Давыдов исполнял крайне трепетно и проникновенно.

«Поскольку композицией «Мы увидеть должны» планировалось завершить альбом, то ближе к ее финалу было решено сделать нарастание звука и энергии, — вспоминает Алексей Рахов. — В вагоне стоял 24-х канальный магнитофон, и я в коде наиграл шесть саксофонных партий, которые были записаны на шесть соответствующих каналов».

Из-за нехватки студийного времени сведение альбома осуществлялось уже в Москве.

«Примерно через месяц ко мне внезапно нагрянул Давыдов, — вспоминает Виктор Глазков. — В то время вагон MCI стоял в Лужниках и записывал концерты оркестра Рождественского. Сессия продолжалась около двух недель, все микрофоны были включены под эту запись и микшеры на пульте трогать было нельзя. Но Давыдову хотелось как можно быстрее получить готовый продукт, поэтому альбом пришлось микшировать на ручках для студийного прослушивания. Нормально свести альбом подобным образом невозможно. Это грех».

Естественно, Тропилло такое сведение устроить не могло, и у себя в Доме юного техника он смикшировал альбом по-другому. Глазков оставил для Москвы свою версию сведения.

Путаницу в канонический вариант «Метаморфоз» внесло еще и то обстоятельство, что даже после окончания записи музыканты никак не могли определиться с порядком песен. Тогда Миша Манчадский — большой друг Саши Давыдова, человек, который делал первые репетиционные записи «Странных игр», — придумал следующий вариант. В течение месяца он приносил на репетиции кассету, на которой композиции из «Метаморфоз» были расположены каждый раз в новом порядке. В конце концов эти концептуальные испытания всем изрядно осточертели, и в очередной приход Манчадского ему сказали: «Все! Хватит! Вот этот вариант и оставляем».

«В народных редакциях «Метаморфоз» изменялся не только порядок, — вспоминает Алексей Рахов. — Позднее нам попадались версии, в которых несколько композиций были записаны не в каноническом варианте. И в московской, и в ленинградской версиях неудачным оказалось сведение. Во время записи мы стремились к кривоватой, завернутой музыке, но в итоге масса звуковых нюансов оказались «за бортом». Они не исчезли, они присутствуют, но их почти не слышно».

После выхода в магнитиздате «Метаморфозы» продолжали жить своей жизнью. Через несколько лет часть композиций («Хороводная», «Девчонка», «Метаморфозы» и «Эгоцентризм II») вышла в Америке на двойном диске «Red Wave», причем «Хороводная» была опубликована с незавершенным саксофонным соло, которое по ошибке стерли в одной из студий. Еще спустя десять лет альбом был переиздан в кассетном варианте санкт-петербургской фирмой «Манчестер».

Свой второй альбом «Смотри в оба» (к слову, более искусственный и надуманный) «Странные игры» записывали уже без Давыдова, который покинул группу со словами: «Мне надоело шутить по поводу смеха» — и некоторое время репетировал вместе с Куликовских и группой «Выход». В 1984 году Александр Давыдов умер от передозировки наркотиков. Через десять лет после его смерти «Странные игры» (распавшиеся в 1986 году на «АВИА» и «Игры») собрались опять и попытались заново записать «Хороводную». К сожалению, несмотря на сверхсовременную технику, этот римейк оказался неудачным. Запись получилась чересчур гладкой и поверхностной — слишком сильно изменилось мироощущение всех членов группы, и из песни безвозвратно исчезли юношеская непосредственность, обаяние и задор, характерные для прежних времен. В принципе, с незначительными оговорками для «Странных игр» повторилась небезызвестная история с детским рисунком, воспроизвести который в зрелом возрасте становится уже невозможно.

Мануфактура. Зал ожидания (1983)

сторона A

Зал ожидания

Городские дела

Невский проспект

Черно-белый мир

сторона B

Гарантия

Ночь-полночь

Миллионный дом

Олег Скиба никогда не был «человеком рока». Он не работал дворником или сторожем, не курил траву и не размышлял об «образе жизни» или о философии молодежной субкультуры. Он никогда не исполнял песен протеста и не пел «дайте мне кисть, дайте мне холст». Но именно его «Мануфактура» была признана «номером один» на ленинградском рок-фестивале 1983 года, именно этой группе удалось за тридцать минут завоевать сердца аудитории, которая знала наизусть всего Майка и Гребенщикова.

Олег Скиба никогда не был «рассерженным молодым человеком». Скорее он олицетворял распространенный тип романтично настроенного студента, который в промежутках между учебой и посещением дискотек исполняет собственные композиции в созданной им группе.

«Мануфактура» ориентировалась на поп-музыку — умную, доступную, со вкусом сделанную, без какого-либо намека на пошлость или социальную истерию. Один из вариантов перевода названия группы по словарю иностранных слов — «тонкая ручная работа».

Занимаясь «Мануфактурой», Скиба параллельно писал музыку для институтского театра, и его первые музыкальные опыты представляли собой не живые концерты, а эксперименты в области любительской звукозаписи. Закончив музшколу по классу баяна, он быстро научился играть на пианино — ставил на проигрыватель пластинку Элтона Джона и «снимал» ее от первой до последней ноты. В институте Скиба начал писать песни.

«Мне было интересно отображать в песнях собственные мысли и переживания — об одиночестве, несбывшихся мечтах, о каких-то юношеских иллюзиях, — вспоминает Скиба. — Об этом думалось, об этом хотелось петь».

Конкретно о судьбе «Мануфактуры» Скиба задумался лишь зимой 1983 года. К тому моменту вместе с ним в группе остался гитарист Дима Матковский, а также горы нереализованного материала. На горизонте маячили окончание института и неотвратимая служба в армии. Тогда-то у Скибы и возникла идея записи альбома при помощи приглашенных музыкантов, которые помогут быстро и качественно это сделать.

Первым на брошенный клич отозвался Володя Арбузов — басист известной в те времена группы «Зеркало», который учился в том же Институте холодильной промышленности, что и Скиба с Матковским. Еще два музыканта — Александр Кондрашкин и Алексей Рахов — были приглашены из «Странных игр». Из консерватории был похищен Игорь Перетяка, игравший на валторне — крайне экзотичном для мировой рок-музыки инструменте.

Сам Скиба выполнял функции клавишника и вокалиста, однако в рамках данного проекта ему явно не хватало еще одного голоса,