Роман с демоном - Дмитрий Сафонов

Вяземская была близка к исступлению. Она уже плохо понимала, что происходит, только чувствовала опасность, исходившую от черного джипа. Анна повернула в Кропоткинский переулок и прижалась к самой проходной; еще немного и она бы въехала в будку охранника.

«Тахо» замер в десяти метрах позади нее. Он стоял и выжидал. Анна, ломая ногти о ручку двери, выскочила из машины и бросилась в дверь проходной.

Джип коротко просигналил, рванул, и… исчез. Только в густой пыли остались следы от широких протекторов.

Вяземская ворвалась в ординаторскую и первым делом дала волю чувствам: закрыла дверь на ключ, забилась в угол и горько разрыдалась. Потом, немного успокоившись, позвонила Александру.

— Я хочу, чтобы ты приехал!

* * *

— Черный «Шевроле-Тахо»? — нахмурился Северцев.

— Он преследовал меня! — воскликнула Анна.

— Вспомни, где ты его впервые увидела?

— На улице Тухачевского.

— Это недалеко от дома?

Анна похолодела. До сих пор эта мысль почему-то не приходила ей в голову, но Северцев сразу выделил главное. Джип преследовал ее почти от самого дома, значит… Убийца знает, где она живет?

— Да, — тихонько всхлипнула Анна.

Северцев молча покачал головой.

— Что? — замирая от страха, спросила Вяземская.

— Нет, ничего… — он подошел к Анне, взял ее руки в свои, прижал к груди.

Александр стоял, раздумывая о чем-то. Вяземская видела, что решение дается ему нелегко, но… он должен был его принять. Больше некому — Анна все еще не могла придти в себя. Ответственность ложилась на плечи Северцева, и, к его чести, он не пытался этого избежать.

— Ты можешь написать заявление на отпуск? — спросил Александр. — За свой счет? Недели на две?

— Ну… — Вяземская пожала плечами. — Думаю, да.

— Напиши прямо сейчас. И никуда отсюда не выходи — в институте ты в безопасности.

Анна кивнула.

— Я приеду за тобой, как только освобожусь. Дай мне ключи от квартиры и скажи, где лежит загранпаспорт.

— Ты хочешь уехать? — догадалась Вяземская.

— Я хочу увезти тебя, — мягко поправил Александр. — Игры кончились.

Самым паршивым в этой ситуации было то, что начальник приказал сдать оружие.

Рюмин нехотя плелся в оружейную комнату. Он всячески оттягивал грустный момент расставания.

За годы службы пистолет превратился в нечто большее, чем кусок вороненой стали. Безусловно, с ним Рюмин чувствовал себя увереннее, однако не это было главным. Бандит с оружием тоже чувствует себя уверенно, но пистолет, купленный на черном рынке, — просто машинка для убийства и не более того.

Для капитана табельный «Макаров» являлся символом: как для сторожевого пса — ошейник, утыканный острыми шипами. Приятная холодная тяжесть не позволяла Рюмину забыть, что он — страж закона. А закон — такая штука, которую нельзя выразить в чем-то материальном: в рублях, автомобилях или квадратных метрах. Закон требовал служения. Это наполняло жизнь капитана правильным смыслом. Другого смысла, к сожалению, не было.

А теперь, похоже, и этого не осталось. Опер без пистолета — все равно, что священник без креста. Или — пианист без рояля. Ноль. Пустое место. Ничтожество.

Рюмин спустился в оружейку, сдал пистолет, расписался в толстой тетради. Петли сейфа что-то издевательски пропели, лязгнул замок, и… Все. Никогда еще капитан не чувствовал себя таким потерянным и несчастным.

Он поднялся на второй этаж, в лабораторию к Петровскому. Теперь у Рюмина была уйма свободного времени. На самом деле, не уйма — пустота. И ее надо было чем-то заполнить.

В лаборатории, как всегда, было накурено. Джо Коккер пытался расплавить колонки китайской магнитолы. Колонки пока держались.

— Можешь не подавать мне руку, — сказал капитан с порога. — Я — ущербный…

Мужчины обменялись крепким рукопожатием.

— Неважно выглядишь, — заметил Стас.

— Хорошо, что вообще как-то выгляжу, — ответил Рюмин.

— Что собираешься делать?

Новости в здании на Петровке распространялись быстро. Здесь умели работать с информацией — добывать по крупицам и складывать их в цельную картину.

— Напьюсь… — меланхолично сказал капитан.

— А потом?

— Продолжу…

— Что-то мне не нравится твой настрой, — нахмурился криминалист.

— Ты не одинок. Мне тоже.

— Воронцов уже вызывал тебя в кабинет?

— Вызывал? — насторожился Рюмин. — Вызывать можно подозреваемого для допроса, а для дачи свидетельских показаний обычно приглашают… — он пристально посмотрел на Стаса. — Меня готовят к новой роли? Козла отпущения?

— Разве ты еще не прочитал сценарий? Похоже, это не ты, а я буду носить тебе передачки.

— Ты что-то знаешь?

Петровский взял капитана за рукав и подвел поближе к магнитоле.

— Говорят, у Рудакова были какие-то доказательства. Он за кем-то следил, но не очень удачно.

— А при чем здесь я?

— У него в кармане лежал твой адрес. Я проверял эту бумажку на наличие отпечатков, следов пота и так далее. Жена вспомнила, что в то утро он взял с собой фотоаппарат. Фотоаппарат нашли. Теперь все ищут пленку, — криминалист выразительно посмотрел на Рюмина. — Но пока безуспешно.

— Далее если найдут, что это им даст?

— Улику. А базу Воронцов подведет, можешь не сомневаться. Мой тебе совет — найди пленку первым. Ты же это умеешь.

— Стас… Ты действительно думаешь, что мне есть, что скрывать? Ты считаешь, что я… Убийца?

Петровский замолчал.

— Я считаю, — сказал он после паузы, — что каждый гражданин имеет право быть убийцей.

Рюмин собирался возразить, но криминалист схватил его за руку и крепко сжал.

— Забудь. Просто найди пленку, и все. Тогда я спокойно лягу в больницу.

* * *

Пленка… Она, безусловно, где-то была. Судя по тому, что Воронцов пока не сумел ее найти, разгадка лежала на поверхности. Но где?

Капитан вышел из здания на Петровке, сел в машину и поехал. Без всякой видимой цели — лишь бы подальше от городского управления.

Как ни странно, за рулем лучше думалось. «Восьмерка», в отличие, скажем, от «Мерседеса», не могла ехать сама — ею нужно было управлять. Руки и ноги работали в едином слаженном ритме, отточенные двигательные стереотипы контролировали процесс вождения. Голова при этом оставалась свободной.

Итак, пленка… В квартире Рудакова? Воронцов наверняка обыскал ее вдоль и поперек. Напрасный труд. Там ее не было и быть не могло: Рудаков ведь так и не успел подняться в квартиру, его убили в подземном гараже.