Шифр Шекспира - Дженнифер Ли Кэррелл

— Верно.

Синклер потряс головой.

— Жаль вас разочаровывать, но ее открытие едва ли могло послужить поводом для убийства.

Меня бросило в жар.

— На улицах людей за гроши убивают, за старую покрышку! — отрезала я.

— В Штатах — возможно, но не посреди Лондона.

— И не посреди «Глобуса», — фыркнул Сирил.

— «Глобус» и до этого горел, — сказала я.

— Это было давно, — заметил инспектор.

— В тысяча шестьсот тринадцатом. И тоже двадцать девятого июня.

Синклер еще раз пристально на меня посмотрел.

— Двадцать девятого, во вторник, — уточнила я.

Повисла пауза.

— И сегодня вторник, — произнес сэр Генри слабым, сдавленным голосом.

На миг глаза инспектора вспыхнули, но он тут же совладал с собой.

— Дата, если она верна, будет непременно учтена при расследовании поджога.

— Не только поджога, — не сдавалась я. — В первом пожаре никто не пострадал, кроме одного человека.

Синклер уронил набок планшет, глядя на меня сочувственно и в то же время тревожно.

— Сегодня на вашу долю выпало чересчур много испытаний, мисс Стэнли. Вам лучше вернуться домой и поспать. — Он кивнул сэру Генри и отправился назад к белому навесу и его тайнам. Сирил засеменил следом.

Я поднялась, высвобождаясь из участливых объятий сэра Генри. Не то чтобы мне хотелось отдать подарок Роз — просто нельзя было позволить полицейским отмахнуться от ее смерти, как от старой истории, где мало-мальски важны только время и место, но не причина. Мой голос дрогнул:

— У вас же труп!

На полпути через двор Синклер замер, повернувшись вполоборота. Лужа воды у его ног подернулась рябью, дробя отражения.

— Это еще не доказывает убийства. Не волнуйтесь. Если улики и существуют — какие бы ни были, — мы их найдем.

Сэр Генри помог мне спуститься во двор. Синклер нас отпустил, зато насели другие. Со всех сторон к сцене, кружа, точно вороны, к нам спускались с вопросами, галдя и не давая прохода. Первым насел шеф пожарных, которому не терпелось подробно описать происшедшее. Возгорание, сказал он, началось в здании администрации, и его команде удалось спасти сам «Глобус», лишь разобрав соломенные кровли остальных помещений и залив их водой.

Я уже не слышала его. Роз умерла, мне пришлось лгать полиции, а все, чего я хотела, — забиться в какой-нибудь угол и открыть треклятую коробку. Должно быть, предвестие истерики отразилось на лице, потому что сэр Генри вдруг оттащил меня от толпы. Мы уже подошли к выходу, когда какофония смолкла и в тишине прозвучало мое имя. Я, не откликаясь, ускорила шаг, но двое караульных в неоново-желтых полицейских жилетах преградили нам путь. Не видя выхода, я обернулась.

У противоположного конца коридора стоял старший инспектор Синклер.

— Если позволите, — сказал он, — я хотел бы спросить еще кое о чем, пока вы не ушли.

Несмотря на любезный тон, было ясно: это не просьба.

Мы с сэром Генри нехотя отправились за ним обратно в театр, где поднялись на одну из нижних галерей у самой сцены. Нас встретил молоденький разносчике чаем в пенопластовых стаканчиках. Я заставила себя проглотить едва теплое пойло, походящее больше на меловую болтушку, чем на чай с молоком.

— Не затруднит ли вас описать подробнее свою недавнюю встречу с профессором Говард? — предложил Синклер.

В черных брюках, свободном пиджаке и голубом джемпере с вырезом-лодочкой он мог сойти за денди где-нибудь в пригороде; здесь этого хватало лишь на то, чтобы смешаться с толпой. Тем не менее он как будто сиял — потаенным светом. «Нелегко будет провести его, смотри — обожжешься», — сказала я себе, а вслух ответила, пытаясь избавиться от дрожи в голосе:

— Пожалуйста.

В конце концов, отступать было поздно. И кто меня за язык тянул?

— Откуда начинать?

— С начала, если позволите.

Ранее, тем же днем, в тенях нижней галереи звенело мое язвительное хихиканье.

— Ребята, мы же не вестерн ставим, а страшилку. Где напряжение? Соберитесь!

Все на подмостках замерли. Джейсон Пирс, австралийская звезда экшенов, который, как мог, старался добиться натурального трагизма, утер со лба пот.

— Соберешься тут, на таком пекле!

Его можно было понять. В разгар летнего дня — Африка, да и только! — сцена искрилась позолотой и багрянцем, бесстыдная, как викторианский бордель.

— Каком пекле? — спросила я. Все повернулись в мою сторону, щурясь на солнце, чтобы найти меня в полутьме галереи. — Мы на башне Эльсинора, мистер Пирс. Озираем заснеженные поля и узкий холодный пролив, отделяющий нас от Швеции. Дует ледяной ветер. И сейчас полночь. — Я выскользнула из-за стола и ступень за ступенью спустилась во двор. — Тот самый час, когда три ночи подряд сюда являлся призрак, при виде которого у бывалых солдат душа уходила в пятки. Вам было бы плевать, что им там померещилось, не скажи друг, что привидение похоже на вашего покойного отца. — У подножия лесенки я остановилась — руки в боки — и посмотрела на Джейсона. — А теперь сделайте так, чтобы я вам поверила.

Справа от него сэр Генри, дремавший на троне, пошевелился.

— А-а, — пробормотал он. — Похоже на вызов.

Взгляд Джейсона переметнулся на меня.

— Покажите как, — произнес Пирс, хитро ухмыльнувшись, и с силой воткнул шпагу в доски подмостков.

— Встречный вызов, — добавил сэр Генри. Вот кто забавлялся вовсю!

Я уже знала, что играть за актеров — табу, если следовать законам театра, но порой — тоже в силу возраста — была готова наплевать на условности. Вот и сейчас, вместо того чтобы отшить провокатора, сказала себе: «Не дрейфь! Будет весело!»

Текст я знала почти наизусть. Могла с закрытыми глазами пробежать вслед за принцем и Горацио, увлекаемыми призраком в доспехах Гамлета-старшего к самому краю преисподней. Я уже рисовала себе эту захватывающую погоню — по всей сцене, балкону, пустому двору и трем галереям до самой островерхой крыши.

Может, не сверхново, зато было бы на что посмотреть, если бы Джейсон потрудился отнестись к своей роли серьезно. Я выбрала его не за славу, а за редкую способность сочетать взрывную ярость с романтической задумчивостью. На беду, в последние недели он все больше валял дурака, вместо того чтобы играть: читал реплики по диагонали и острил по поводу роли, пьесы и самого Барда. Если я в скором времени не добьюсь от него хоть сколько-нибудь настоящего чувства, получится не Шекспир, а пародия.

Я прошла через двор и взбежала на сцену, на ходу собирая волосы в «хвост». Шпага все еще качалась на острие. Когда я схватилась за эфес, она загудела, как камертон.