Ночью в темных очках - Нэнси Коллинз

Полисмен Голсон: Мистер Бердетт, это нам нужно для протокола. У нас нет оснований сомневаться в ваших показаниях. Нам только надо, чтобы они были зафиксированы стенографисткой нашего отдела, вот и все. Вам тогда не придется лишний раз ездить в город, если у нас будут вопросы.

Бердетт: Ага... тогда ладно. Так с чего мне начать?

Полисмен Голсон: Начните с начала, мистер Бердетт.

Бердетт: А? Ладно, о'кей. Так, меня зовут Уильям Бердетт, я работаю в «Хит-н-гит» в Клейпуле. Я там ночной менеджер и работаю на «собачьей смене» – это с одиннадцати вечера до семи утра – один, как перст. Район там не сахар – полно бродяг и парков. Была у меня парочка стычек еще и до этого. Сегодня утром, где-то часа в четыре, прибираю я у себя в магазине возле консервного отдела, и тут она заходит. У нас там звонок, и он сигналит, когда кто-то входит в дверь. Я смотрю и вижу эту побирушку. Ну, думаю, ни фига себе! Этого мне только не хватало в четыре утра. Я тогда ставлю швабру и иду за прилавок – чтобы присмотреть, если что. И тут я вижу, что это не побирушка. Ну, я так решил, понимаете. Она, значит, молода – где-то лет двадцать, и эти шмотки на ней так сидят, будто она их с какого алкаша сняла.

Полисмен Голсон: Вы не могли бы описать ее одежду более детально, мистер Бердетт?

Бердетт: Сейчас, попробую. Значит, так... Такая рубашка с длинными рукавами, фланелевая, вроде спецовки, как в миссии раздают. Она была ей велика размера на три, и рукава закатаны до локтей. Вот почему я увидел у нее следы на руках.

Полисмен Голсон: Следы? Вы имеете в виду следы от уколов?

Бердетт: Ну да, наверное. Я не особо разглядывал. И еще на ней были штаны тоже как от спецовки, только на размер больше. Жуть до чего перемазанные... глиной или еще Бог знает чем. И она была без ботинок. Волосы падали на лицо, длинные такие и очень грязные, будто она их год не мыла. Ну, в общем, из ночных шлюх последнего разбора, это я вам говорю. Я много повидал этого мусора, они ко мне во все часы ночи шляются. Но странность у этой была в том, чего она не сделала. Они все, нарки эти, сразу кидаются к жратве и хватают там шоколадки, печенье, в общем, всякое дерьмо в этом роде.

А эта вот пошла в дальний пролет, где у нас круглый стенд с солнечными очками, и начала их примерять. Она стояла ко мне спиной, и волосы у нее спадали на лицо, так что спереди я ее не рассмотрел, но видел, что она приличное количество пар перепробовала. И двигалась она вроде как рывками. Жутковато. Я понял, что она хочет свистнуть пару очков, тут не надо быть Шерлоком. Поэтому я за ней смотрел, а того мужика, что вошел где-то, наверное, в полпятого, не заметил.

Звонок звякнул, когда дверь открылась, я посмотрел и увидел, что это мужчина, белый. Я-то все за нищенкой приглядывал, а когда обернулся, мне в морду смотрел обрез. Этот белый и говорит: «Выкладывай все из кассы». Я про девчонку и забыл, вижу только перед собой дуло. Значит, я открываю кассу, достаю сорок баксов и сколько-то там талонов на еду, и это все. Даю этому мужику, и он говорит: «И это все?», и я точно знаю, что сейчас он меня пришьет. Это по голосу слышно и по глазам видно. Вышибет мне мозги за то, что у меня так мало денег. Я себе представил, как мои мозги расплескиваются по сигаретному стенду и еще до комиксов долетают брызги.

И тут я слышу этот... шум. Будто котов заживо варят. Поначалу я подумал, что это копы едут, и потом соображаю, что это же прямо в магазине! Тут я вспоминаю, что эта нищенка еще здесь. Этот грабитель, наверное, и не знал, что она в магазине. Он разворачивается и палит навскидку и разносит стенд «Доктор Пеппер». Вот откуда у меня на щеке этот порез – от осколка бутылки.

В общем, оборванка летит на этого хмыря, будто хочет с ним обняться, а я думаю, что сейчас нам обоим конец. Она орет так, что уши трескаются, и налетает на него. Вы теперь себе представьте: мужик этот крупный. Бывший борец, или байкер, или кто-то в этом роде. И она его валит! Левым плечом въезжает ему в брюхо, хватает руку с обрезом и заламывает назад. Тут и второй ствол стреляет, вон там дырища в потолке. Мне в дюйме от головы просвистело. Будто кто-то мне по башке брусом саданул! Наверное, я на этом месте и вырубился, потому что потом только помню, стоит надо мной коп и спрашивает, не ранен ли я. А у меня еще в ушах звенит, и я еще долго не могу сообразить, что у меня спрашивают. Наверное, я был в шоке или что-то вроде этого, потому что все спрашивал у санитаров про ту девчонку. А они не могли понять, о чем это я.

Так вот, когда я поднялся с пола, то увидел только разбитый стенд «Доктор Пеппер». Мертвой девчонки не было, и крови не было. Обрез грабителя лежал на прилавке, упакованный в пластиковый мешок. Коп, который меня нашел, сказал, что обрез валялся на полу. Я сначала не сообразил, а потом увидел двери.

У нас, знаете, такие стеклянные двери, качающиеся. Днем обе половинки открыты, но после полуночи я одну запираю, чтобы лучше следить, кто там входит и выходит. Так обе эти двери были сорваны с петель, а битое стекло валялось по всей автостоянке! Будто кто-то в них въехал на мотоцикле... только со стороны магазина!

Я не знаю, какого черта ей там надо было, но после этих дверей я рад, что не оказался у нее на дороге. Вот и все, что я могу вам рассказать. Добавлю только, что никогда раньше ее не видел и надеюсь никогда больше не увидеть. Нет, я с этой чертовой работы ухожу.

Полисмен Голсон: Мистер Бердетт, что именно было украдено из вашего магазина?

Бердетт: Значит, деньги, которые этот парень взял из кассы, валялись на полу рядом с обрезом. Так что одно я могу сказать точно: из магазина была унесена пара солнечных очков. Зеркальных. Я это потому знаю, что она была в этих очках, когда въехала в этого кретина.

Офицер Голсон: Вы уверены, что это все, что было украдено? Пара зеркальных солнечных очков?

Бердетт: Вы правильно поняли.

* * *

Ирма Клезер открыла дверь своей квартиры. Она была одета в бесформенный домашний халат, пушистые тапочки, на голове торчали бигуди.

Половина шестого утра! Каждый день уже двенадцать лет она просыпается в половине шестого, чтобы собрать завтрак этому лентяю и недотепе. И какова благодарность за то, что она отправляет его на завод, заправив ему брюхо чем-то получше холодной каши? Поцелуй? Объятие? Простое «спасибо»? Хрен тебе. У этого паразита не хватает даже такта предложить вынести мусор.

Ирма Клезер с трудом спускалась по ступеням, честя вполголоса своего мужа Стэна, и черный блестящий мешок при каждом шаге хлопал по бедру. В предрассветной тишине гремели пустые металлические и стеклянные банки.

Мусорные баки ее дома находились на асфальтированной площадке в глубоких гнездах и открывались нажатием на педаль – старый, исключительно городской способ сбора мусора. Ирма не знала, как мусорщики опустошают баки: Стэн утверждал, что они их поддевают крючьями. Ирме это было все равно, лишь бы бродячие собаки не разбрасывали мусор по всему тротуару.

Левым тапком – комком синтетической ваты – Ирма нажала педаль, и крышка приподнялась. Подхватив ее рукой за край, Ирма открыла бак до конца и наклонилась, чтобы бросить туда пластиковый мешок с кофейной гущей, пивными бутылками и банками из-под чили.