Одна на две жизни - Галина Львовна Романова

— Поздновато для них, — ответил Фил. — Сейчас осень, а они выходят только весной и летом. Пришли! Вот тут его закопали.

Могила была усыпана цветами так, что издалека напоминала курган. Надгробный камень был еле заметен среди букетов. Мужчины стали осторожно разгребать завал, действуя быстро, но аккуратно.

— Тогда… может быть, — голос его напарника дрожал, — это шезрулы?

На сей раз Фил замер, прислушиваясь к его словам.

— А все может быть, — протянул он. — Про них даже вездесущие лепрехуны почти ничего не знают.

В империи жило несколько нелюдских рас — козлоноги (самыми известными среди которых были сатирры и рогачи), тролли, ликантропы, лепрехуны. Большинство из них, будучи подданными империи людей — «человеков», — находили свое место в обществе, работая сторожами, грузчиками, уборщиками, рассыльными, нанимаясь приказчиками в лавки и прислугой в дома, занимались фермерством, мелким кустарным ремеслом или перебивались поденной работой.

Но была среди них одна раса, которая существовала как бы сама по себе. Это были шезрулы. Разбросанные по всей империи и раньше не имевшие отдельного государства, они жили своей жизнью, занимались своими делами и никому не позволяли узнать правду о себе. Кем были шезрулы на самом деле, чем жили — люди питались только слухами, один другого чуднее. Самым неправдоподобным — и самым живучим — был слух о том, что шезрулы на самом деле духи, по каким-то причинам обретшие плоть.

— Смотри!

Фил выпрямился, и лопата сама выскользнула у него из рук. В их сторону не спеша двигалась высокая белая тень. Она походила на необыкновенно худого человека с очень длинными руками и ногами.

— Шезрул! — не своим голосом завопил напарник Фила, кидаясь прочь.

— Вот дьявол, — выругался тот, складывая пальцы в фигу. — Сгинь! Сгинь, нечисть! Сгинь, погань! Сгинь, пропади, рассыпься!

Тень продолжала идти. Более того — внезапно рядом с нею оказалась еще одна, поменьше, с размытыми очертаниями. Она вырвалась вперед, взмывая в воздух, и Фил развернулся и со всех ног бросился бежать, прижимая лопату к груди.

В ту ночь Агния отправилась в постель с особым чувством. Расчесала волосы, надела новую ночную сорочку с кружевами, серебряную цепочку — подарок супруга — слегка тронула помадой губы. Потом легла на середину кровати, натянула одеяло до подбородка и стала ждать.

Как всегда, ждать пришлось недолго. Не успели часы в гостиной пробить одиннадцать раз, как в комнате резко похолодало. Пронесшийся по комнате сквозняк заколыхал занавески на окне. На удивление громко зашелестел листвой старый клен, росший под окном. Одна ветка качнулась, стукнула в стекло. Трещавший в углу сверчок испуганно смолк.

Агнию пробрала дрожь. Закрыв глаза, она ждала. Несмотря на пуховое одеяло, было холодно, словно уже наступила зима, а она забыла закупить угля.

А потом чьи-то ледяные пальцы коснулись ее лба. Проползли до переносицы, потом вниз, до самого кончика носа, добрались до губ.

«А-Агния…»

Столько нежности было в этом тихом шепоте, что захотелось плакать. Но слез не было — они замерзли сразу, как появились, склеив ресницы так, что открыть глаза молодая женщина не смогла бы при всем желании. Но она и не собиралась этого делать. Просто лежала и чувствовала, как попеременно то в холод, то в жар кидает ее тело от прикосновения призрачных рук.

«Агния, — нежный голос совсем близко, — моя Агния… Как бы я хотел…»

А как хотела она! Эти прикосновения сводили с ума. Тело отзывалось на ласки призрака, которые становились все откровеннее. Она попыталась застонать, но не смогла открыть рот и лишь замычала что-то. Ледяные пальцы скользнули ниже, до шеи, ключиц… Минуя сорочку, добрались до груди. Ни одеяла, ни одежды для них просто не существовало. Агния тихо взвыла, когда две ледяных ладони легли на ее груди. Как бы хотелось, чтобы это был настоящий, живой Марек! Если бы можно было повторить хотя бы одну из тех ночей!

«Агния, — снова этот сводящий с ума шепот, — моя прекрасная Агния! Если бы ты знала, как я скучаю без тебя!»

«А я! Как скучаю я!» — хотелось крикнуть в ответ, но она не смогла — губы опять обожгло льдом.

На этот раз прикосновение было долгим и причиняло боль — словно она целует на морозе железную скобу, как в детстве, на спор с соседскими мальчишками, — но боль быстро переросла в наслаждение. Агния застонала, чувствуя, что одновременно холодные пальцы призрака отпускают ее грудь и скользят ниже, к животу и бедрам. И она подалась навстречу, послушная, готовая на все и сходящая с ума от призрачных ласк. Вот сейчас холодные пальцы дотронутся до самого сокровенного и…

И все кончилось.

Ощущение чужого присутствия ушло. Она словно вынырнула из водоворота тяжелого сна. Но это был не сон. Тело ныло, требуя продолжения ласк. Губы болели, а тоска в груди стала такой нестерпимой, что Агния разрыдалась. Опять одно и то же! Почти каждую ночь к ней являлся призрак умершего мужа. Почти каждую ночь он ласкал ее, шептал нежные слова, заставлял снова и снова переживать любовный жар — и исчезал так же внезапно, как и появлялся.

Чувствуя себя опустошенной, обессиленной, бесконечно усталой, Агния долго лежала в постели без сна, ожидая, не вернется ли призрак. Миновало еще часа два прежде, чем она погрузилась в сон.

И ей приснился Марек.

Муж часто приходил во сне. В большинстве случаев ей виделось одно и то же — она бежала по пустой незнакомой улице за удаляющейся фигурой. Кричала, звала, протягивая руки. А он уходил, не оборачиваясь. И в темноте, среди клочьев тумана, нельзя было даже понять, он это или кто-то иной. Во сне Агния мучительно мечтала догнать наконец-то эту фигуру и узнать, за кем она гонится.

А в эту ночь все было иначе.

Она стояла на той же пустынной улице. Только что — и это Агния знала совершенно точно — она видела знакомую фигуру. Но куда та пропала? Неизвестно. И спросить не у кого. Женщина вертела головой, прислушивалась к звенящей тишине, ловила хотя бы тень, чувствуя нарастающий ужас. Она понимала, что осталась совсем одна, что у нее нет даже цели, куда бежать. И что если не придет помощь, она может остаться тут навсегда.

Внезапно кто-то окликнул ее по имени.

«Агния…»

Она бы узнала этот голос из тысячи, несмотря на то что прозвучал он глухо, словно из бочки.

— Марек?

«Агния», — повторил он.

— Где ты? — Она завертела головой, пытаясь что-то разглядеть. Но в темноте за клочьями тумана виднелись только силуэты домов, мрачные и неподвижные. Ни тени, ни шороха…

«Агния!»

— Где ты? Я не вижу тебя!

«Иди ко мне! Помоги мне!»

— Марек. — От облегчения она готова была разрыдаться. — Где ты? Я иду! Я…

«Сюда!»

Глухой голос доносился откуда-то сбоку, с той стороны, где высились темные дома. Не раздумывая, женщина бросилась на голос, протягивая руки.