Одна на две жизни - Галина Львовна Романова

Тогда ей казалось, что счастье будет длиться вечно. И первые два месяца она действительно была счастлива, просыпаясь каждое утро с мыслью о том, что в ее жизни есть самый лучший мужчина на свете, которого она будет любить всю жизнь.

А потом он однажды ушел. Собрался, сказал, что отправляется в важную экспедицию, что его не будет несколько дней, но это разлука временная, а потом… И ушел, чтобы вернуться мертвым. И с тех пор в ее жизни не было счастья. Были только слезы…

Они и сейчас навернулись на глаза, и, не в силах сдерживаться, Агния заплакала, пряча лицо в ладони и стискивая зубы, чтобы не зарыдать в голос. Она ничего не могла поделать со своей болью, но люди осуждали подобное, и она научилась сторониться посторонних. Держалась в отдалении, никуда не выходила без крайней нужды, перестала общаться с подругами и родными. Ей не хотелось, чтобы рядом был хоть один человек. Лимания не в счет, она же сатирра из племени козлоногих.

Сквозь слезы Агния почувствовала, как крепкие пальцы сжали ей локоть. Сопровождавший ее мужчина встал, заставив подняться тоже, увлек за собой к выходу, пока отчаянные рыдания не нарушили молитвенные песнопения.

Двери храма были распахнуты настежь, и после полумрака неяркий осенний денек казался похожим на летний солнечный полдень. Ариэл оттащил Агнию в сторону, достал из кармана камзола надушенный платок, отвел ее руки от заплаканного лица и вытер ей щеки.

— Не реви. Слезами горю не поможешь!

— Много ты понимаешь! — Она вырвалась, достала собственный платок. От этого так разило фиалками и еще чем-то приторно-сладким, что хотелось чихать. Кто бы мог подумать, что у такого мужчины платок будет благоухать, словно оранжерея в королевском дворце! — Тебе не приходилось…

— Ну да, — кивнул Ариэл. — Мне не приходилось сначала терять родителей, потом семью, затем любимую женщину, а под конец младшего брата… Да успокойся ты! Мар умер почти четыре месяца назад. Уже ничего не исправишь, остается только смириться и…

— Нет! — воскликнула она. — Я не смирюсь! Я люблю Марека и буду любить его вечно! До самой смерти! Он — моя единственная любовь! Одна на всю жизнь!

— Ну и глупо! Он умер. Понимаешь? Умер! А ты — жива. И надо продолжать жить.

— Моя жизнь кончилась…

— А моя — нет. И я намерен жить дальше! И любить.

— Вот и живи. — Агния отвернулась, сердито глядя на подъездную аллею и примыкавшее к храму кладбище Невинных Душ. К нему вели два подхода — со стороны храма, то есть в двух шагах от ступенек, и с противоположной стороны, от высокой ограды и окраинных улиц. — А меня оставь моей судьбе!

— Чахнуть в четырех стенах, проливая слезы и предаваясь скорби? Нет уж.

— Уйди! И забери свой платок!

Скомкав надушенный фиалками и жасмином кружевной лоскуток, она швырнула его в лицо Ариэла.

— Платок? — Он ловко поймал влажный комок. — Но он не мой! — развернул отороченный кружевом прямоугольник, внимательно осмотрел вышитую в уголке монограмму. — «О. Л.» Интересно, кто это такая? Может быть, Оливия Лаймери? Или Октавия Лансеро?.. Хм… — Он понюхал краешек. — Нет, по-моему, это все-таки герцогиня Ольторн… Как там ее звали? Лариса?

Агния с изумлением смотрела на этого наглеца и циника. А тот, поймав ее взгляд, вдруг улыбнулся и небрежно сунул платок в карман с таким видом, словно это была простая тряпочка:

— Ты ревнуешь?

— Нет. — Она отвернулась. — Ты мне безразличен. И оставь меня! Мне надо к Мареку.

— На могилу?

— В гости! — воскликнула она, чувствуя, что еще чуть-чуть — и расплачется снова.

Взгляд зацепился за продавщицу, у ног которой стояли две большие корзины, полные ярко-желтых и ядовито-розовых лохматых осенних цветов. Агния со всех ног кинулась к продавщице, но Ариэл ее опередил. В три прыжка обогнав спутницу, он бросил торговке империал, выхватил из корзины несколько цветов и быстро протянул их ошеломленной его поступком женщине. Цветы Агния не приняла.

— Прости меня. У меня не хватило духа прийти на твою свадьбу. У меня не нашлось времени как подобает проводить в последний путь Мара, но никогда не поздно признавать свои ошибки…

— Признавать, может, и не поздно. А вот исправлять…

— Не будем здесь ругаться. — Ариэл взял ее под локоть. — Пойдем лучше к нему!

Агния смирилась и безропотно позволила увлечь себя по дорожке.

Вблизи храма могилы были старые. Многие каменные плиты глубоко ушли в землю, некоторые надгробные камни были покрыты мхом и серо-желтыми пятнами лишайника. Старые деревья смыкали ветви над ними, роняя первые осенние листья. Общий День поминовения еще не настал, и большинство могил выглядело неухоженными. У братьев-молельщиков не хватало рук, чтобы обихаживать все огромное кладбище — ведь они должны не только порядок наводить, но и молиться над покойниками и утешать скорбящих родственников.

Ариэл крепко держал одной рукой Агнию за локоть, в другой руке неся цветы.

— Покажи мне дорогу, — сказал он. — Я точно не знаю…

— Ты ни разу у него не был?

— Почему? Заходил. На другой день после похорон, и еще чуть позже, когда… ну, это мои личные дела.

Она кивнула, не желая расспрашивать. В конце концов, что ей до этого человека?

Дорога со стороны храма была почти в два раза дольше, и в какой-то момент молчать стало невыносимо.

— Ты… давно приехал?

— Нет. Позавчера. Закончил свои дела — и сразу к тебе. Понимаю, что должен был сделать это раньше…

— Ты мне ничего не должен. Я нормально жила без тебя…

— Ага, нормально, как же! Сидела взаперти, проливала слезы… Ты похудела и стала такой бледной. Я сначала подумал, что ты болеешь…

— Мне не для кого жить.

— А для себя? Ты молодая, красивая… Ты могла бы…

— Могла бы что? Второй раз выйти замуж? — Агния остановилась, в упор посмотрела на Ариэла.

— Ну хотя бы! Мар оставил тебе небольшое состояние. Правда, оно довольно скромное…

— Мне хватает! А какое тебе дело до моего состояния? — Внезапно Агния вспомнила, что, насколько она знала, своего дома у Ариэла не было. Пока был студентом, как и Марек, жил в общежитии, а когда его отчислили… Где он ночевал в промежутках между посещениями более успешного брата? — Ты охотишься за ним?

Бледные губы на обветренном лице изогнулись в улыбке:

— Если бы я охотился за состоянием, то давно бы женился. Мне не нужны деньги. Мне нужна ты.

«Мне нужна ты!»

Однажды она уже услышала эти слова, сказанные тем же самым тоном. Только тогда был вечер.

До свадьбы оставалось всего два или три дня. Уже было готово платье — верхнее, теплого кремового цвета, с золотым шитьем, и нижнее, собранное в мелкие складочки. Портниха не успевала, и к Агнии приехала сестра, чтобы помочь пришить кружева. Тут же хлопотали подруги — без конца перебирали в шкатулках и ящиках комодов мелкие вещи, щебетали о чем-то своем. Внизу носились слуги — кроме Лимании для предстоящих торжеств были наняты еще трое козлоногов.