Семь песен - Томас Арчибальт Баррон

Это был бук. Я ухмыльнулся, глядя на сильные ветви, устремлявшиеся к небу. Ветер шевелил серебристые листья. Почему-то всякий раз, когда я смотрел на буковое дерево, в душе воцарялось ощущение мира, покоя, я чувствовал в себе некую новую силу. И вот сейчас я спас бук от смерти. Я вернул ему жизнь. Так же, как и всему этому холму, – подобно многим другим до него. Я почувствовал себя всемогущим. Большой Совет сделал правильный выбор, подумал я. Да, я действительно наделен сердцем волшебника!

Вдруг я заметил свое отражение в лужице, образовавшейся среди корней дерева, у берега ручья. Увидев лицо, покрытое шрамами, неподвижные, безжизненные, незрячие глаза, я помрачнел. Что же сказала о моих глазах Риа в день нашего знакомства? «Твои глаза напоминают мне две звезды, скрытые за облаками». И мне ужасно захотелось видеть, видеть мир собственными глазами, как прежде.

Конечно, видеть при помощи магического дара было лучше, чем оставаться слепым. Я знал, что до самой смерти буду помнить тот чудесный миг, когда обнаружил, что могу видеть окружающий мир, лишившись обычного человеческого зрения. Но все же «ясновидение» никак не могло заменить настоящие глаза. Цвета были тусклыми, мелкие детали – нечеткими, тьма подступала со всех сторон. Я готов был отдать все, что угодно, лишь бы вернуть себе обычное зрение! Мои глаза пострадали от огня, они стали бесполезными, и все же я знал, что глаза у меня есть. Они ежечасно напоминали мне обо всем, что я потерял.

А я потерял так много! Мне было всего тринадцать лет, а я уже лишился и матери, и отца, и дома – точнее, тех нескольких мест, которые считал домом, – а кроме того, навсегда ослеп. В памяти прозвучали слова матери: она, пытаясь меня подбодрить, спрашивала, не приобрел ли я взамен чего-нибудь нового. Но чем это было? Возможно, смелостью и способностью существовать на свете в одиночестве. И возможностью спасти пораженные смертельной болезнью земли Финкайры.

Я снова повернулся к буковому дереву. Я уже «оживил» немалую часть Темных холмов – начиная с развалин Черного замка, который теперь превратился в священный круг камней, и почти до северной границы болота Призраков. Я намеревался в течение следующих нескольких недель закончить работу в этой местности, после чего можно было перейти к Ржавым равнинам. Несмотря на то что Финкайра изобиловала чудесами и загадками, это был, в конце концов, всего лишь небольшой остров.

Поставив Арфу на землю, я приблизился к буку. Приложил ладони к гладкой серебристой коре, раздвинул пальцы и почувствовал биение жизни внутри могучего ствола. Затем, сложив губы трубочкой, я негромко свистнул. Дерево задрожало, словно освобождаясь от невидимых пут. Ветви зашевелились и зашелестели, издавая звук, очень похожий на мой свист.

Я кивнул сам себе, довольный достигнутыми успехами. Свистнул еще раз. И дерево вновь ответило мне. Однако на этот раз оно не просто содрогнулось. Потому что я отдал ему приказ.

«Склонись. Склонись до самой земли». Я хотел забраться на его самую высокую ветку. Затем я собирался приказать дереву распрямиться и поднять меня на недосягаемую высоту. С самого раннего детства, сколько я себя помнил, я любил смотреть на лес с верхушек деревьев. В любую погоду. Но мне всегда приходилось лезть туда самому – до сегодняшнего дня.

Медленно, словно с неохотой, поскрипывая и громко шурша листвой, высокое дерево начало сгибаться. От ствола откололся кусок коры. Я поднял голову, глядя на ветки. Пока дерево склонялось передо мной, я выбрал себе «сиденье» – выемку в стволе вблизи верхушки.

Вдруг до меня донесся свист. Дерево перестало клониться и начало так же медленно выпрямляться. Это рассердило меня, и я повторил приказ. Дерево замерло, затем снова склонилось ко мне.

И вновь над лугом разнесся свист. «Услышав» его, дерево перестало повиноваться мне и собралось вернуться в прежнее положение.

Я почувствовал, как кровь прилила к щекам от гнева и возмущения. Как это возможно? Я впился ногтями в кору, собрался снова повторить приказ и в этот момент услышал мелодичный смех, похожий на звон колокольчика. Резко обернувшись, я увидел девочку в одежде из листьев, с серо-голубыми глазами и густыми волнистыми каштановыми волосами. Блестящие лозы обвивали ее стан, словно она сама была деревом. Она смотрела на меня и смеялась, подбоченившись и положив руки на пояс, сплетенный из трав.

– Риа! Я должен был догадаться.

Она склонила голову набок.

– Ты так быстро устал от разговоров на языке бука? Ты снова говоришь как кельт.

– Я бы продолжал говорить с буком, если бы ты нас не перебила.

Риа тряхнула каштановыми локонами, в которые были вплетены ветви с листьями.

– Я не перебивала. Я лишь помешала тебе приказывать дереву.

Я в раздражении взглянул на бук, который снова стоял совершенно прямо; лишь серебристые листья едва заметно шевелились на ветру.

– Оставь меня в покое, ладно?

Она снова тряхнула волосами.

– Тебе нужен опекун и проводник. В одиночку ты можешь заблудиться. – Она озабоченно посмотрела на бук. – Или натворить глупостей.

Я недовольно поморщился.

– Ты мне не опекун! Это я пригласил тебя присоединиться ко мне, помнишь? И не думал, что тебе придет в голову мне мешать.

– А когда я начала учить тебя языку деревьев, то не думала, что тебе придет в голову использовать эти знания, чтобы причинять им боль.

– Причинять боль? Разве ты не видела, что я делал?

– Видела. И мне это не нравится. – Риа, топнув ногой, придавила к земле несколько травинок. – Непочтительно – и опасно – заставлять деревья сгибаться до земли. Ведь так можно повредить ствол и ветви. Дерево вообще может сломаться. Если хочешь посидеть на дереве, ты должен забраться на него сам.

– Я знаю, что делаю.

– В таком случае, за последние три недели ты ничему не научился! Разве ты забыл первое правило разговора с деревьями? Выслушай, прежде чем говорить самому.

– Просто стой и смотри. Я покажу тебе, что научился многому.

Риа приблизилась и больно стиснула мне локоть.

– Иногда ты напоминаешь мне несмышленого ребенка. Столько самоуверенности на пустом месте!

– Прекрати поучать меня, – рявкнул я. – Я спас это дерево! Я вернул его к жизни! И имею право приказать ему наклониться, если мне нужно.

Риа нахмурилась.

– Нет, Мерлин. Не ты спас дерево. – Она отпустила мою руку и указала на музыкальный инструмент, лежавший на траве. – Это сделала Цветущая Арфа. Ты – всего лишь тот, кому позволили играть на ней.

– Почему теперь я не чувствую того, что прежде?

Я лежал на спине на пологом склоне холма, на мягкой ароматной траве, устроившись так, чтобы не задеть Арфу. Несмотря на то, что я был незрячим, я без труда мог различить магическим зрением крупные, мясистые розовые ягоды в ладони Рии. Я знал, что она имела в виду вкус ягод, которые, по ее мнению, были недостаточно сладкими. Но за дни, прошедшие со дня нашей ссоры у бука, я часто задавал себе тот же самый вопрос – насчет нашей дружбы.