Дочь Эрлик-хана - Роберт Говард

Всадники — те самые туркмены, которых он вел, — атаковали лагерь. Взобравшись на гребень холма, они обрушились на кочевников, как снежная лавина. В их визге и криках, равно как и в жестокости, с которой они расправились со своими жертвами, не было ничего человеческого. Пастухи, охранявшие отару в стороне от лагеря, даже не успели предупредить своих — как и кочевники, которые еще пытались соорудить некое подобие заграждения из повозок и палаток.

В воздух взвились стрелы, раздалось несколько выстрелов из нарезных винтовок, но это было все равно, что стрелять в селевой поток. Несколько разбойников упали, но это лишь разозлило туркмен. Киргизам пришлось хуже: при первом же залпе их ряды заметно поредели. Нападение было внезапным, как налет саранчи. Прежде чем кочевники успели что-либо сообразить, туркмены уже ворвались в лагерь. Впрочем, даже если кто-то из часовых успел забить тревогу, это ничего бы не изменило.

Разумеется, разбойники не рассчитывали избежать потерь. Киргизы — меткие стрелки, одинаково владеющие луком и ружьем. Но их атака была слишком стремительной и внезапной. Редкий кустарник и войлочные стены палаток не спасли кочевников от града свинца, и вскоре лагерь уже напоминал бойню.

Гордон скатился с холма, вскочил в седло коня и во весь опор помчался через долину, размахивая сверкающей на солнце саблей. Узнав, что Ормонда и Пенброка в лагере нет, он укрепился в своей решимости не трогать киргизов. Но туркмены были слишком далеко, чтобы он успел вмешаться.

Увидев, как Гордон приближается к ним, размахивая саблей, они истолковали его намерения по-своему. Их предводитель решил присоединиться к набегу. Победа была уже близка — впрочем, ни на что другое они и не рассчитывали. Среди киргизов началась паника, они беспорядочно палили из ружей, напрасно тратя последние патроны. Гордон был еще далеко, когда радостный вопль сотни глоток огласил долину.

Словно обезумев, туркмены рубили кочевников, которые даже не пытались сопротивляться. Пощады не было ни женщинам, ни детям. Кто-то успел добежать до реки, но разбойники настигали их и там. Берег был залит кровью, когда Гордон на взмыленном коне ворвался в лагерь.

Взбешенный бессмысленной резней, он подлетел к ближайшему всаднику, схватил его коня под уздцы и рванул с такой яростью, что тот потерял равновесие, а седок вылетел из седла. Следующего туркмена Гордон свалил на землю ударом сабли плашмя по голове. Еще толком не понимая, что происходит, разбойники в недоумении уставились на своего вождя. Из лагеря еще доносились крики и стоны, по берегу носились всадники, преследуя уцелевших… Но то один, то другой осаживали коней и, опасливо переглядываясь, собирались вокруг Гордона. Ноздри американца раздувались, в черных глазах плясало пламя.

— Кто отдал приказ атаковать лагерь?

Он был действительно страшен. Разбойники подавленно молчали, не решаясь ответить.

— Узун-бек, — произнес кто-то, и несколько голосов откликнулись сбивчивым эхом. Остальные расступились, так что вокруг зачинщика тут же образовалось пустое пространство. Упомянутый бек сидел, смотрел на Гордона в упор и ухмылялся, хотя и немного неуверенно.

— Он сказал, что ты решил выдать нас киргизам, поэтому мы должны опередить их и напасть первыми, — продолжал кто-то из разбойников. — И мы поверили ему, потому что…

Гордон не слушал. Он зарычал, так что разбойники в ужасе попятились, и молнией метнулся к Узун-беку. Через миг туркмен упал с раскроенным черепом, даже не успев отразить удар. Остальные в ужасе молчали, не сводя глаз с окровавленной сабли Аль-Борака.

— Шакалы! Поганые псы! Безмозглые обезьяны! — каждый выкрик был подобен удару кнута. — Тупоголовые мулы! Или я не велел вам оставаться в укрытии? Много ли значит мое слово? Стоило этому поганому беку открыть рот, и вы помчались, как ишаки к кормушке! Кто из вас видит дальше собственного носа? Вы думаете, вам простят кровь этих людей? На вас ополчится все их племя, и вас убьют, как бешеных собак, и это лучшее, чего вы заслужили! Где ваша добыча? Где золото, которым набиты повозки киргизов?

— Там не было золота, — опустив голову, пробормотал один из разбойников.

Гордон мотнул головой и презрительно засмеялся.

— Псы роются в отбросах и надеются найти золото! Вы так и сдохнете среди отбросов, и я пальцем не пошевельну, чтобы вас спасти!

— Убейте его! — крикнул один из разбойников. — Убьем его и вернемся туда, откуда пришли. В этой проклятой стране мы не найдем добычи!

Нельзя сказать, чтобы это предложение было встречено с энтузиазмом. Во время атаки туркмены успели полностью разрядить свои винтовки, и ни один не рискнул бы подтянуть к себе сумку с патронами. Даже если бы барабан револьвера, который висел на бедре у американца, был пуст, даже если бы его волшебная винтовка была бы разряжена — оставалась кривая сабля, которую Гордон по-прежнему держал в руке, быстрая и смертоносная, как гюрза или кобра.

Их нерешительность не укрылась от американца. Он презрительно усмехнулся и обвел разбойников взглядом, который не предвещал ничего хорошего. Сейчас, начни он убеждать их или уговаривать, это стоило бы ему жизни. Оскорбления и угрозы оказались куда более действенными. Они были шакалами, но жили по закону волчьей стаи и подчинялись тому, кто был самым сильным и свирепым волком из них. И разбойник, который только что предложил убить Гордона, знал это не хуже остальных.

— Ладно, давай расстанемся мирно, — произнес он. — Иди своей дорогой, а мы пойдем своей.

Это была последняя попытка сопротивления. Каким-то непостижимым образом Аль-Борак обрел над ними власть, и это было странно. Но Гордон лишь отрывисто рассмеялся.

— Ваша дорога ведет в адское пекло. Вы пролили кровь, которая требует отмщения. Неужели вы думаете, что никто не спасся бегством? Эта весть разнесется, как ветер, и все узнают, что вы сделали! Все киргизы, как один, поднимутся против вас и выследят еще до следующего восхода солнца. Их будет много тысяч, они затравят вас, как шакалов, и затопчут конями, чтобы не осквернять вашей кровью клинки и не тратить на вас пули и стрелы!

Речь произвела должное впечатление. Несколько человек начало озираться по сторонам, словно на холмах вот-вот должны были появиться киргизские всадники.

— Веди нас на восток! — выпалил один из разбойников, протолкавшись вперед. — Надо убираться из этой проклятой страны, пока они в самом деле не подняли тревогу!

Гордон резко повернулся к нему и посмотрел так, что туркмен съежился.

— На восток? Путь на восток отрезан! Оттуда идет большой отряд всадников — я видел их в бинокль. Идите на восток или оставайтесь здесь, раз жизнь вам настолько опротивела. Обещаю, никто из вас не доживет до утра. Те, кто хочет жить, поедет со мной, и только вперед.

Разбойники начали паниковать, и Гордон насторожился: справиться с паникой бывает труднее, чем с открытым сопротивлением. Кони, чувствуя беспокойство всадников, топтались на месте и фыркали.

— Это ты заманил нас в ловушку! — истерично заорал кто-то. — Теперь мы все погибнем. Сам дьявол прислал тебя к нам!