Оранжевые шарики (сборник) - Никита Горев

Мишка и не заметил, как за окном стало темнеть. Очень сильно захотелось есть. На кухне на плите стояла кастрюля: утром мамка варила для Алёнки китайскую лапшу. Алёнка капризничала и есть не стала. Мишка половину съел, а половину мамка велела оставить «на потом». Мишка доел лапшу прямо из кастрюли, нашёл в шкафу кусок хлеба – съел и его. Попил из-под крана воды и пошёл спать.

В комнате лампочка не горела, а горела только в коридоре. Мишка решил свет не выключать. Он, не раздеваясь, лёг на мамкину кровать и долго лежал с открытыми глазами. Вдруг ему показалось, что в углу за шкафом кто-то стоит. Мишка замер. Он так испугался, что не мог ни закричать, ни заплакать, ни даже просто пошевелиться. «Кто-то» стоял и тоже не шевелился.

В комнате стало совсем темно, только у самой двери в коридор лежал на полу освещённый прямоугольник. Мишка подумал, что «тот», в углу, его не видит. Было очень неудобно: голова лежала рядом с подушкой, ноги подтянуты к животу, а пальцы рук сильно сжаты в кулаки. Мишка боялся пошевелиться – старая кровать скрипела от каждого движения, иногда днём она скрипела даже просто так, от старости. Мишка терпел, а тут ещё, как назло, захотел писать. Захотел так сразу и так сильно, что понял: ещё чуть-чуть, и будет поздно. Он прислушался: в соседней квартире за стеной играла музыка, а в коридоре кто-то тяжело поднимался по лестнице. И тогда Мишка решился, он стремглав, как пружина, выпрямился, скатился с кровати и бросился в коридор…

Входная дверь была не закрыта. Ещё осенью к мамке пришёл её друг дядя Толя, дома никого не было, а он, пьяный, подумал, что ему не открывают, и сломал замок. Другого замка не было, мамка сказала, что купит, когда получит «детские». «Детские» выплатили, мамка с дядей Толей четыре дня пили водку. В кухне возле окна стояло много пустых бутылок. Мишка от скуки иногда рассматривал наклеенные на бутылки картинки или строил из бутылок забор. Их было так много, что хватало огородить с четырёх сторон всю свободную часть кухни. Мишка звал Алёнку, и они сидели в центре, как в крепости…

Замок так и не купили. Дядя Толя вбил возле двери гвоздь и загнул так, что если его повернуть, то дверь получалась, как бы, закрыта. Когда мамка была дома, они закрывались «на гвоздь», а сам Мишка повернуть гвоздь не мог.

…Мишка выскочил на лестничную площадку и чуть не налетел на стоящего возле их двери человека. Человек от неожиданности вздрогнул, всплеснул руками и сделал пару шагов назад. Мишка узнал! Это был дядя Толя!

Мишка не любил дядю Толю: он появлялся всегда, когда мамка получала пособие. Брал деньги, шёл в киоск и приносил бутылки, иногда на сдачу покупал Алёнке «Чупа-чупс», а Мишке – жвачку (не иногда – редко). Мамка доставала стаканы, и они начинали пить. Дядя Толя становился весёлым, называл водку «Подвальный налив», звал на кухню Мишку, предлагал ему выпить, обещал купить «велик». Мамка хихикала и говорила: «Ну что ты, Толя, перестань».

Когда дядя Толя пьянел, брал на колени Алёнку, гладил её грязной рукой по волосам (после этого от Алёнки всегда долго пахло селедкой), называл её дочкой. Тогда мамка начинала плакать, дядя Толя сердился, и они ссорились. Мамка снова давала деньги, дядя Толя снова шёл за «Подвальным наливом». Глаза у дяди Толи переставали двигаться и, чтобы посмотреть куда-нибудь, он поворачивал голову.

Бывало, дядя Толя начинал хватать мамку, пытался посадить её (как маленькую) к себе на колени, расстегивал халат или юбку. Мамка вырывалась, говорила: «Ну, погоди, сейчас». Быстро одевала Алёнку, закутывала её до пояса в старую «старушечью» шаль и отправляла с Мишкой во двор «гулять». Они «гуляли» до тех пор, пока их в форточку не звала мамка, или из подъезда не выходил довольный дядя Толя. Он говорил: «Ну, что, замёрзли? Марш домой!», – а сам бегом бежал в соседний двор в киоск.

Мишка не любил дядю Толю после того, как однажды во время их «прогулки» услышал в подъезде грохот, женский визг, звон разбитого стекла. Мишка узнал голос матери. Он буквально взлетел на третий этаж… На площадке возле их двери стояла совсем голая мамка. Она колотила руками и ногами в запертую дверь и дико визжала. Из соседних квартир стали выходить соседи. Как Мишке было стыдно за голую мать! Соседи подходили сверху и снизу, смеялись, возмущались, а один сбегал домой, принёс видеокамеру и хотел снимать. Тогда мнения соседей разделились: одни (большинство) кричали: «Давай, давай снимай, пошлём в «Сам себе режиссёр», другие: «Как не стыдно! Не смейте!». И только пожилая учительница со второго этажа принесла мамке пальто, одела её, и увела к себе в квартиру… Соседи разочарованно расходились и ругали и мамку, и дядю Толю, и пожилую учительницу. Как Мишке было стыдно тогда за мамку!

– Ты чего? …бнулся? – дядя Толя был немного пьян. – Где Зинка? (Зинка – это Мишкина мамка).

– Дядя Толя! Дядя Толя, там кто-то стоит!

Дядя Толя, заторможенный «подвальным наливом», не понял:

– Мамка – где, спрашиваю?

– Дядя Толя, там за шкафом кто-то стоит!

Наконец, до дяди Толи дошло, он отодвинул Мишку и прошёл в комнату.

– Где, кто стоит?

– В комнате. За шкафом.

Дядя Толя прошёл в комнату, Мишка остался в коридоре.

– Иди сюда, – послышалось из комнаты. Мишка осторожно вошёл. – Иди, иди, смотри, герой!

Мишка подошёл. На боковой стенке шкафа висело старое мамкино зимнее пальто… Мишка насупился и чуть не заплакал, но вспомнил, что хотел в туалет, сжав ноги, бросился в коридор и едва-едва успел…

– Где Зинка, где Алёнка? – снова спросил дядя Толя из коридора. Мишка, блаженствуя на унитазе, ответил:

– Они к бабе Тоне уехали. Мамка Алёнку там оставит, а сама вернётся.

Когда Мишка вышел из туалета, увидел: дядя Толя открыл кухонный шкаф и что-то искал:

– Пожрать, конечно, ни …. нету.

– Нету, – эхом отозвался Мишка.

Дядя Толя заглянул в пустую кастрюлю, снова сматерился и пошёл к выходу.

– Всё, иди, ложись спать. Мамка приедет, скажешь, что завтра приду.

Хоть и не любил Мишка дядю Толю, но всё-таки хотел, чтобы тот остался с ним ночевать.

– Она уже, может, скоро приедет… Останься…

– Иди Мишка, иди, никто тебя не съест. Некогда мне, – и ушёл.

Мишка закрыл дверь, попробовал повернуть гвоздь – не получилось. И тут Мишка придумал. Он сбегал в комнату, вытащил из-под шкафа молоток со сломанной ручкой и раз, два – в два счета закрылся «на гвоздь». Довольный собой и тем, что теперь-то уж в квартиру никто не зайдёт, Мишка залез под одеяло и сразу уснул…

Ночью Мишку разбудил дядя Толя. Зная устройство запора, он надавил плечом на дверь, и она открылась, разогнув гвоздь. Он долго толкал Мишку, тряс, тёр ему уши, пока Мишка не открыл глаза. Мишка спросонок ничего не понимал:

– А мамка где?

– Где, где? В Караганде!

Дядя Толя затащил в комнату большой мешок, на котором в углублениях был снег, и стал вытаскивать из него куски толстого черного блестящего электропровода. На свернутых в кольца кусках, тоже кое-где белел снег. Дядя Толя сложил провода под Мишкину кровать, мешком размазал по полу воду от растаявшего снега. Мишка к этому времени проснулся окончательно.