Когда деньги говорят. История монет и нумизматики от древности до поп-культуры - Фрэнк Хольт

зачем нам волшебные палочки и волшебники? Колдовство уже наделило бесполезные в других отношениях металлические диски и пластиковые карточки удивительной силой вызывать еду или погашать долги. Но вот вопрос — почему многие из нас верят в активы, которые нельзя ни увидеть, ни потрогать, и доверяют алхимии цифровых аккаунтов, производящих предметы первой необходимости? Что означают странные заклинания и символы, которые наделяют один малозаметный объект силой другого — как, например, фраза «Decus et tutamen» («Украшение и защита») и крылатый дракон в Британии или же американское «Annuit cœptis» («Он одобрил начинания») и всевидящее око, выглядывающее из-за недостроенной пирамиды (рис. 1.9, оборотная сторона)?

Рис. 1.9. Бумажный доллар, США, 1957 год. Джордж Вашингтон / Cимволы. ANS 1978.30.10. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

Когда вспыльчивый дядя Гарри Поттера запер его в чулане и нагло заявил, что «волшебства не существует», он забыл о своих собственных фунтах и пенсах. Везде, где карманы и кошельки набиты купюрами и где позвякивают монеты, там нет магглов, ибо покупать что-либо за деньги — значит заниматься магией. Глубокая ирония заключается в том, что повседневные деньги дяди Вернона гораздо более заколдованы, чем волшебная валюта Гарри Поттера. В хранилищах Гринготтса предположительно хранятся монеты из чистого золота (галеоны), серебра (сикли) и бронзы (кнаты) — но ведь это кусочки металлов, имеющих ценность независимо от того, отчеканены они в монеты или нет. Напротив, власть бумажных денег дяди Вернона основана исключительно на слепой вере в своего рода экономическую абракадабру. Некоторые специалисты называют деньги такого рода «фиатными», потому что их покупательная способность проистекает не более чем из официальной декларации, делающей их таковыми, ведь слово fiat на латыни означает приказ «Да будет сделано!». Иные называют такие деньги «кредитными», что восходит к латинскому глаголу credere, означающему «верить» или «доверять»[52]. Продавец в магазине спрашивает Вернона: «Наличные или кредит?» чтобы офрмить ему счет-фактуру, однако истина заключается в том, что и наличные деньги Вернона тоже представляют собой кредит: с начала употребления фиатных денег он больше не отдает ничего ценного в обмен на бензин и продукты[53].

«Волшебные» деньги дяди Вернона, как и первые доллары Линкольна, восходят к денежной революции, начатой в Китае еще в X веке[54]. Китайцы были вынуждены таскать с собой огромное количество монет из недрагоценных металлов, которые буквально назывались «наличными» (cash)[55]. Они сняли с себя это бремя, после того как были введены императорские бумажные расписки, обладатели которых могли отныне «обналичивать» свои банкноты на установленное количество монет (рис. 1.10). Марко Поло, путешествовавший по Китаю в XIII веке, был поражен тем, что хан Хубилай[56] убедил людей покупать и продавать все, включая золото, серебро и драгоценности, используя только листы бумаги. Эта валюта так озадачила европейца, что он назвал Великого хана «алхимиком»[57]. Потребовались столетия, чтобы такой вид денег стал валютой в западных странах, поскольку европейцам требовалась уверенность в том, что они действительно смогут обменять бумажные деньги на монеты, прежде всего — на золотые или серебряные)[58]. С 1878 по 1963 год серебряные сертификаты, популярные в Америке в качестве бумажных денег, несли на себе торжественное обещание, выполненное жирным шрифтом, о том, что предъявитель может требовать настоящее серебро в обмен на банкноту (рис. 1.9, лицевая сторона: «one dollar in silver payable to the bearer on demand», т. е. «один доллар серебром, подлежащий выплате по требованию предъявителя»)[59]. Конечно, это обещание давно отменено. В стране дяди Сэма мы верим, что стодолларовая купюра имеет большую ценность, чем однодолларовая, хотя в материальном отношении они неразличимы.

Итак, деньги работают только потому, что мы верим в них. Независимо от того, полагаемся ли мы на биткоины, какао-бобы или кредитные карты, их действие является актом нашей глубокой веры. Вот почему тема денег волнует философов, антропологов, моралистов и историков не меньше, чем экономистов. Мы переводим противоречия и парадоксы денег в шутки и каламбуры — ведь мы горим желанием овладеть ими, хотя, получив их, можем осуществить что-то нестоящее, а наши религиозные лидеры и вовсе собирают и тратят огромные суммы для того, чтобы предостеречь нас от сбора и траты больших сумм. Если вы «делаете деньги» в своем бизнесе, то вас хвалят, однако если вы будете «делать деньги» в своем подвале, то вас арестуют. Мы называем деньги «капустой» (cabbage), «хлебом» (bread), «моллюсками» (clams), «беконом» (bacon), «печеньем» (biscuits), «чеддером» (cheddar), «подливой» (gravy) и «тестом» (dough), но почти ничто из этого жаргонного словаря нельзя спутать с едой[60].

Рис. 1.10. Бумажный гуань, император Чжу Юаньчжан, Китай, 1368–1399 гг. ANS 0000.999.52979. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

«Быть у разбитого корыта» (broke) означает «остаться без денег», но быть брокером (broker) вероятнее всего будет означать, что вы «делаете деньги». Вы можете потратить деньги в прачечной, однако вам лучше не заниматься отмыванием денег. Имея «последний доллар» ваш путь лежит в дом престарелых, тогда как собственный дом мог бы обойтись вам «всего лишь» «в копеечку». Вы можете использовать деньги, чтобы «дать кому-то на лапу» — впрочем, зачем их вообще в кого-то «вкладывать»? Дело в том, что деньги настолько укоренились в нашей культуре, что мы редко обращаем внимание на вышеперечисленные языковые парадоксы. Как заметил английский писатель Дэвид Герберт Лоуренс, «деньги — это наше безумие, это наше обширное коллективное безумие»[61].

Парадоксально и то, что в Соединенных Штатах школьница может купить карандаш в школьном магазине за деньги (рис. 1.11), которые свидетельствуют от ее имени о безоговорочной вере в Бога, но в то же время государственная школа не может открыто признать этого же самого Бога в организуемых ею молитвах. Впрочем, на этом парадоксы не заканчиваются. На монетках школьницы, рядом с портретами президентов Джорджа Вашингтона и Томаса Джефферсона, владевших рабами, написан лозунг «Liberty» («Свобода»), а единственная частная резиденция, которую она может увидеть на своих монетах — это старый хозяйский дом на рабовладельческой плантации[62]. Девочка может говорить на любом из трехсот пятидесяти языков, выявленных Бюро переписи населения США, но лишь два из них, английский и итальянский, будут присутствовать на ее монетах[63]. Третий язык на деньгах — это латынь, которая, скорее всего, приведет ее в замешательство, прочти она на монете «E pluribus unum». Возможно, она никогда и не узнает, что эта фраза означает «из многих — единое», и не примет во внимание то значение, которое имеет