Уилки Коллинз - Питер Акройд

Уилки вернулся в офис «Антробус и Компания», но теперь в его жизни произошли существенные перемены. Ему предстояло приступить к учебе совсем в ином, не формальном смысле, осваивая совершенно новую профессию. В 1843 году, в возрасте девятнадцати лет, он впервые мог назвать себя настоящим писателем, автором опубликованного сочинения.

Офис Эдмунда Антробуса располагался в одном из лондонских центров издательской деятельности. Компания «Чапмен и Холл», уже опубликовавшая «Записки Пиквикского клуба» и «Николаса Никльби», находилась по соседству; офисы редакций журналов Punch , Illuminated Magazine и Illustrated London News тоже были неподалеку. Уилки уже начал в то время писать заметки для журналов, но — поскольку они были анонимными — ни одна из них не найдена исследователями.

Его первое сочинение, пафосная вещь, озаглавленная «Вольпурно», известна лишь по перепечатке в нью-йоркском журнале, а первая английская публикация не сохранилась. История напоминала рассказы Эдгара По, на фоне Венеции возникала роковая любовь прекрасной англичанки и безумного астронома. Повесть не представляет особого интереса, однако уже в ней чувствуется склонность Коллинза к сентиментальности и готической мелодраме. Летом 1843 года он опубликовал один из первых рассказов, «Последний дилижанс», в Illuminated Magazine. В этом случае влияние на Коллинза оказал Диккенс, а не По, история эта посвящена ностальгии по тому времени, когда дилижансы были вытеснены поездами. «Мы не были полны, но и не пустовали, — говорит анонимный кучер, — и мы будем сражаться до конца».

Рассказ был написан на пике настроений, известных как «железнодорожная одержимость», и это свидетельствует о том, что Уилки начинал писательскую карьеру в эпоху социальных и экономических перемен. Отношение кучера к появляющемуся поезду было «концентрацией ярости и смертельной вражды всех водителей дилижансов Англии к паровым железнодорожным перевозкам». Коллинз всерьез интересовался процессом развития сети железных дорог, раскинувшейся на пять тысяч миль в пределах Англии, растущими и все более эффективными фабриками, быстрым ростом городов и промышленных центров, расширением пригородов, увеличением населения, радикальными изменениями в сельскохозяйственной практике — тем, что Чарлз Диккенс описал в романе «Домби и сын» как «соревнование, соревнование — новое изобретение, новое изобретение — изменение, изменение».

Вероятно, Уилки с гордостью демонстрировал свои первые публикации отцу, который в следующем году показал их президенту Колледжа Корпус-Кристи в надежде услышать его мнение. После этого Уильям Коллинз писал жене: «Доктор Норрис… полагает, что он [Уилки] создаст великие произведения». Отец находился под достаточно сильным впечатлением, настолько сильным, чтобы записать в дневнике: «Я думаю, вполне вероятно, что мой дорогой сын, Уильям Уилки Коллинз, соблазнится — если будет угодно Господу продлить дни сына за пределы жизни его отца — перспективой поделиться с миром воспоминаниями о моей жизни».

Уилки с готовностью бросался в любое литературное предприятие и в 1843 году приступил к работе над первым романом, «Иолани», действие которого происходило на Таити; позднее он писал: «Мое юношеское воображение породило бунт благородных дикарей». Девятнадцатилетнему автору остров Таити казался восхитительным местом еще и потому, что ассоциировался у него со свободной любовью. Он был выдумщиком. Да, он тщательно проделал «домашнюю работу», консультировался с четырьмя томами «Полинезийских исследований» Уильяма Эллиса, а также с «Фрагментами странствий и путешествий…» Бэзила Холла, его на протяжении всей жизни вдохновлял документальный материал, он буквально дышал фактами и насыщал ими жизнь своих героев.

Летом 1844 года он прервал труды — и в личном кабинете, и в офисе — и отправился в Париж вместе с Чарльзом Уордом. Тот ухаживал за кузиной Коллинза и, хотя был на десять лет старше Уилки, оказался отличным компаньоном в путешествии. Позднее Уорд стал солидным финансовым консультантом в «Кутте и Компания». Но в тот год в Париже они оба были молоды. Зарубежная поездка длилась пять недель, из чего можно сделать вывод, что условия контракта Уилки как ученика в компании Антробуса были не слишком жесткими. Молодые люди собирались проследовать по начальной части маршрута Йорика из романа Лоренса Стерна «Сентиментальное путешествие», но истинным пунктом назначения была столица распутной жизни. Непосредственно перед отъездом Коллинз купил сочинения Франсуа Рабле — эпатажная и сибаритская нота в подготовке поездки на Континент.

Письма к матери из Парижа рассказывают о прогулках в парках, посещении театров, кафе и оперы, бесконечной чередой следуют описания еды и напитков, подтверждающие, что уже тогда Уилки стал верным поклонником французской кухни — пристрастие, которое он сохранил до конца жизни. Он также интересовался, не продлит ли Антробус его отпуск. Он подписывал письма «Уилки Коллинз», а не «Уилли», словно подчеркивая свою взрослую независимость. Отцу не слишком импонировал парижский оживленный досуг сына. Он писал: «Мне не нравится его легкомысленный спутник, они, кажется, не думают ни о чем, кроме абсурдных пустяков».

По возвращении Уилки завершил «Полани». Сюжет, как большинство его сюжетов, с трудом поддается краткому пересказу. Полани — верховный жрец на острове, злой и жестокий; у него рождается ребенок от сентиментальной героини по имени Идия; он решает принести свое дитя в жертву богам, так как у таитян существует древняя практика ритуального детоубийства, но Идия бежит в джунгли со своим ребенком и женщиной, которую зовут Аймата. Череда приключений включает междоусобицы, явление враждебных дикарей, колдовство. Повествование яркое, и это первое у Коллинза описание жестокой власти мужчин над женщинами, что впоследствии было одной из его ключевых тем. Характерно, что две героини отважны и решительны, готовы дать отпор насилию. В более поздних сочинениях Коллинза мы встречаем множество независимых женщин, разрушающих стереотипы женственности, типичные для XIX века. Роман «Полани» написан сочным, хотя и несколько вычурным языком и напоминает насыщенный образами удивительный сон. В нем Коллинз одновременно демонстрирует зрелое мастерство и юность чувств. Убийство и сражение, погребальные процессии и свадебные празднества напоминают театрализованные представления, главы сменяют друг друга в прекрасной монотонности, словно волны, накатывающие на таитянский берег.

Он представил рукопись в компанию «Лонгман», которая ответила, что готова опубликовать роман, если отец Коллинза покроет расходы на издание, это Коллинза не устраивало, так что он обратился в «Чапмен и Холл», где рукопись сразу отклонили. Другие английские издатели также не проявили к ней интереса, и Уилки отправил сочинение в ящик стола. «В тот момент, — вспоминал он позже, — я был слегка разочарован. Но я пережил это и взялся за другой роман». Он твердо верил, что его судьба — стать писателем.

Однако его мысли не были заняты исключительно работой, он был молодым человеком в большом городе. Вместе с Чарльзом Уордом и другими он исследовал прелести и опасности Лондона. Он по-прежнему служил учеником в конторе и, без сомнения, вел обычную жизнь клерка, в том числе — на улицах города. Такие будни молодых лондонских клерков составляли любимую тему эссеистов того времени. В романе «Игра в прятки», рассказывая о приключениях молодого человека, занятого в чайной торговле, Коллинз красочно представляет бесхитростные радости города: «сияние газовых фонарей», дешевые таверны, питейные заведения, где продавали джин, забегаловки, бурлескные представления — все захватывало и привлекало внимание. В том же романе он описывает беднейшие кварталы, где «завывание баллад, скрип шарманки и голоса уличных торговцев» никогда не стихали, вливаясь в общий рев Лондона. В других текстах Коллинз показывает нищенские уличные рынки, подмечая детали, которые можно было отыскать только при личном пристальном наблюдении. Там продавали «рыбу и овощи, глиняную посуду и писчую бумагу, небольшие зеркала, кастрюли и раскрашенные гравюры». Оборванец торгует яблоками с тележки, в которую запряжен осел: «Кто скажет, что бедному не надо позаботиться о себе?» — кричит этот торговец фруктами, зазывая покупателей. На углу слепец продает шнурки для ботинок, распевая псалом, старый солдат на жестяном свистке выводит «Боже, храни королеву», а нищий расхаживает с плакатом благотворительного общества.