Трагедия в трех актах - Агата Кристи

Пуаро одобрительно кивнул:

— Во всяком случае, это не помешает. Зная психологию людей,могу сказать, что версия убийства представляется мне маловероятной. Комупонадобилось убивать такого славного, безобидного старика? Версия самоубийствакажется мне еще менее правдоподобной. Но так или иначе, исследовав содержимоестакана, мы сможем прийти к какому-то заключению.

— Каков же, по-вашему, будет результат исследования?

Пуаро пожал плечами:

— Каков? Могу только догадываться. Хотите, чтобы я поделилсяс вами своими соображениями?

— Да…

— Полагаю, в стакане окажутся лишь остатки превосходногосухого мартини. — Тут последовал поклон в сторону сэра Чарлза. — Отравитьмистера Беббингтона коктейлем было бы очень.., очень трудно: как подгадать,чтобы он взял с подноса именно тот стакан, в который подсыпали яд?.. Если жеэтот славный старик решился на самоубийство, думаю, он не стал бы этого делатьпублично. На такое мог бы пойти только тот, кто начисто лишен такта, а мистерБеббингтон производил впечатление на редкость деликатного человека. Таково моемнение.

Наступило молчание. Потом сэр Чарлз глубоко вздохнул, открылокно, выглянул.

— Ветер переменился, — сказал он.

Детектив снова уступил место старому морскому волку.

Однако проницательному мистеру Саттертуэйту показалось,будто сэр Чарлз огорчен, что не успел доиграть роль, которая ему так пришласьпо душе.

— Ну, а вы, мистер Саттертуэйт, что вы об этом думаете?Скажите прямо!

Мистер Саттертуэйт спешно прикинул: можно ли как-нибудьвывернуться. И понял, что спасения нет. Здесь, на рыбацком причале, Мими ЛиттонГор умело отрезала ему все пути к отступлению. Ох уж эти нынешние барышни, нижалости в них, ни сострадания, а уж до чего энергичны, прямо страшностановится.

— Сэр Чарлз вбил эту мысль вам в голову, — сказал мистерСаттертуэйт.

— Ничего подобного. Она давно там сидела. С самого начала,если хотите знать. Поймите, все это случилось так внезапно, так страшно…

— Но ведь мистер Беббингтон был уже стар, не слишком здоров…

Мими решительно его прервала:

— Вздор! Он страдал всего лишь невритом и ревматическимартритом, да и то в легкой форме. От этого не умирают. Раньше у него не былоникаких приступов. Он как то самое скрипучее дерево, которое сто лет стоит. Ачто вы скажете по поводу расследования?

— В общем, там не было обнаружено ничего.., э-э..,особенного.

— А что вы думаете о показаниях доктора Мак-Дугла? Сплошныемедицинские термины, скрупулезно описаны все внутренности… Вам не показалось,что он просто страхует себя, обрушивая на следователя эту словесную лавину?Помните, что он там нагородил? «Не обнаружено ничего, свидетельствующего о том,что смерть не вызвана естественными причинами». Не проще было бы сказать, чтомистер Беббингтон умер своей смертью?

— А вам не кажется, дорогая, что это просто казуистика?

— При чем здесь я? Поймите, доктор Мак-Дугл явно оказался втупике, и его профессиональная дотошность — это ширма, за которой он укрыл своисомнения. А каково мнение сэра Бартоломью Стренджа?

Мистер Саттертуэйт пересказал Мими кое-что из того, чтоизрек ученый доктор.

— Значит, и он просто отмахнулся… — в раздумье проговорилаМими. — Конечно, он человек осторожный… Наверное, все эти знаменитости сХарли-стрит таковы.

— Но ведь в стакане не обнаружили ничего, кроме джина ивермута, — напомнил ей мистер Саттертуэйт.

— Именно это и решило все дело. Тем не менее то, чтопроизошло уже после следствия, вселяет в меня сомнения…

— Сэр Бартоломью, верно, что-то вам сказал?

Мистер Саттертуэйт вдруг почувствовал живой интерес кразговору.

— Не мне, а Оливеру. Оливеру Мендерсу, он был тогда средиприглашенных, правда, вы, наверное, его не помните.

— Напротив, очень хорошо помню. Вы с ним, кажется, в большойдружбе?

— Да, были. Правда, теперь мы с ним все время ссоримся. Онвступил в дело к своему дяде и стал, как бы это сказать, какой-то пресный, чтоли. Правда, уверяет, что бросит службу и займется журналистикой — он неплохопишет. Но я не верю в эти разговоры. Он хочет одного — разбогатеть. Это такпротивно, по-моему. Вы не согласны, мистер Саттертуэйт?

Он был растроган ее молодостью, ее детской самоуверенностью…

— Голубушка, — сказал он, — на свете так много противного!Так много противных людей, одержимых не только мыслью о деньгах.

— Да, правда, люди по большей части просто свиньи, — сготовностью согласилась Мими. — Вот почему я так горюю по мистеру Беббингтону.Понимаете, я его очень любила. Он меня готовил к конфирмации, да и вообще… Ихотя во многом это, конечно, ахинея, но у него так славно все получалось.Видите ли, мистер Саттертуэйт, я на самом деле исповедую христианскую веру, нев такой степени, конечно, как мама — она не расстается с молитвенником, неленится ни свет ни заря ходить к службе и все такое прочее. Нет, у меня этоскорее от ума. И потом, христианство это же историческое явление. Церковьзасорена павликианской ересью.., вообще там такая неразбериха. Но самохристианское вероучение, по-моему, правильное. Поэтому я не могу, как Оливер,принять социалистическую идею. На самом деле наши взгляды во многом схожи — общественнаясобственность и все такое прочее, однако разница состоит в том, что.., впрочем,хватит об этом. Просто Беббингтоны — настоящие христиане. Не суют нос в чужиедела, никого не осуждают, ко всем добры и терпимы. Они пользуются здесьвсеобщей любовью… Кроме того, Робин…

— Робин?

— Это их сын… Его убили в Индии… Мне.., я была им увлечена.

Мими прищурилась и устремила взгляд вдаль, на море…

Потом встрепенулась, возвращаясь мыслями к настоящему, кмистеру Саттертуэйту.

— Теперь вы понимаете, почему я так мучаюсь. А вдруг мистерБеббингтон умер не своей смертью, представьте только…

— Дитя мое! Послушайте…

— Вы же понимаете, как странно все получилось. Ужасностранно!

— Но вы только что говорили, что у Беббингтонов просто немогло быть врагов!

— В том-то и дело! Невозможно представить себе хотьсколько-нибудь правдоподобный мотив…