Только один выход - Эрл Стенли Гарднер

Л.А. Дэниэлс составил завещание, которое Брандидж переписалсобственной рукой. Одним из свидетелей, подписавших завещание, был Р.Си.Руперт, вторым — сам Дэниэлс. Скорее всего, по завещанию все состояниеотписывалось дочери, а разведенная жена оставалась без гроша.

Чтобы изменить положение, нужно было подделать завещание,так чтобы дочь осталась ни с чем, а все переходило бывшей жене. А уж где будетнаходиться завещание и как его потом обнаружат — вопрос второстепенный.

Главное — проникнуть в сейф адвоката и поменять завещания:уничтожить старое и подложить фальшивое.

Все это пришло мне в голову еще ночью, но сейчасразработанная ими схема стала для меня более понятной. Руперт был обреченизначально, им просто нужно было убрать его с дороги. А вот с Дэниэлсом всеобстояло по-другому. В случае его смерти на сейф налагался арест, и завещания,скорее всего, вернулись бы к своим владельцам. Если бы Дэниэлс умер раньшеБрандиджа, то завещание Брандиджа было бы возвращено последнему, подлог был быобнаружен, и тогда… Поэтому им придется ждать, пока умрет Брандидж, чтобы сразупосле его смерти убить Дэниэлса. Тогда должностные лица, занимающиесяоставшимися после Дэниэлса делами, обнаружили бы в его сейфе уже подмененное,подложное завещание, и все пошло бы своим чередом.

Конечно, в деталях я мог ошибаться, но главного не упустил.Этот адвокат с напомаженными волосами, слезящимися глазами и красным галстукомбыл для меня как открытая книга. Таких типов я перевидал немало.

Впрочем, они надули меня с бумагами Чэдвика, и теперьплевать мне на все их затеи. Единственное, чего мне хотелось, — так эторазузнать чуточку побольше об этом жирном негодяе с ледяными немигающимиглазами, восседающем в лабиринтах китайского квартала. Вот он-то, судя повсему, и впрямь был серьезным человеком, которого уважали и боялись, но у негобыли недостающие бумаги Чэдвика, и эти бумаги были мне нужны.

Еще раз хорошенько все обдумав, я лег в постель и уснул.

Полночь. Часы на здании суда пробили двенадцать.

Когда смолк последний удар, в дверь постучали. Я открыл. Напороге стояли Чарлз Колби, адвокат с напомаженными волосами, и девушка сродинкой на левой руке, известная мне как Мод Эндерс. Девушка была бледна инервничала, адвокат же, напротив, пребывал в веселом расположении духа, былвежлив и все время улыбался.

Они поздоровались и вошли. В правой руке адвокат держалповязку, что-то вроде маски без прорезей, какие обычно используют при опознаниипреступников. Да, он явно считал, что хорошо подготовился.

Он деланно улыбнулся:

— Все, как договорились, мистер Дженкинс. Видите, яумею держать слово. Тютелька в тютельку, несмотря на занятой день. Оченьзанятой день.

По-видимому, он хотел завести разговор и сделал паузу,словно ожидая от меня каких-то реплик. Я не стал его разочаровывать:

— Так вы были заняты?

— О да. Еще как. Меня пригласили родственники убитогосегодня утром Р.Си. Руперта и попросили помочь окружным властям в расследованииубийства. И я уже обнаружил одну важную нить. Мне удалось узнать, что мужчина иженщина, занимающие квартиру этажом выше той, где проживал Руперт, виделимолодую женщину, которая сломя голову сбегала вниз по лестнице, явно желаяпоскорее удрать. Лифт не работал, и она бежала по лестнице.

Раньше они ее никогда не видели, но хорошо запомнили еелицо, так что при случае могут опознать. Многое в этом преступлении указываетна то, что оно совершено женщиной. Это было мне ясно с самого начала, до того,как я осмотрел место убийства. Я попросил этих людей никому пока нерассказывать о том, что они видели, а сам тем временем пытаюсь разыскать этуженщину, и думаю, что мне это удастся. Вы, Дженкинс, конечно же читали об этомубийстве? Не так ли?

Я кивнул и посмотрел на девушку с родинкой на руке.

Смертельно бледная, она раскачивалась в кресле. Мнепоказалось, что она близка к обмороку.

Вот, стало быть, в чем дело. Этот жирный негодяй не тольковынудил ее совершить убийство, но еще и подставил свидетелей, которые могут ееопознать, а этому адвокатишке велел как бы невзначай дать ей знать об этом —пусть, мол, поймет, что она на крючке. Кем бы ни была эта девушка с родинкой наруке, ей следовало бы быть осторожней. Я подивился смелости этого адвоката,позволившего себе впутаться в столь серьезное дело, — ведь многие изучаствующих в нем знают его в лицо. Впрочем, я, кажется, начал понимать. Ямошенник, и мое слово не будет иметь ценности в суде. Они же в любое времямогут выдвинуть против девушки обвинение в убийстве. Разумеется, Колби — ненастоящее имя. В телефонном справочнике, который я предусмотрительно пролистал,не числилось никакого Колби. Только как бы он ни называл себя, опознать его несоставило бы труда. Такие глаза и нос не спутаешь ни с какими другими. И все жеему нечего было бояться.

— Ну что ж, мистер Дженкинс, давайте приступим к делу.

Он подошел ко мне с повязкой, и я позволил ему закрепить ее.Я решил подыграть им — пусть думают, что я всего лишь заурядный мошенник сосредними умственными способностями.

Мы спустились к машине, адвокат сел за руль, а девушкапомогла мне забраться на сиденье. Меня с самого начала удивило, зачем он взял ссобой девушку, но теперь я понял. У этого Колби не было возможности следить, неподглядываю ли я, так как он сидел за рулем.

Зато девушка не отпускала рук с моей головы, и я чувствоваллегкий аромат, исходивший от нее, когда она совсем близко наклонялась ко мне. Аеще я чувствовал, как она дрожит.

Заранее зная, куда мы едем, я мог приблизительно определить,с какой стороны мы подъедем к зданию. Сначала я почувствовал через повязкуяркое освещение главной магистрали города, потом пара резких поворотов и полныймрак — вот, пожалуй, и все. Похоже, мы приближались к зданию с тыла.

Мне помогли выйти из машины и подвели к грузовому лифту.Потом был долгий подъем, звук открываемой двери лифта, и девушка с родинкой наруке повела меня по выложенному плиткой коридору. Колби шел впереди, вскоре яуслышал, как щелкнул ключ в замке. На меня дохнуло затхлым спертым воздухом — янаходился в помещении конторы.

В течение одной-двух минут Колби убирал с моего пути вселишнее, потом я услышал, как он опустил шторы, чтобы свет уличных фонарей непроник в комнату.

Да, он оказался предусмотрительным, этот Колби.

Наконец он подошел ко мне и сдернул повязку. Я стоял передсейфом, освещенным небольшим карманным фонариком. Все остальное было погруженово мрак.

Я видел только сейф и никелированный кодовый диск.

— Ну, Дженкинс, приступайте, — прошептал Колби,придвинувшись ко мне так близко, что в нос мне ударил слащавый тошнотворныйзапах, исходивший от его масляных волос.

Я взялся за диск.