Я (не) буду твоей - Инна Инфинити

Годы идут, а это чувство животного страха перед гневом отца не меняется. Я испытывала его в пять лет, в десять, в пятнадцать и продолжаю испытывать в двадцать два.

— Скажите, — обращаюсь к полицейскому. — Если я уже совершеннолетняя, вы ведь не должны сообщать о случившемся моим родителям?

— Нет, — он даже слегка смеется вопросу. — Мы ведь даже не спросили имена и контакты ваших родителей.

— Спасибо.

Полиция уходит, а я остаюсь сидеть, ждать хоть каких-то вестей о состоянии Вити. Глаза смыкаются, сознание отключается. Держусь из последних сил. Снова и снова читаю молитву. Снова и снова боюсь потерять этого незнакомого парня.

Как такое вообще возможно? Я же его не знаю совсем. Это не простая благодарность за спасение меня от насильников и грабителей. Это нечто большее. Мое сердце болит и разрывается за Витю, как за самого родного в мире человека. Будто бы я его всю жизнь знаю, будто бы у меня с ним невидимая духовная связь.

— Здравствуйте, вы с пациентом, у которого ножевое ранение? — раздается над головой.

Подскакиваю на ноги.

— Да.

Передо мной стоит ужасно уставший врач с мокрым от пота лбом.

— Состояние стабильное, угрозы жизни нет. Он потерял много крови, мы сделали переливание.

На радостях бросаюсь обнять врача.

— Спасибо, — скулю в плечо опешившему от моего порыва мужчине. — Можно к нему зайти?

— Нельзя. Он еще останется в реанимации. Когда переведём в обычную палату, сможете навестить в приемные часы. А сейчас, девушка, езжайте домой отдыхать. Иначе вам самой потребуется медицинская помощь.

Врач хлопает меня по спине и уходит.

Даже не помню, как добираюсь из больницы до дома. Переступив порог своей комнаты, валюсь на кровать и сразу засыпаю: не приняв душ и в медицинском халате. Меня будит настойчивый стук в дверь. Такое ощущение, что долбят по голове. С большим мучением разлепляю веки.

— Да?

Дверь открывается, заглядывает горничная.

— Дарья, простите, вас к телефону.

— Кто?

— Ваша подруга Полина.

Протягиваю руку. Девушка заходит в комнату и, пока идет до кровати, не без удивления разглядывает на мне медицинский халат. Когда горничная удаляется, подношу к уху домашний телефон-трубку.

— Алло.

— Привет! — Полина так верещит, что я морщусь от нового приступа головной боли. — Что с твоим телефоном? Тебе не дозвониться!

События минувшей ночи вспыхивают в памяти яркой вспышкой. Нападение, ограбление, попытка изнасилования, ранение Вити. На этом моменте резко подскакиваю с кровати.

— Даша, ты тут?

— Да-да, — тру ладонью лоб.

— Спишь, что ли? Уже пять часов!

— Вечера?

— Ну не утра же.

— Полин, у меня украли телефон. Когда я ушла из бара, со мной произошла большая неприятность.

— Что стряслось? — испуганно.

Кратко рассказываю подруге о произошедшем. Как на меня напали, как меня спас Витя, как его ранили, как провела всю ночь в больнице.

— Господи, Даша… — выдыхает. — А Стас вчера так занервничал, куда Витя делся. Ты-то попрощалась, когда уходила. А он вышел поговорить по телефону и не вернулся в бар. Сейчас со Стасом переписывалась, Витя до сих пор не вышел на связь, он переживает.

— Витя в реанимации.

— Сейчас напишу Стасу. Но ты сама точно в порядке?

— Да, у меня только голова раскалывается. Еще мне надо купить новый телефон и восстановить сим-карту. А что у тебя вчера было после моего ухода? Все в порядке?

— Да, — Полина произносит эти две буквы таким счастливым и довольным голосом, что сразу понимаю: ее ночь удалась, куда больше, чем моя.

— Ты с этим Стасом замутила?

— Ну как замутила… Сначала мы мило общались в баре, пока он не спохватился, что пропал Витя. Потом он ему звонил, нервничал. В общем, мы ушли из бара в два часа ночи. Стас отвёз меня домой.

— Приставал?

— Смотря в каком смысле, — загадочно. — Я не спала с ним, если ты об этом, — уже серьезно. — Но мы целовались. А сегодня он мне написал. Договорились сходить в кино, а потом он даст мне пару уроков вождения.

— Поздравляю.

— Ладно, Даш, я напишу сейчас Стасу, что Витя в больнице. А то Стас даже домой к нему ездил, проверить там ли он.

— Хорошо, Полин, пока.

— Пока.

Потерев виски, направляюсь в душ. Состояние становится чуть лучше, но головная боль все равно не проходит. На затылке огромная шишка. И тут я вспоминаю, что насильник дважды приложил меня головой к стене здания. Возможно, у меня небольшое сотрясение. Надо было все-таки согласиться на осмотр в больнице.

Сушу волосы, одеваюсь и выхожу из комнаты. В коридорах никого. Если уже пять вечера, то скоро прислуга пойдет домой. На различных горничных, поваров и садовников мне по фиг, а вот управляющая Эмма Фридриховна никогда доверия не внушала. Она работает в нашей семье, сколько я себя помню. И есть у меня подозрение, что обо всем докладывает отцу.

Пробираюсь на кухню. Радуясь, что никого нет, достаю из верхнего ящика аптечку и ищу аспирин. Только я успеваю выпить таблетку и убрать аптечку на место, как на кухню входит Эмма Фридриховна.

— Даша, — звучит за спиной ее слегка удивленный голос.

Резко оборачиваюсь, будто меня поймали на месте преступления. Придирчивый взгляд пожилой немки тут же впивается в меня. Проходится по каждому миллиметру моей кожи. Такое ощущение, что что-то ищет.

— Добрый вечер, Эмма Фридриховна, — спокойно говорю.

Лет в восемнадцать я силой заставила себя говорить с этой женщиной на равных. Мне стоило больших усилий убедить себя в том, что я — хозяйка, а она — прислуга. И я не должна бояться ее, прятаться, что-то скрывать, как было все детство. Это она должна бояться меня.

— А где ты была целый день? Не видела тебя.

— Занималась личными делами. Вы хотели обсудить что-то важное по дому?

— Нет, я просто. Думала, что, может, тебя нет.

Неопределённо веду плечами.

— Может, и не было. Так вы хотели что-то обсудить?

— Нет-нет, все в порядке.

— Тогда до завтра, Эмма Фридриховна, — направляюсь на выход, но возле управляющей останавливаюсь. — У меня в ванной вода плохо уходит. Будьте добры, разберитесь.

— Конечно, Дарья. Скажу Василию, чтобы прочистил трубу.

— Странно, что я вообще должна об этом говорить.