Фестиваль для южного города - Чингиз Абдуллаев

– Тогда договорились, – согласился генерал.

Дронго положил трубку и усмехнулся. Такая быстрая реакцияпозвонившего свидетельствовала, что визит этого Мовсани всерьез заинтересовалопределенные ведомства в Баку. Через полчаса генерал сидел у Дронго дома.Генерал был молодой, подтянутый и интеллигентный. У него не было пуза, стольхарактерного для многих высших офицерских чинов разных стран и народов. Он былзаместителем министра национальной безопасности. Раньше он работал вМинистерстве внутренних дел, в особой инспекции, куда набирали только наиболеепроверенных и надежных сотрудников. Но самое интересное, что много лет назадони вместе с Дронго учились в одной группе юридического факультета. И будущийгенерал был старостой группы, в которой учился и будущий эксперт-аналитик.

В те годы они дружили. Затем судьба развела их, и они иногдавстречались или пересекались по различным делам. Дронго всегда помнил своегобывшего старосту. Тот был необыкновенно порядочным человеком. Он раздавалстипендии студентам и в отличие от остальных старост никогда не оставлял себени одной копейки. Когда некоторые студенты великодушно пытались оставить этикопейки, староста краснел и требовал забрать все деньги. Он вообще был всегдачрезвычайно пунктуальным и аккуратным во всем.

Дронго пригласил пришедшего в гостиную и выкатил столик с хорошозаваренным чаем. Он знал, что его гость не злоупотребляет спиртным.

– Ты приехал, чтобы поговорить со мной насчет визитаМовсани? – сразу спросил Дронго.

– Ты негостеприимный человек, – упрекнул хозяина домагенерал. – Сначала нужно поговорить о близких людях, потом о знакомых,перейти к беседе о погоде и только затем говорить о делах, – онусмехнулся, – но если ты считаешь, что первую часть разговора можноопустить, начнем сразу со второй.

– Должен сказать, что мне сегодня необыкновенноповезло, – сказал Дронго. – За один день встретить сразу двухчиновников высшего ранга, в порядочности которых я никогда не сомневался. Это,наверно, редкая удача. Встретить сразу двоих людей, которых я знаю уже многолет. Среди чиновников такого ранга вы как белые вороны. А может, просто нашепоколение немного другое, как ты считаешь?

– Если ты говоришь о встрече с министром иностранных дел, томы о ней, конечно, знаем. Только чиновник высшего ранга это он, а я всего лишьсотрудник нашего министерства.

– Ты тоже чиновник. Заместитель министра. Ты еще ничего несказал насчет моей фразы о порядочных чиновниках. Как ты считаешь, какойпроцент подобных людей среди вашей братии?

– Не знаю, – нервно дернулся генерал. – Не нужнозадавать мне такие провокационные вопросы.

– Это не провокационные вопросы. Ты знаешь, с годами ястановлюсь мизантропом, начинаю меньше любить людей. Подозреваю их в разногорода уловках и часто нахожу какого-нибудь мерзавца среди внешне благообразныхличностей. Трудно жить с таким грузом. А иногда встречаю таких людей, как ты, ихочется верить в будущее человечества. Все кажется не таким плохим, если иногдав течение суток можно встретить сразу двух порядочных людей. По-моему, это ужеподарок судьбы. Как ты думаешь, сколько чиновников можно назвать простопорядочными людьми?

– Ты напрасно так говоришь. Я пришел по конкретному делу. Ане для того, чтобы обсуждать, какой процент наших чиновников, на твой взгляд,могут считаться порядочными. Все относительно, и ты знаешь это лучше других.

– Нет. Подлость всегда останется подлостью, в какую быупаковку она ни рядилась. Предательство всегда омерзительно, какие бы доводыоно ни приводило в свое оправдание. Хотя я могу согласиться, что ложь можетрядиться в тысячу обличий. Но я говорил об элементарной порядочности. Я ведьпомню до сих пор, как ты краснел, когда кто-то из студентов пытался оставитьтебе даже десять копеек. Другие старосты так не делали. Ты полагаешь, что с техпор сильно изменился?

– Возможно, – вздохнул генерал, улыбнувшись. – Смоей специализацией трудно быть ангелом.

– А я и не считаю тебя ангелом. Просто сложно найти человекана твоей должности, который в молодости краснел и отказывался от лишнейкопейки, а уже в зрелые годы ушел из МВД с ответственной должности, непревратившись в хапугу и проходимца.

Генерал отвернулся. Ему не хотелось спорить. Он знал, чтоего собеседник был прав. Он ушел из Министерства внутренних дел именно потому,что его не устраивали нормы поведения некоторых офицеров. Его моральный кодексв них явно не вписывался. В начале двадцать первого века в самых циничных икоррумпированных структурах еще сохранялись подобные идеалисты и стоики.

– И все-таки Мовсани? – напомнил Дронго.

– Да, – кивнул генерал, – он прилетаеттринадцатого. В пятницу. Вместе со своим личным телохранителем. Стивен Хитченс.По нашим данным, это действующий сотрудник. Он не в отставке и не на пенсии.Англичане считают, что Мовсани угрожает реальная опасность. Очевидно, тыдумаешь так же, если решил прилететь в Баку во время фестиваля. Или тебя кто-топопросил?

– Президент фестиваля Рустам Ибрагимбеков.

– Я тебя серьезно спрашиваю. Кто стоит за твоим визитом?Россия? Великобритания? США? Турция? Или несколько стран?

– Тебе не кажется, что я могу наконец обидеться? Тысчитаешь, что я работаю на спецслужбы этих государств? Не слишком ли многохозяев у одного несчастного эксперта?

– Я не сказал, что ты на них работаешь. Я ведь знаю тебя ужемного лет. Ты никогда не будешь работать ни на одну спецслужбу мира. Такойволк-одиночка. Один и на всю жизнь. Кроме того, тебе важна твоя репутация, окоторой знают в любой спецслужбе мира. Но так получается, что любой твой визитв какую-либо страну становится известен слишком многим. И за каждым из нихвсегда стоят конкретные интересы.

– Это верно. Репутация вещь полезная. Кажется, у Окуджавыбыла такая фраза: «Нарабатывается годами, а теряется в момент». Что касается«интересов», то я не виноват, что в этом опрокинутом мире все спецслужбыобязаны противодействовать массе фанатиков, негодяев, убийц, насильников,террористов. И я действительно в силу своей профессии стараюсь им всемпомогать.

– И поэтому ты приехал сюда. И конечно, не потому, что тебяпопросили быть гостем фестиваля. Ты решил, что тебе нужно быть здесь именносейчас. Решил спасти Мовсани?

– Ты поверишь, если я скажу, что никогда раньше о нем неслышал?

– Не знаю. Возможно, и поверю. Значит, ты решил кому-топомочь?

– Можешь мне не поверить, но вам. Именно вам. Я не хочу,чтобы на моей родине убили этого режиссера. Зачем нам нужна репутация страны, вкоторой могут убить известного диссидента. Я подумал и решил, что могу принятьпредложение Рустама и приехать сюда, чтобы помочь вам и не допустить убийстваМовсани...

– Ты говоришь серьезно?

– Абсолютно. Почему нельзя поверить в мой патриотизм? Раньшеты был обо мне гораздо лучшего мнения. Кажется, однажды на моем дне рождения тысказал, что я всегда резко отличался от всех остальных сокурсников своейинтеллигентностью и рассудительностью. Я не ошибся, ты, кажется, говорил именноо рассудительности. Так вот, она у меня осталась. Я решил, что мне простонеобходимо сюда прилететь, чтобы помочь вам в этом неприятном вопросе.