Аякс Пенумбра 1969 - Робин Слоун

– Вот… смотри, – Клод разворачивает свиток, показывая геометрическую схему области залива Сан-Франциско.

Там изображены вытянутый полуостров, глыба большого города, а через залив – зубчатая кривая Окленда и Беркли. Контуры нарисованы черно-белыми, но при наложении на ландшафт образуется пучок цветных линий – красных, желтых, синих и зеленых. Клод указывает на этот пучок в том месте, где он прорезает Сан-Франциско.

– Тут они копают прямо сейчас. Слышишь, прямо сейчас.

– И ты над этим работал? Планировал это?

– Ну, делал, как я сказал, расчеты пассажиропотоков. Разные сценарии. Высокие цены на газ, низкие цены на газ, термоядерная война и прочее.

– Клод, – сияет Пенумбра. – Ведь ты же психоисторик.

– Ха! «Основание» ты читал. Жаль, люди, с которыми я работаю, в этом не смыслят… В моем отделе не так уж много фанатов Азимова. Так или иначе, суть в том, что я много чего знаю о земляных работах.

Случаются кое-какие находки. Старые подпольные бары… подвалы, о которых домовладельцы даже не подозревали.

Глаза у Пенумбры загораются.

– И корабли?

– Может, да, а может – нет. Одно могу тебе сказать: вот этот тоннель, – он указывает на радужный пучок в том месте, где он пересекает точку, помеченную надписью «Причал», – проходит прямо через свалку. Там надо двигаться медленно… копать осторожно.

У Пенумбры голова идет кругом.

– Как же мне определить, лежат ли на их пути обломки «Уильяма Грея»?

– Тут я тебе не помощник. Могу только сказать, что 1 января 1975 года на этой штуке будут ездить двести пятьдесят восемь тысяч человек. Но как бы в моей модели ничего не сказано о затонувших кораблях, – он затягивается сигаретой. – Кажется, всякое старье – это по твоей части, чувак.

Пенумбра вспоминает их шаткую этажерку: на одной полке его классика, на другой – принадлежащая Клоду фантастика. Вот какая картинка, прикидывает он, так и просится на обложку одной из книжек его старого соседа по комнате: в городе будущего из-под земли вырастают призрачные обломки судна, потерпевшего кораблекрушение…

Он улыбается.

– Ты прав. С этим я могу справиться сам.

Публичная библиотека Сан-Франциско – беломраморная крепость, от которой до городской ратуши тянется унылая пальмовая аллея. Внутри по бокам монументальной центральной лестницы стены украшены блеклыми фресками, изображающими океанские просторы, над которыми проплывают легкие облака. Впечатление, на взгляд Пенумбры, довольно гнетущее.

Он уже был здесь однажды – и ушел в поганом настроении, потратив целый день на бесплодные поиски. Тогда он просматривал свидетельства о рождении, договоры купли-продажи, судебные протоколы – те источники, с которыми сверяешься, когда ищешь владельца предприятия. А в это утро он разыскивает корабль с уличным адресом.

Он направляется в картографический зал. Помещение узкое и переполненное, главенствуют здесь высоченные коричневые картотеки с широкими неглубокими ящиками. Библиотекарша в цветастом платье склонилась над книгой «Случай Портного».

– Я хотел бы посмотреть все карты Сан-Франциско, выпущенные с 1849 по 1861 год, – возвещает Пенумбра.

Она изумленно глядит на него.

– Вам нужны… все они?

Ему нужны все.

Обратного билета на поезд он еще не купил.

Наутро он мчится в книжный. Давешняя публика еще не собралась. Пара туристов разглядывает столик «ВСЯ ЗЕМЛЯ», негромко переговариваясь по-немецки и тыча в верхние полки.

Пенумбра опускает ладони на широкий стол. Задыхается, щеки горят, рубаха перекошена. Прибежал из библиотеки. Корвина приветствует его приподнятыми бровями и неким подобием улыбки.

– Еще раз здравствуйте.

– Я… уф… боже мой, – он жадно глотает воздух. – Я нашел карту!

Пенумбра достает свое сокровище. На карте изображен город с двумя побережьями.

Одно, современное, прорисовано ровно. Другое, более старое, – извилистым пунктиром. Прежняя граница моря вгрызается в город, затопляя целые кварталы. Вдоль линии аккуратно проставлены цифры, а в углу карты расположена подробная легенда, соотносящая цифры с названиями: «Кадм», «Каноник», «Эвфемия»… «Марта Уотсон», «Томас Беннетт», «Филип Хоун»… а дальше – вот он, рядом с изогнутым отрезком Маркет-стрит. Он самый, номер 43, «Уильям Грей», приткнувшийся к прерывистой береговой черте.

Корвина переводит взгляд с карты на Пенумбру, с Пенумбры на карту, снова вверх.

– Вы это нашли?

– Это было несложно, поскольку я знал… уф… где искать. И, полагаю, зачем искать.

Пенумбра проводит пальцем по Маркет-стрит.

– В этом направлении идет тоннель БАРТ. Они копают сразу за кораблем, Маркус.

Корвина еще раз кивает:

– Идите с этим к Мо.

Сзади у магазина три двери. Первая приоткрыта, и внутри Пенумбра видит контуры небольшой комнаты отдыха: стол, два стула, ланчбокс. Следующая дверь плотно закрыта, к ней прибиты две мелкие медные буквы – WC. Под ними табличка, небрежно написанная от руки косыми большими буквами, предназначает это заведение «ТОЛЬКО ДЛЯ ПОКУПАТЕЛЕЙ». Наконец, третья дверь тоже помечена двумя медными буквами, но другими – МО.

Дверь открыта, и за ней в темноту круто уходит лестница. Пенумбра просовывает в нее голову и вопрошает: «Есть кто-нибудь?» Никто не отвечает. Он начинает взбираться по ступеням. Сверху доносится и щекочет нос какой-то пряный запах.

Пройдя всю лестницу, он попадает в просторное помещение. Стены увешаны гобеленами, каждый богато расшит, некоторые – металлическими нитками, поблескивающими неярким золотистым светом. На них изображены танцоры в остроносых туфлях, музыканты, ухватившиеся за гнутые горны, писцы, орудующие перьями размером с них самих. Если в комнате есть окна, гобелены их закрывают. Башмаки Пенумбры тихонько постукивают, ткань издает приглушенный звук и придает всему помещению жутковатую атмосферу глубокой сосредоточенности. Словно бы оно на шаг отошло за границы пространства и времени.

– Мистер Аль-Асмари? – неуверенно произносит Пенумбра.

Посреди комнаты возвышается массивный стол, точно такой же, как в магазине внизу. На столе стоит лампа, свет ее сходится в маленькое пятно, а над пятном плывет лицо, слабо освещенное снизу.

– Мистер Пенумбра, – лицо издает звуки. Это Мо, но здесь он преобразился. В его очках отражаются овальные блеклые отсветы лампы, глаз за стеклами не видно. – Ну сколько же можно просить? Называйте меня Мо.

– Но вы же…

– Пожалуйста.

– Конечно, Мо, – в его устах это звучит неуклюже. – Только что я побывал в публичной библиотеке – проводил кое-какие исследования, и – в общем, я нашел карту.