Беременная от моего сына - Ольга Джокер

— Что… что Вы здесь делаете? — Настя поднимается со своей кровати и отбрасывает плед в сторону.

Кажется, она спала, а я её разбудил. Глаза чуть припухшие, а на щеке остался едва заметный след от подушки. Одета в простой хлопковый халат, который сильно натянут в области живота. Светлые прямые волосы рассыпаны по плечам, а на лице по привычке ни грамма косметики.

— Мы так и не поговорили, Настя, — усмехаюсь в ответ.

Лицо девушки покрывается заметным румянцем, а зелёные глаза бегают из стороны в сторону.

— Нам не о чем говорить, — произносит она, гордо вскинув подбородок.

Смотрит куда-то в окно, пытается казаться невозмутимой. Маленькая, беременная, гордая. Я делаю шаг навстречу и осторожно опускаю конверт с деньгами на её кровать, благо не пацирную. От Насти едва уловимо пахнет малиновым гелем для душа и мандаринами.

— Считаю нужным предупредить тебя — завтра утром ты переезжаешь отсюда.

Не давить на неё — даю себе мысленную установку, но всё же командирский тон проскальзывает в моём голосе.

— Что? — она наконец-то смотрит мне прямо в глаза.

Зелёные радужки становятся темнее, а ноздри широко раздуваются от злости.

— Артур, мне кажется, что Вы переходите рамки. Мне и здесь… — она обводит рукой невзрачную комнату, — … достаточно комфортно.

Врёт и не краснеет.

— Тебе — возможно, но весьма сомнительно, — смягчаю голос. — А вот будущему ребёнку не подходят такие условия. Подумай сейчас о нём и его благополучии. До утра подумай, — произношу напоследок и делаю шаг назад. — Завтра утром по твои вещи приедет Максим. Отныне он будет активным участником твоей жизни и жизни вашего будущего ребёнка.

Артур.

Когда я веду автомобиль в сторону дома, за окнами усиливается вьюга. Дворники едва справляются с налипшим снегом на окнах, поэтому мне приходится сбавить скорость, чтобы нахрен не разбиться. Адреналин в крови зашкаливает и мне правда жаль, что нельзя сейчас разогнаться до двухсот километров в час, чтобы хоть немного выплеснуть его. Не знаю, что впечатлило меня сегодня больше — условия беременной общины или недовольный взгляд Насти, когда я уходил. Казалось, что едва я переступлю порог её арендуемой квартиры, она порвет конверт с деньгами на мелкие лоскутки, только бы не быть мне обязанной.

Я не боялся за то, что Настя вновь исчезнет. Во-первых, идти ей все равно некуда, во-вторых она совсем неглупая девочка, а в-третьих — я всё равно найду её. Недаром я дал ей целую ночь на раздумья — утро вечера мудренее, сейчас она хорошенько подумает и поймет, что гордость в данном случае совершенно неуместна.

В хрущёвке места не то, чтобы мало — его там практически нет. Куда ставить детскую кровать, коляску и прочие прибамбасы? Там нет антисанитарии — вполне чисто и опрятно, насколько позволяет данная обстановка, но… ребёнок моего сына не будет жить в таких условиях и точка.

Тут же достаю мобильный и набираю номер помощницы. У Светы нет личной жизни, она всецело отдается работе, как и я, поэтому снимает трубку даже в одиннадцатом часу ночи.

— Свет, позвони, пожалуйста, в агентство недвижимости и найти приличную квартиру со мной поблизости. Было бы неплохо арендовать её в том же жилом комплексе.

— Хорошо, Артур Романович. К утру всё будет готово.

Я отключаюсь, останавливаю автомобиль у дома Макса и прохожу в подъезд. Когда сыну исполнилось двадцать я решил, что уже достаточно опекать его — пора дать парню долгожданную свободу. К тому же это тоже развязывало мне руки в плане личных отношений — теперь я свободно мог привезти к себе домой любую из девушек, не волнуясь о том, как на это отреагирует сын.

Его квартира находится на последнем этаже — стильная, с двумя комнатами и просторной террасой, где летними вечерами можно устраивать крутые тусовки в кругу друзей и с песнями под гитару. Я всегда шел Максу на уступки и в этот раз сильно надеюсь, что он впервые пойдет навстречу и мне.

Долго жму на дверной звонок, но никто мне не открывает и тогда приходится прибегнуть к крайним мерам, воспользовавшись своим ключом. Едва я переступаю порог квартиры, как в ноздри проникает устойчивый запах крепкого алкоголя. В прихожей висят женские и мужские куртки, стоит десяток неизвестных мне пар ботинок. Слышится громкая музыка, веселье и задорный женский смех.

Я прохожу в гостиную и, сложив руки на груди, опираюсь о дверной косяк плечом. Наблюдаю за тем, как Макс оживленно стучит палками по барабанам и трясет своими темными волосами в такт. Хорошо, что я не поскупился на хорошую шумоизоляцию, избавив соседей от постоянной громкой музыки. Макс у меня интересный парень: всегда привлекает внимание девушек, пользуется уважением у парней. И всё же мне сложно представить его отцом, как бы я не пытался. Он заканчивает игру, друзья громко хлопают ему в ладоши и Макс наконец поднимает голову, встречаясь со мной взглядами. Немного хмурится, откладывает палки в стороны и поднимается с места, направляясь ко мне.

— Привет, пап. Почему не предупредил, что приедешь? — внимательно смотрит на меня своими голубыми глазами, сунув руки в карманы узких джинсов.

— Ты всё равно не ответил бы. Нужно серьезно поговорить, Макс. Можешь заканчивать свою вечеринку.

Он громко вздыхает, но всё же слушается, предчувствуя моё дурное настроение, как никто другой. Спорить сейчас со мной бесполезно, поэтому спустя десять минут в квартире воцаряется долгожданная тишина и спокойствие. Я беру в руку бутылку хорошего виски, наливаю на дно бокала немного янтарной жидкости и залпом осушаю. Нихрена не помогает.

— Завтра ты поможешь Насте перевезти её вещи в новую квартиру, — сажусь на диван в гостиной и откидываюсь на мягкую обивку.

— Чёрт! Пап, завтра у меня концерт в ночном клубе! И репетиция, которая начинается ровно в одиннадцать часов дня. Я не успею! — начинает истерить Макс.

— Будет прекрасный повод поспешить, — отвечаю равнодушным голосом, прибавляя себе ещё порцию алкоголя. — Ты знал, что Настя работает? Тягает в ресторане тяжелые подносы, убирает столы. Знал, что она снимает квартиру в старом заплесневелом доме? Знал, что ей часто не хватает денег, а её родные даже не в курсе, что скоро она станет матерью?

Макс резко поднимается с дивана напротив и начинает расхаживать по комнате быстрыми шагами.

— Это она тебе на жалость надавила? Защищаешь её теперь?

— Нет, Максим, я видел всё собственными глазами. Настя не из тех, кто давит на жалость.

Он резко останавливается, подходит к журнальному столику, на котором стоит закрытая бутылка пива и, откупорив её, присасывается к горлышку губами. Я не останавливаю его и даже не читаю нотаций поэтому поводу. Почти спокойно жду, пока Максим закончит и сможет нормально говорить. Как мужик с мужиком.

— Даже если я знал об этом, то что? Скажешь сейчас, что я урод? — выкрикивает сын и отставляет бутылку в сторону, продолжая навязчивые движения.