История из Касабланки - Фиона Валпи

Папа посоветовал мне поспать, так как нам предстояло несколько долгих дней пути до Алжира. Но, думаю, мы с ним оба не могли уснуть, потому что, наблюдая за этим сверкающим небом, оба гадали, что нас ждет, когда мы доберемся до Африки. Целый новый континент!

В действительности же нас ждал лагерь беженцев Айн Чок. Но я забегаю вперед.

Сначала мы сошли с корабля в Оране, где нам пришлось много часов стоять в очереди на таможне. Это было немного похоже на то, как если бы нас положили в духовку, чтобы приготовить, как запеченную курицу. Вначале люди были довольно шумными, жаловались и кричали на чиновников, которые проверяли документы и перестраивали очереди в разные ряды по причинам, понятным только им. Но шло время, становилось все жарче и жарче, и над всеми нависла густая, тяжелая тишина. Порой хныкал ребенок. В какой-то момент женщина позади нас издала странный звук, похожий на сдувание воздушного шара, и упала в обморок; ее пришлось приводить в чувство нюхательной солью и чашкой воды. В остальном же никакого шума вообще не было. Мы просто смиренно ждали и варились.

Наконец дошла очередь проверки и наших документов. Затем нам велели еще несколько часов постоять в другой очереди, после чего разрешили сесть в автобус. Солдаты Французского иностранного легиона стояли рядом с ним и следили за тем, чтобы все делали то, что им сказали чиновники на таможне. Один из солдат посмотрел на Аннет так, что она выпрямилась и пригладила волосы. В автобус вместе с нами сели двое военных с автоматами и расположились впереди. Я заметила, что Аннет достала из сумочки пудреницу и нанесла немного пудры на нос, стараясь делать это незаметно для окружающих. И нос на самом деле стал выглядеть лучше, потому что был очень красным и блестел от ее постоянных слез.

Я проспала значительную часть поездки на автобусе, длившейся целую ночь. Думаю, что снаружи была в основном пустыня, так что в любом случае, даже не будь за окном кромешной тьмы, смотреть было не на что.

Когда я проснулась, мы ехали по городским улицам, усаженным пальмами. Мама улыбнулась мне, ободряюще кивнула и сказала:

– Касабланка.

В первую минуту меня ослепила белизна, давшая городу его имя, – мы тогда проезжали мимо низких белых домов и более высоких белых зданий. Но вскоре повсюду появились яркие пятна – зеленые, красные, оранжевые и розовые. То были сады, усыпанные цветами. Это немного напомнило мне Лазурный берег, и я почувствовала себя вполне уверенно. Прижалась щекой к пыльному стеклу и смотрела на сады, на людей, шедших по улицам, на женщин, закутанных с головы до ног в черное, и суровых мужчин в белых одеждах, не обращавших внимания на автобусы с беженцами, которые проносились мимо них. Но когда городские улицы остались позади и автобусы, поднимая облака пыли из-под колес, поехали по гораздо более ухабистой дороге, цветущие растения исчезли, и в поле зрения сохранились только песок и обшарпанные лачуги, рядом с которыми полуголодные кошки прятались среди куч мусора.

Тогда все снова притихли, и моя уверенность слегка улетучилась.

Наконец мы подъехали к воротам лагеря. Автобусы затормозили, и пыль медленно осела вокруг. Солдаты, сопровождавшие нас, отправились поговорить со стоявшими у ворот охранниками. Те махнули, чтобы мы проезжали. По-прежнему никто не произнес ни слова, пока мы не остановились перед большим зданием. Несколько человек встали и принялись собирать свои вещи, однако водитель велел им сесть обратно и ждать, отчего все застонали. К тому времени нам просто хотелось размять ноги, не говоря уже об острой необходимости принять ванну. Я представила себе роскошный туалет и умывальник с кранами – то, что в Париже считалось чем-то само собой разумеющимся. Но когда нам наконец показали наше место в зале, за занавеской обнаружилось только ведро. Мухи и так жужжали повсюду, а вокруг этого ведра особенно.

Увидев матрасы на полу, который и был теперь нашим новым домом в Марокко, Аннет сморщила нос и снова заплакала.

– Не волнуйся, моя дорогая, – утешал папа, поглаживая ее по спине, пока мама крепко обнимала ее (я думаю, маме тоже хотелось плакать). – Мы не пробудем здесь долго. Это временно, пока всем найдут подходящие места. Пойду и я поищу кого-нибудь, с кем можно обсудить это прямо сейчас.

Я хотела отправиться с ним, но он велел мне остаться и присмотреть за мамой и Аннет.

– Поговори с кем-нибудь из присутствующих, – сказал он. – Попробуй узнать, как здесь обстоят дела.

В холле было очень жарко и воняло, поэтому многие люди вышли на улицу. Мне казалось, что лучше всего последовать за ними и попытаться с кем-то побеседовать, как только мама и Аннет немного придут в себя. Я взяла свою книгу, чтобы все выглядело так, будто я просто мирно читаю, и отправилась искать место, где можно было посидеть в тени. Только в лагере не имелось ни тенистых деревьев, ни удобных скамеек, на которых, как в парках Парижа, можно было бы комфортно устроиться. Пришлось удовлетвориться защищенным от солнца участком сухой земли у стены здания. Я села и стала наблюдать, как какие-то мальчишки гоняли в пыли футбольный мяч.

Через некоторое время они тоже меня заметили, и один намеренно пнул мяч прямо в мою сторону. У меня быстрая реакция, и мне удалось его поймать. Мальчики замахали, чтобы я бросила его обратно, но я спокойно посмотрела на них и крикнула в ответ: «Если вы этого хотите, вам придется подойти и вежливо попросить». Мама часто напоминает мне, что плохим манерам никогда не бывает оправдания. Мальчик, который швырнул в меня мяч, подлетел и потребовал, чтобы я отдала его.

– Только если ты больше не будешь целиться в невинных зрителей, – с вызовом произнесла я. О том, что нельзя позволять хулиганам безнаказанно вести себя подобным образом, я узнала из книг.

Подошли и другие ребята, и один из них, со сломанным зубом, извинился и вежливо попросил меня вернуть мяч. Я уже собиралась это сделать, как вдруг, к моему абсолютному ужасу, хулиган заметил на земле мою книгу и схватил ее.

– Залог! – торжествующе воскликнул он. – Если хочешь получить свою книгу, верни нам наш мяч.

Я вскочила на ноги и позволила мячу упасть на землю. Слезы ярости и боли навернулись мне на глаза, когда он, смеясь и дразнясь, поднял мою драгоценную книгу над головой так, что я не могла до нее дотянуться. Он был выше меня и на несколько лет старше и представлял собой поистине ужасный экземпляр. Из-за того, что он размахивал книгой, пытаясь заставить меня прыгнуть за ней, суперобложка развернулась и порвалась, горячий ветер подхватил ее, пронес по участку голой земли и кинул на колючую проволоку забора, окружавшего лагерь, где она и застряла.

Тогда я действительно заплакала. Я уже собиралась броситься на хулигана с кулаками, когда вмешался мальчик со сломанным зубом и забрал у него книгу.

– Отдай это ей обратно. Мяч все равно уже у нас. Пошли играть, остальные ждут.

Грубиян повернулся и плюнул под ноги книгоспасателю. На мгновение мне показалось, что хулиган, который был намного крупнее и тяжелее любого из нас, собирается даже наброситься, но в конце концов он отвернулся и направился к своим дружкам.