История из Касабланки - Фиона Валпи

Мальчик со сломанным зубом вернул мне книгу. Я вытерла глаза рукавом и поблагодарила его. Затем направилась к забору из колючей проволоки, чтобы попытаться спасти суперобложку.

– Стой! – попытался остановить меня мальчик и даже схватил за руку.

Я отмахнулась от него и потребовала:

– Отпусти меня! – потребовала я. – Мне нужно забрать ее.

– Ты не сможешь. К забору подходить опасно. Смотри, солдаты никого туда не подпускают. – Конечно же, там стоял охранник с автоматом. – Оставь это, – продолжал мальчик. – По крайней мере, сама книга цела, и ты все еще можешь ее читать. А эта старая обложка все равно совсем порвалась.

Слезы снова навернулись мне на глаза при мысли о потере части папиной книги, с которой я всегда была так аккуратна, единственной книги, которая у меня осталась в этом мире. Но мальчик был прав, и я понимала, что мне нужно взять себя в руки, если я хочу выжить в этом лагере. Он протянул мне довольно грязный носовой платок, чтобы я могла высморкаться, а затем ласково улыбнулся мне.

– Похоже, это хорошая книга, – проговорил он. – Расскажешь, о чем она?

– Разве ты не нужен им снова в футбольной команде? – спросила я, не желая иметь ничего общего с кем-то, кто водится с тем хулиганом.

Он покачал головой.

– Они мне не очень нравятся, и к тому же они дрянные футболисты.

Так я и подружилась с Феликсом Адлером, который через Францию приехал в Марокко из Вены. У него была веселая улыбка, чуть несимметричная из-за сломанного зуба – результат несчастного случая на качелях в парке у его дома. Его семья уже пару недель находилась в лагере беженцев. Он сказал мне, что это место называется Айн Чок и что есть люди, которые живут здесь в течение нескольких месяцев. И еще сообщил, что существует комитет, которым руководит добрая леди по имени мадам Бенатар, марокканская еврейка, и мой папа должен поговорить с ней, если сможет. Она с успехом занималась размещением людей вроде нас в городе Касабланка. Некоторые семьи, особенно в меллахе (так называли Еврейский квартал), несмотря на небольшие жилища, соглашались приютить беженцев у себя. Феликс и его родители надеялись вскоре переехать в такой дом.

Я была счастлива сообщить эту важную информацию папе, когда он вернулся. Он улыбнулся и поцеловал меня в макушку.

– Молодец, это очень полезно знать. Не волнуйся, ma p’tite[10], мы найдем и снимем себе собственное жилье.

Я поняла, что нам снова помогут деньги.

Но при всем везении нам все равно потребовалось некоторое время на то, чтобы найти место для проживания и получить разрешение покинуть лагерь, как только мы с помощью мадам Бенатар получили вид на жительство. А тем временем очень быстро обнаружилось, что назойливое жужжание дневных мух ночью сменяется пронзительным воем роя комаров, которым явно нравилось часами пировать в темноте кровью измученных беженцев. Из-за клопов, плачущих младенцев и споров громким шепотом между некоторыми взрослыми в зале никому не удавалось выспаться.

В лагере Феликса дразнили из-за сломанного зуба. Те самые ужасные мальчики называли его французским словом croc, что означает «клык». Но он не обращал внимания. А мне сказал, что, когда он приедет в Америку, ему починят этот зуб, и тогда его улыбка будет идеальной, как у кинозвезды. На самом деле я ничего не имела против его нынешней несовершенной улыбки, потому что его глаза улыбались так, что сломанный зуб вообще не имел значения.

Как-то вечером через несколько дней после нашей встречи Феликс зашел в наш угол в зале. Он что-то держал за спиной и явно очень стеснялся. Затем он протянул мне суперобложку с изображением Городской Мыши и Деревенской Мыши. Мальчик объяснил, что ему удалось незаметно для охранников вытащить ее из забора. И он очень хорошо поработал над ее починкой: приклеил разорванные кусочки к листу старой газеты с помощью клея, сделанного из воды и муки, которую выпросил на кухне. Я не представляла, что он такой добрый, смелый и готов рисковать ради меня! И я обняла его, поскольку теперь точно знала, что он – настоящий друг. Лицо Феликса порозовело от смущения, но он, казалось, был доволен тем, что сделал меня такой счастливой. Я надела обложку на книгу, она смотрелась хорошо: вся в боевых шрамах, но на своем месте.

В лагере мы томились от скуки большую часть времени, поскольку заняться было нечем. Папа придумал игру, в которую мы играли, чтобы скоротать долгие часы в середине дня, когда на улице было слишком жарко и нам приходилось лежать на матрасах в зале. Это было немного похоже на «Я шпионю», только в помещении не было ничего слишком интересного, что можно было бы загадать, просто много несчастных людей, не чаявших выбраться оттуда. В папиной версии предлагалось назвать первые буквы того, что тебе больше всего хотелось бы получить, когда ты выберешься из лагеря, а остальные должны были догадаться, что это может быть. В первый раз, когда мы играли, у меня было мороженое. У Аннет – шампунь «Студио Гёрл». Мама загадала москитную сетку для каждого из нас. Отгадать папин выбор у нас получилось не так быстро, потому что это оказался флакон духов «Шанель № 5», который он хотел подарить маме, чтобы напомнить ей о Париже. Когда мы наконец разобрались, у нее на глазах выступили слезы и ей пришлось довольно долго хлюпать носом.

Феликс поменял свой матрас на соседний с нашими – он, казалось, находил мою семью более интересной, чем свою собственную, и его родители, похоже, не возражали, – поэтому он тоже играл. Он хотел перочинный нож и немного конфет.

Когда нам наконец разрешили покинуть лагерь и папа привез нас в наш новый дом здесь, на бульваре Оазо, нас ждали сюрпризы. Как фокусник, он достал из-за спины флакон шампуня для Аннет и духи для мамы. Затем он показал нам наши кровати, и каждая из них была задрапирована собственной москитной сеткой, хотя в новом доме было уже не так много насекомых, как в Айн Чок. А потом он предложил мне руку, и мы пошли по улице в кафе, где он купил мне самое большое мороженое, которое я когда-либо видела, уложенное в стеклянную креманку и покрытое миндалем с медом и шоколадным соусом. Себе он взял точно такое же.

Я хотела, чтобы мы предложили семье Феликса комнату в нашем новом доме, но папа сказал, что беседовал с мадам Бенатар, и она заверила, что нашла им место в доме своих друзей в меллахе. Когда мы покинули лагерь, Феликс пообещал мне, что иногда будет навещать нас, но пока так и не сделал этого. Думаю, он занят тем, что заводит новых друзей. И очень надеюсь, что он купил себе то, что загадал в игре «Я шпионю», – перочинный нож и немного сладостей на Хануку.

Мне кажется, я чувствую восхитительный запах выпечки, доносящийся со стороны лестницы, так что сейчас я отправляюсь на кухню к Кензе. Я так много писала, что у меня болит рука, но пока это лишь история о том, как мы оказались в Касабланке. В следующий раз напишу больше.

Мэй возит меня по Касабланке на своем BMW, оснащенном кондиционером, и это гораздо более удобный способ осмотреть город, нежели моя вчерашняя прогулка. Я благодарна за то, что могу дать ногам отдохнуть, поскольку они все еще довольно сильно болят, а на правой пятке вздулся большой волдырь. Пока Мэй показывает достопримечательности, я шевелю пальцами ног, подставляя их под холодный воздух, исходящий из-под приборной панели. Я впервые оставила Грейс дома с Алией, но, вопреки ожиданиям, не чувствую особой тревоги, поскольку я знаю, что мой ребенок в хороших руках.