Откуда взялся этот Клемент? - Кит А. Пирсон

из одеяла и простыни. Карл, должно быть, метался во сне как рыба на крючке. Увы, соблюсти приличия и заправить постель ему попросту не дано.

Что ж, я одеваюсь и, потратив целых пять минут, чтобы размотать клубок белья и убрать постель, топаю вниз, полная решимости выплеснуть раздражение на женишка.

Объект отсутствует.

Зато возле чашки с кофейным осадком и миски с остатками овсянки лежит записка:

«Сегодня в контору надо пораньше. Прости за беспорядок. Люблю, целую».

Все-таки порой этот человек доводит меня до бешенства. Я комкаю записку и швыряю ее в ведро.

Технически, зубовный скрежет способствует лучшему пережевыванию завтрака.

Натягиваю пальто и ритуально проверяю содержимое сумочки. Раздражение так и не отпускает.

Вчера вечером место для парковки нашлось только метрах в пятидесяти от нашей двери. Как ни люблю я свой дом, наша улица — сущий парковочный кошмар. Семьдесят домов стена к стене, и в каждом не меньше одной машины. В итоге на узенькой викторианской улочке более сотни автомобилей. И это повод для вечных раздоров между соседями.

Я мрачно бреду по тротуару, отпираю машину, сажусь за руль, бросаю сумку на пассажирское сиденье и поворачиваю ключ зажигания. Делаю глубокий вздох, чтобы наконец-то унять раздражение, и отъезжаю от бордюра.

Метров через пятьдесят до меня доходит, что что-то не так.

Откуда-то из-под днища доносится странный скрежет, машина плохо слушается руля. Я останавливаюсь.

Может, я случайно наехала на один из конусов, которыми некоторые воинственно настроенные жильцы столбят свои парковочные места? Я выбираюсь из автомобиля проверить догадку.

Уже опускаясь на колени, чтобы заглянуть под машину, я вижу, в чем дело: обе шины спущены.

Бросаюсь к другому борту и, к своему ужасу, обнаруживаю два других колеса точно в таком же состоянии. Все четыре шины что старушечьи сиськи — уныло расплющены по асфальту.

Наверняка проделки шпаны. Вот ведь засранцы.

Выругавшись, я растерянно стою на тротуаре, не зная, что делать. Мелькает мысль позвонить Карлу, но я ее отметаю, зная, что потом пожалею. Я сильная и независимая женщина, и тем горжусь. Разберусь и без мужчин. Все это прекрасно, вот только порой я ненавижу эту свою независимость.

В итоге бреду обратно домой за ножным насосом.

Уже присоединяя шланг к ниппелю, я замечаю новую проблему. И проблему эту насосом не решишь. Я наклоняюсь пониже и осматриваю десятисантиметровый разрез в боку шины. Какой-то ублюдок распорол ее ножом.

Бросаюсь осматривать остальные — все три разрезаны.

Воздух вновь оскверняется моими ругательствами, на этот раз более изощренными. Ну что за мразь могла сотворить такое?

На работу я опоздала, плюс покупай новые шины. Что ж, самое время засунуть свои феминистские принципы куда подальше.

Я звоню Карлу.

Он отвечает на звонок лишь после десятка гудков.

— Милая, ты сейчас совершенно не вовремя. Я как раз иду на собрание, — тараторит он.

— К черту твое собрание. Какой-то ублюдок распорол мне все шины на машине.

— Что? Ты уверена, что это не просто прокол?

— Уверена, Карл. Может, я и не технарь, но все-таки могу заметить разрез в десять сантиметров.

В трубке воцаряется тишина.

— Карл?

— Так, ладно, — рявкает он. — Езжай в магазин на такси. Я потом разберусь.

— Но кому понадобилось резать мне шины?

— Бет, пожалуйста, отправляйся на работу. Мне сейчас некогда.

И отключается.

Если бы не соседи, я бы уже топала ногами и визжала. Теперь я разъярена по-настоящему. Чертова шпана. Чертов женишок. Чертовы, чертовы все!

Я беру себя в руки и вызываю такси. На ближайшие полчаса машин нет.

Следует новая череда ругательств.

Я швыряю насос в багажник, закрываю машину и шагаю в сторону центра.

И горе тому, кто попадется мне на пути!

4

Я дохожу за двадцать пять минут и открываю магазин только в четверть десятого. Опоздание лишь подогревает мое раздражение.

Даже не знаю, почему для меня так важно открываться вовремя. Пожалуй, это символический жест, напоминание самой себе, что я все-таки веду бизнес, пускай и переживающий не лучшие времена. Стоит позволить себе вольничать со временем открытия и закрытия, это войдет в привычку и начнет проявляться во всем. Перестану аккуратно расставлять книги, сортируя по жанрам. Потом брошу обновлять витрину, пылесосить пол и вытирать пыль с полок. От вредных привычек избавляться труднее всего, потому-то из гордости я и стараюсь поддерживать функционирование магазина на должном уровне.

Я завариваю ромашковый чай, общепризнанное средство для понижения кровяного давления.

Под прилавком обнаруживается диск с «Лунной сонатой» Бетховена, самое то: убаюкивающая, но чуточку мрачная. Я вставляю диск в проигрыватель и под звуки фортепиано прихлебываю чай, пытаясь успокоиться.

Да где там.

Ощущение беспомощности просто невыносимо, руки так и чешутся что-то предпринять. И я звоню в полицию.

Никогда в жизни не подавала заявлений в полицию, так что понятия не имею, чего ожидать. Быть может, нагрянет армия экспертов-криминалистов и мою машинку заключат в белую палатку. Специалисты в одноразовых комбинезонах будут искать отпечатки пальцев и следы ДНК. А потом матерый инспектор уголовной полиции соберет своих лучших следователей и потребует вычислить преступника до конца смены.

После шестиминутного разговора становится ясно, что на подобное рассчитывать не стоит.

Равнодушный как рыба полицейский бюрократ называет мне номер дела и уведомляет, что в течение нескольких дней со мной свяжется констебль. Душа и тело мои вожделенного успокоения не обретают. Наоборот, звонок и вовсе приводит меня в бешенство.

Вандализм в любом виде, несомненно, самое бессмысленное преступление. Какой здесь может быть мотив? Я еще могу понять, почему люди идут на кражу. Или как эмоции толкают человека к насилию. Но постичь вандалов… По мне, так всех их нужно сжигать на костре. Да-да, именно так!

Я живо представляю себе эту тварь, что проткнула мне шины, привязанной к столбу, заходящуюся визгом, молящую о пощаде. Конечно же, мечтать о таком ужасно, зато становится чуть легче.

Час спустя я немного успокаиваюсь и собираюсь на склад, поискать рекламу «Пятидесяти оттенков серого» для витрины, но тут распахивается входная дверь.

Это опять Эрик, и опять у него в руках коробка отвергнутой секонд-хендом макулатуры.

— Доброе утро, Эрик, — вздыхаю я. — Не ожидала тебя так быстро.

— Доброе, Бет, — радостно отвечает он. — Вчера нагрянул пожарный инспектор и надавал нам по шее за загроможденный черный ход. Весь вечер разгребали завалы, в машине у меня еще две коробки.

Именно этого мне сейчас и не хватало!

— Слушай, Эрик, мне вправду очень жаль, но сегодня утром у меня возникли проблемы с машиной. Я никак не могу позволить