Демон отверженный - Ким Харрисон

— …в том случае, если вы признаете, что демоны явились сюда из-за вас, — добавил он, — и согласитесь возместить ущерб.

С этими словами он протянул Миниасу бумаги.

— Но я не виновата. — Скользнув взглядом по разбитым витринам и раскиданным амулетам, я попыталась прикинуть сумму. — С какой стати я должна платить, если их наслал на меня какой-то мерзавец? Я их не вызывала!

Том улыбнулся, и мама сжала мой локоть.

— Вы можете прийти в ОВ и заявить встречную жалобу.

Лучше не придумаешь.

— Я оплачу ущерб. — Плакали мои денежки на кондиционер. — Пошли, — сказала я, хватая Миниаса за рукав. — Нечего нам тут делать.

Рука прошла насквозь. Я похолодела, но больше никто, кажется, не заметил. Глянув на его взбешенное лицо, я с кислым видом махнула ему идти вперед.

— Я за тобой, — добавила я и призадумалась. Кофейня в двух кварталах меня уже не устраивала, потому что овэшники жужжат вокруг, будто фейри у воробьиного гнезда. — Машина примерно пятая от входа. Открытая красная спортивная машина, садись назад.

Миниас приподнял брови.

— Как скажешь, — пробормотал он, шагая вперед.

С видом гордым и довольным мама подхватила наши покупки, просунула руку мне под локоть — и толпа расступилась как по волшебству, открыв нам дорогу к дверям.

— Ты как, Дженкс? — спросила я, когда в лицо ударил ночной холод.

— Скорей в машину, — отозвался он, и я еще раз тщательно обернула шею шарфом, чтобы ему было потеплей.

Пить кофе в компании мамы и демона. До чего мило.

В кофейне было тепло, плыл запах бисквитов и пар с ароматом зерен. Дженкс перебрался на плечо к маме. Шарф я уложила посвободней, но совсем не сняла — на случай, если на шее остались синяки от хватки Ала. Болело так, словно остались. Ал на свободе? И что мне теперь делать?

Осторожно потирая шею, я задержалась у двери, глядя, как Миниас, Дженкс и моя матушка пристраиваются в хвост очереди. Сигнал детектора сильных заклятий раскалился ярко-красным — скорее всего на Миниаса, — но посетителям и персоналу битком набитой кофейни было на это плевать. За три дня до Хеллоуина каждый старается испытать свои заклятия.

Рядом с моей оживленной матерью демон казался особенно высоким. У мамы кремовая кожаная муфта идеально подходила по цвету к туфлям, а у меня чувство моды, наверное, отцовское. Рост мне точно достался от него — на несколько дюймов выше мамы, но даже в сапогах все-таки чуть-чуть ниже Миниаса. Спортивная фигура тоже от папы. Не сказать, что у мамы фигура нехороша, но память о днях в Иден-парк и фотографии убеждали меня, что я дочь своего отца не в меньшей степени, чем своей матери. И мне было приятно думать, что какая-то часть его продолжает жить на свете, хотя самого его уже двенадцать лет нет. Он был прекрасным отцом, и мне очень его не хватает, когда жизнь начинает лететь вразнос — что случается чаще, чем мне хочется признавать.

Надоедливый детектор у меня за спиной мигнул последний раз и погас.

Я с облегчением пристроилась за Миниасом, и у него плечи напряглись. В машине он был на удивление тих, и у меня мурашки ползли по коже, когда он сидел за мной, прямой, словно аршин проглотил, а мама повернулась боком, чтобы на него смотреть. Этот осмотр она замаскировала попыткой втянуть его в разговор. Я в это время позвонила Айви и наговорила на автоответчик сообщение, попросив ее сбегать через улицу и предупредить Кери, что Ал снова на свободе. У бывшей фамилиарши демона телефона не было, и это иногда очень раздражало.

Я надеялась, что мать щебечет сознательно, чтобы снять напряжение, а не по своей привычке несет все, что на ум приходит. Они с Миниасом уже были на «ты» — просто супер, как на мой вкус. Впрочем, если б он хотел создать проблемы, он бы десять раз успел по дороге сюда от лавки амулетов. Но он тянул время, а я дергалась, как жук на булавке.

Мама с Дженксом вышли из очереди поглазеть на витрину с выпечкой, и когда троица стоявших впереди вервольфов сделала заказ и отошла в сторону, Миниас шагнул вперед, с ленивым удовольствием разглядывая висевшее перед ним меню. Позади нас нетерпеливо запыхтел мужчина в деловом костюме — Миниас обернулся к нему, глянул из-под темных очков. Мужчина побледнел и отступил на шаг.

Миниас отвернулся к стойке и улыбнулся продавцу:

— Латте гранде, двойной эспрессо, итальянский. Пена не обильная, корицы побольше. Сделайте на цельном молоке. Не двухпроцентное и не пополам со сливками — цельное молоко. Подайте в фарфоровой чашке.

— Сделаем! — с энтузиазмом отозвался парнишка за стойкой. Голос его показался мне знакомым, и я подняла голову. — А для вас, мэм?

— Э-гм, — начала я, запинаясь, — мне, гм, кофе. Черный. Да, черный.

Миниас покосился на меня с удивлением, заметным даже через черные очки. Мальчик за стойкой захлопал глазами.

— А какой сорт? — спросил он.

— Безразлично. — Я неловко переступила с ноги на ногу. — Мам, тебе что?

Мама с Дженксом на плече радостно пробилась к стойке:

— Мне эспрессо по-турецки и кусочек вот этого чизкейка — если с кем-нибудь пополам.

— Со мной! — пропел Дженкс так звонко, что мальчик за стойкой вздрогнул. Дженкс по-прежнему был при своей шпаге из скрепки для бумаг, и это меня немножко успокоило.

Мама посмотрела на меня, и когда я кивнула в знак согласия, просияла:

— Значит, вот этот чизкейк. И вилки на всех.

Она застенчиво глянула на Миниаса, и демон отступил так, что я его даже краем глаза почти не видела.

Мальчик, поглядывая на Дженкса, пробил заказ и объявил:

— Четырнадцать восемьдесят пять.

— Нас не трое, а четверо, — сказала я, стараясь не хмуриться, и Дженкс приземлился на стойку — руки в боки. Очень не люблю, когда Дженкса не видят в упор. А предложить ему поделиться, потому что он много не съест — это слишком снисходительно-высокомерно.

— Мне эспрессо, — гордо произнес он. — Черный. Но наш, не турецкий, потому что от этого турецкого дерьма у меня понос открывается на неделю.

— Не всем интересно, Дженкс, — буркнула я ему сквозь зубы, перебрасывая сумку вперед. — Слушай, ты не нашел бы нам столик? Где-нибудь в уголке, где народу поменьше?

— И чтобы за спиной у тебя стена. Ща будет, — ответил он.

В теплом и влажном климате кофейни ему явно стало лучше. Долгое охлаждение ниже сорока[1]погружает его в спячку, но хотя в Цинциннати такая температура по ночам уже теперь бывает частенько, пень, где живет Дженкс со своим многочисленным семейством, сохранит достаточно тепла где-то до середины ноября. Я с ужасом предвидела их переезд в церковь, где живем мы с Айви, но им нельзя впадать в спячку и рисковать, что Маталина, жена Дженкса, с ее хрупким здоровьем умрет от холода. Так что шарф я сейчас надела ради Дженкса, а не ради себя.