Красная королева - Хуан Гомес-Хурадо

Видимо, что-то вроде зоны VIP внутри района VIP, думает Джон.

В этой зоне расстояния между подъездными дорогами увеличиваются. Уличные фонари, освещающие тротуары, становятся все более редкими, а стены и ворота, ограничивающие доступ к домам, – все более высокими. Проехав полкилометра от шлагбаума, Джон уже различает конец дороги. Впереди, перед воротами последнего дома, поперек улицы стоит черная «Ауди А8» – в точности такая же, как та, что ведет Джон.

– Для вас тут подарочек, – говорит Джон, паркуясь рядом с бордюром.

Ментор стоит, прислонившись к машине, и с наигранным нетерпением смотрит на часы. На нем тот же костюм, что и накануне, но рубашка свежая и выглаженная. И тем не менее ничто не может скрыть ни пепельной серости его усталого лица, освещенного фарами, ни остекленелости его кукольных глаз.

Джон заглушает двигатель и выходит из машины. Антония не следует его примеру.

– Хорошая работа, инспектор Гутьеррес, – говорит Ментор, не сдвинувшись с места.

Джон подходит к нему ближе и кивает в сторону Антонии. Миссия выполнена.

– Вот вам ваш талисман. Мы в расчете.

– Если смотреть с чисто формальной точки зрения, – покашливая, отвечает Ментор, – то да, мы с вами действительно в расчете. Но я предполагаю, что ваше профессиональное любопытство умоляет вас разобраться, в чем же тут дело, не так ли? И ни ваш начальник комиссар, ни я не хотим, чтобы это любопытство осталось неудовлетворенным.

Джон раздраженно фыркает, мысленно проклиная себя за тупость. Этот мерзавец и не думал так просто оставить его в покое. Можно было догадаться.

– Вы говорили, что все, что от меня требуется, – это посадить ее в машину. Из всех тех, кто подвергся вашему шантажу, я первый сумел достучаться до этой женщины.

– Вот поэтому-то я и не могу отпустить вас домой, инспектор, – объясняет ему Ментор. При этом отчетливо произносит каждый слог, словно его довод для изменения условий договора очевиден, как прыщик на носу.

– Она мне обещала, что этим вечером поработает вместе с вами. А потом вернется домой. После этого вечера я вряд ли могу быть вам чем-то полезен.

Ментор пожимает плечами.

– Мое чутье подсказывает, что, когда Скотт увидит то, что там внутри, она захочет продолжения. И я хочу, чтобы вы заботились о ней, пока она будет в процессе работы. У нее самой это не слишком получается.

– Это я уж понял.

– Значит, договорились.

Джон даже ответить сразу не может. Желчь так и жжет ему горло. Но то, что Ментор его обманет, вполне можно было ожидать. Среди тех немногих вещей, которым научил его отец перед тем как смыться, была одна, которую он особенно хорошо запомнил и которой никогда не следовал: «Когда сделка кажется тебе слишком удачной, чтобы быть правдой, представь, что будет дальше».

Но ведь и выбора особого у него нет. Он не знает, что сделал этот элегантный и таинственный человечек, чтобы видео Деси перестало быть главным предметом общественного обсуждения, но можно предположить, что, как бы там ни было, стоит этому человечку щелкнуть пальцами – и все как по волшебству вернется на свои места. И тогда хрен ему, а не карьера, хрен, а не кокочас его маменьки.

И в одном Ментор прав. На этом этапе инспектору Гутьерресу уже просто необходимо узнать, к чему вся эта таинственность.

– А что мне остается? Раз меня держат за яйца, – сдается Джон.

– Рад слышать, что вы это осознаете.

Джон поворачивается к машине, в которой так и сидит Антония.

– Почему она не выходит?

Ментор берет Джона под локоть и отводит подальше от «ауди».

– Не смотрите на нее сейчас. Она готовится. Для нее это будет непросто.

Сидя одна в машине, Антония дышит с трудом. За то время, что она ехала сюда с закрытыми глазами, ей едва ли удалось успокоиться.

Она испробовала некоторые свои приемы, как например:

– посчитать количество оборотов, сделанных колесами машины во время поездки (приблизительно 7300);

– повторить в обратном порядке список готских королей (она два раза сбилась на Гезалехе, потому что Джон говорил без умолку);

– мысленно прочертить самый короткий путь от дома до парка Эль-Ретиро, избегая улиц, названия которых начинаются на гласную (плюс 11 минут, если есть пробки).

Все это не слишком помогло. Сердце колотится, дыхание сбилось. Сейчас, когда Джона нет рядом, ее охватывает паника. Или, скорее, она сама позволяет панике завладеть собой именно теперь, когда никто этого не видит.

Она так долго пыталась бежать от самой себя, но реальность все же настигла ее. У Антонии черный пояс по самообману, но даже она способна себе признаться, что, несмотря на страх, ей сейчас очень хочется выйти из машины и вернуться к своей прежней работе.

Пусть даже это не очень хорошая идея.

Пусть даже она поклялась себе никогда больше этого не делать – после той трагедии, что произошла с ее любимым человеком.

Пусть даже свинцовая тяжесть под ложечкой так и просит ее пересесть на водительское место, завести машину, вжать педаль газа в пол и уехать из этой золотой клетки. Рвануть как следует под визг покрышек.

Пусть даже она разочарует бабушку Скотт.

Она смотрит в окно и с удивлением останавливает взгляд на искусственном озере.

Mångata.

По-шведски это значит лунная дорожка на поверхности воды.

У них с Маркосом была игра – и сейчас есть, есть, есть, повторяет она сама себе почти в полный голос. Нужно было находить необычные слова – те, что обозначают прекрасные и непереводимые чувства; слова, которые на испанском можно передать только целым абзацем. Когда кто-то из них отыскивал такое слово, то дарил его другому как драгоценность. И вот сейчас как раз подул ветер, из облаков выглянула луна, и одно из ее любимых слов воплотилось в жизнь прямо у нее на глазах: серебристая, дрожащая, неровная линия.

Mångata.

Этот знак свыше означает то, что хочется Антонии. Ведь для того-то вселенная и посылает нам знаки, чтобы мы толковали их так, как нам удобно.

Тяжесть в груди ослабевает, дыхание выравнивается. Обезьяны в голове кричат уже не так громко. Это лучшее, что может нам дать уверенность, пусть и временная. Она наполняет нас спокойствием.

Антония делает глубокий выдох и открывает дверь машины.

Вдоль дороги к дому сияют светильники, встроенные в крупные каменные плиты. По мере подъема Джон все яснее видит, насколько же огромный перед ним особняк: неудивительно, что цена на недвижимость в Ла-Финке доходит до двадцати миллионов евро, как вычитала Антония. В окнах горит свет, а мерцающая подсветка золотит белый фасад. От главного входа частично виден бассейн – метров десять в длину как минимум. Его внешняя часть, будто парящая над искусственным озером, полностью сделана из стекла. Джон предполагает, что, если смотреть на бассейн при дневном свете из окна, создается иллюзия его слияния с озером.