Айриш-бой для сицилийца - Джеки Бонати

для чего Энди это нужно. К тому же, его встревожило другое.

– И что я буду тебе должен за это?

– Процент от своих заработков, – ответил Энди невозмутимо. – Не думай, что я благотворитель. Скорее, инвестор.

– Вот оно что… И ты полагаешь, что эти заработки будут настолько достойными, чтобы процент от них мог заинтересовать тебя? – именно в это Тому верилось тяжелее всего.

– Поверь, я давно в этом бизнесе, могу оценить перспективы вложений, – ответил Энди. – Дело за тобой. Быть там, – он кивнул на сцену. – Или вернуться на фабрику, где ты выкашляешь легкие через год-другой от химии.

Том опустил взгляд в стакан, где плескалась янтарная жидкость. Он никогда особо хорошо не разбирался в алкоголе, но что-то ему подсказывало, что его отец, светлая ему память, забраковал бы этот напиток.

А еще он никогда в жизни не оставил бы дом, какими радужными не казались бы перспективы жизни на другом краю света.

А Томас оставил. Так неужели сейчас, когда судьба, в лице некоего Энди Рапаче, подмигивает ему, он отвернется и не последует за ней?

– Я согласен. Что от меня требуется? – махнув остатки виски, спросил ирландец.

Энди Рапаче расплылся в хищной улыбке, довольный таким раскладом.

– Быть здесь завтра в полдень. И я не говорю, что работа здесь будет легкой. Просто оплачивается лучше, – напомнил он.

– Меня сложно напугать трудной работой, – Том пожал плечами и глянул на сцену. – Можно я еще посижу, послушаю? Или мне лучше не пугать ваших гостей своим видом? – хмыкнул он.

– Наслаждайся. Выпивка за мой счет, – напомнил Энди бармену и, извинившись, ушел решать свои дела.

– Но, я мог бы… – опять задетая гордость Томаса вновь осталась без ответа, сказать, что сам мог бы заплатить, он не успел, поэтому договорился сам с собой, что пользоваться гостеприимством Энди просто не будет.

Том провел в баре еще около часа, прежде чем понял, что ему еще возвращаться домой, а утром увольняться с фабрики, чтобы успеть вернуться сюда к полудню. От выпитого на пустой желудок виски его покачивало, и он вышел на улицу, надеясь поймать такси, сколько бы оно ни стоило.

И, пока он пытался поймать машину, его в буквальном смысле попыталась снять одна дама в воротнике из чёрно-бурой лисы, нетвердой походкой покинувшая клуб.

Не имея ни малейшего представления, как вести себя в такой ситуации, Томас буквально сбежал с нее, почти протрезвев. Правда она каким-то образом успела засунуть ему в вырез рубашки двадцатку, отчего Том опешил. Но ему, по крайней мере, было, чем расплатиться в такси без необходимости потом экономить на еде.

Это происшествие настолько шокировало Тома, что он, добравшись, наконец, до дома, а там до кровати, все никак не мог заснуть, ворочался и думал, каково это, вот так сорить деньгами, не считать не то что центы, а доллары, десятки долларов.

Утром он направился на фабрику, прямиком к начальнику цеха и объяснил, что уходит. Он попросил выплатить ему все причитающееся за отработанные недели и только когда упомянул, что будет работать на мистера Рапаче, начальник выдал деньги без запинки.

Сумма не была какой-то баснословной, и все равно Том решился потратить ее часть на то, чтобы минимально обновить свой гардероб. Он понимал, что купить себе туалет, достойный клуба, все равно не сможет, но на кипенно-белую рубашку все же раскошелился.

Ровно в полдень он был на месте, хоть и переживал, что все это может оказаться просто шуткой. Но пока все выходило так, что это была правда. В клуб его пустили, уже без упоминания Энди, стало быть, его ждали.

Сейчас в клубе было почти пусто, не считая пары уборщиц, которые устраняли следы вчерашнего кутежа. Одна из них и указала, где можно найти Энди. Поплутав по узким, довольно скудно освещенным коридорам, Том все же нашел его кабинет.

Постучавшись, он получил разрешение войти и шагнул внутрь. Энди сидел за столом, разбираясь с какими-то цифрами, смоля сигареты прямо в кабинете, из-за чего внутри висела сизая дымка.

– Добрый день, – поздоровался Том, остановившись перед его столом.

– А, ирландец, – Энди посмотрел на него сквозь накуренное облако и указал на стул. Кабинет у него был небольшой, зато с самым настоящим сейфом.

– Ну что, не передумал? – не выпуская сигарету, Энди глотнул кофе из чашки. Судя по ободку, тот был уже холодный.

Том сел на стул и помотал головой.

– Нет, не передумал, – сказал он. – У нас будет какой-то контракт или что?

– Контракт будет, но чуть позже, – предупредил Энди. – Для начала ты должен будешь кое-чему подучиться.

Как оказалось, под кое-чем он подразумевал многое – умение вести себя с клиентами, подавать себя со сцены. Наконец, Тому предстояло выучить немало песен.

Постановщик, который разрабатывал программу для клуба, оценил его голос и решил, что грустные слезливые песенки в сочетании с его внешностью, это выстрел в десятку. Дамы будут в восторге.

Том не спорил, больше слушал, что ему говорили. Энди отдал его на растерзание какой-то даме, которая занималась вокалом со всеми артистами клуба, и та говорила ему, как стоять, как дышать, как петь, критикуя абсолютно все. У нее был чудовищный лающий акцент и осанка царицы в изгнании. Вместе с постановщиком они составляли непобедимый дуэт, и жаловаться на их методы не было смысла, даже если иной раз Тому казалось, что у него закружится голова, если он вдохнет еще глубже, как ему велели.

Но он старался изо всех сил, понимая, что должен хорошо проявить себя, иначе дорога ему обратно на фабрику.

Попутно он знакомился с другими работниками клуба – официантами, кордебалетом и, конечно, Китти, той самой пастушкой свиней из Аризоны. Она оказалась глуповата, но в то же время настолько добра, что обидеть её казалось совершенно невозможным. Впрочем, Тому это и в голову бы не пришло.

Она совершенно искренне хлопала накрашенными ресницами, не понимая очевидных вещей и напоминала ребенка, который так и не повзрослел, несмотря на возраст. Ее все обожали, а поклонники то и дело присылали ей цветы и подарки. Иной раз ее гримерка была ими просто завалена.

Тома на первое время поставили работать в бар, чтобы он привыкал к клубу, запоминал, что и где. Энди прислал к нему пожилого итальянского портного, чтобы тот сшил ему костюм для выступлений. Остановились на смокинге, который сидел на Томе как вторая кожа, и сразу делал его в разы благороднее.

– Ох, какой ты хорошенький! – Китти, впервые увидев его в смокинге, даже в ладоши захлопала. – Тебе очень идёт. Нужна