Айриш-бой для сицилийца - Джеки Бонати

почти не отвлекаясь от дела. А вечером Томас покупал что-то дешевое в ближайшей закусочной. Благо, её владельцем тоже был ирландец, так что на своих не наживался.

– Том, – как-то утром Билл позвал парня в контору. – Сегодня будут насос менять, закроемся в три. Так что, считай, у тебя выходной.

С одной стороны Том обрадовался возможности отдыха, а с другой он понимал, что за смену он получит меньше. Если женщины не скрывая, ворчали по этому поводу, то он благоразумно молчал и только кивал.

Весь его Нью-Йорк пока составлял только тот квартал, в котором он жил и работал. Прачечная, закусочная, небольшая готическая церковь на углу, до которой он еще ни разу за месяц не дошел. И, раз выдалась такая возможность, он решил сходить туда.

Том сам не понял, как заплутал, ведь дорога туда была вполне простой и понятной. Но через час он обнаружил себя снова на мосту через Ист-Ривер. Бруклинский мост был все таким же многолюдным, как и в его первый день в Нью-Йорке. Решив, что это знак, он пересек мост и вскоре был на Манхэттене. Томас рискнул и сел на автобус, наблюдая за людьми и их жизнью через окно, пока не вышел недалеко от Центрального парка. Пятая авеню поразила его и трафиком, и количеством спешащих людей. Он старался не шарахаться, как испуганная лошадь, и влился в поток, который нес его мимо небоскребов, мимо дорогих магазинов и кафе. Остановился Том, только увидев шпиль готического собора, поразившего его своими размерами.

Перейдя дорогу, он увидел табличку, что это собор Святого Патрика и не удержался от усмешки. Пути Господни воистину неисповедимы. Но раз хотел в церковь – вот тебе церковь, причем главного ирландского святого.

Том толкнул калитку и поднялся по ступеням собора, ощущая легкий трепет перед его величием. Смочив пальцы в святой воде в купели при входе, он перекрестился и замер, глядя на игру света в витражах и почти пустое в середине дня здание.

Потихоньку, по шажочку он двигался по центральному нефу, рассматривая все-все, что его окружало – светлый пол, контрастно темные многочисленные скамьи, массивные колонны, сходящиеся в единый свод.

Томас был совершенно заворожен. Его первым шоком был корабль, доставивший его в эту страну, вторым – статуя Свободы. И теперь вот собор. Он так залюбовался, что едва не подпрыгнул, услышав над головой мелодичный звук.

Стремительно обернувшись, Том снова замер, увидев самый большой орган, какой только можно было представить. Трубки в обрамлении дерева, украшенного искусной резьбой, и все это венчал цветок витража.

У деревенского паренька в голове не укладывалось, что такую красоту могли создать человеческие руки. Не иначе с божьей помощью – объяснил он сам себе.

Ему не было видно человека, сидевшего перед органом, должно быть, тот готовился к вечерней службе, но и отрывочные ноты, долетавшие до Томаса, были, кажется, самым прекрасным звуком на земле.

Долгое время Томасу казалось, что он не слишком набожен. Ну, то есть был как все. Ходил каждое воскресенье с родителями в церковь, праздновал Пасху и Рождество, не говоря уже о Дне святого Патрика, но особого трепета не испытывал.

Пока его жизнь не стала слишком сложной. Но даже тогда он не думал обращаться к Господу.

И все же сейчас он вдруг ощутил себя до ужаса одиноким. Уставшим, разбитым, после месяца тяжелого труда. Несмотря на все восхищение Нью-Йорком, он начал понимать, что вытянуть шанс на счастливую жизнь он еще не успел.

Том опустился на колени на ступеньку впереди стоящей скамьи и впервые за долгое время начал молиться.

Он потерял родителей и братьев, несколько лет жил своим умом, как мог, с помощью родни в деревне, прежде чем решиться на переезд. И уже несколько лет он вкалывал и был совсем один.

– Боже, я не хочу жаловаться, ибо я знаю, что все несут свой крест, – вздохнул он, уткнувшись лбом в ладони. – Но иногда мне кажется, что я больше не могу. Пошли мне немного удачи, чтобы мои труды могли принести плоды, это все, о чем я тебя прошу.

Конечно, небеса в ответ на его просьбу не разверзлись, и никакого озарения не пришло, но Тому все равно стало чуточку легче.

Побыв еще какое-то время в храме, он вышел на улицу, осмотрелся, и тут его внимание привлекла доска объявлений, а на ней внушительная надпись о наборе рабочих.

Не позволив себе обрадоваться, он поспешил к этой доске и стал пробегать взглядом объявления. Справедливо оценив свои силы, металлургическое производство он отмел. А вот текстильное выглядело обнадеживающе, хотя он и понимал, что даже примерно не представляет, что его может ждать, хватило примера с прачечной. Поэтому ему представилась бабушкина прялка, но он все равно хорошенько запомнил адрес и, рассудив, что следующий выходной будет Бог знает когда, поспешил к автобусной остановке, надеясь, что ему подскажут маршрут.

2.

Первое, что его поразило на текстильной фабрике – грохот. И снова – женщины. В цеху возле гигантских прялок, превращавших хлопок в пряжу, всем заправляли женщины. Возле ткацких станков, споро направляя челноки и следя за сложными рисунками – тоже женщины. Мужчины-рабочие привозили тяжелые валы хлопкового шнура и ниток, разгружали тюки с хлопком-сырцом, на которых стояли печати южных штатов. Кое-кто из механиков налаживал машины, кто-то занимался схемами рисунков.

Начальник цеха, к которому Тома отправили после мытарств от одного главного к другому, скептически его осмотрел. Судя по внешности, он был то ли выходцем из Южных штатов, то ли откуда-то из Старого света. Напомаженные черные волосы, тонкие усики, нарукавники от пыли – он пытался изо всех сил выглядеть представительно.

– Для чернорабочего ты слишком уж тощий… – вздохнул он, оглядывая Тома.

– Я из семьи фермеров, я привык к тяжелой работе, – ответил Том, умолчав, что сейчас он работает в прачечной.

– Вот что… – начальник цеха подумал и решил, – отправлю-ка я тебя в цех окрашивания тканей. Таскать там тоже нужно много, но небольшими партиями, красители, в основном. Вытаскивать ткань из чана ты, конечно, не осилишь.

Разумеется, токсичными красками ткани никто не окрашивал, но запах все равно был специфический, это Томас выяснил уже на следующий день, одним днем уволившись из прачечной и получив расчет.

Перед ним снова встала проблема жилья, и днем во время короткого перерыва он решился подойти к начальнику цеха, чтобы спросить совета, где можно снять квартиру.

О том, чтобы жить на фабрике, речи быть не могло, она работала