Гастроль без антракта - Леонид Влодавец

Мы спускались к морю по дорожке-лестнице, выложенной плитами из мраморной крошки.

— Да, хорошо бы попросту приехать сюда на отдых… — с шумом втягивая в себя местные ароматы, проворчала Ленка.

— Будем совмещать приятное с полезным, — ухмыльнулся я. — В прошлый раз у меня неплохо получалось.

— Бахвал! — прищурилась Хрюшка. — Чего ж ты тут в прошлый раз полезного наделал? Революцию, что ли?

Товарищ Чебакова смотрела в корень. Революция была сделана как-то без меня, опять же авианосному соединению 6-го флота пришлось ее переделывать… Клад пополнил федеральную казну США, доллары достались Брауну, Марселу он тоже себе прибрал. А Коротков Коля, вволю настрелявшись, непонятным образом вернулся в Союз и встретил на свою голову вот это умное парнокопытное.

Ленка, по-моему, подумала, что я обиделся, и сказала:

— Не дуйся, Волчара! Не бери в голову. Давай лучше о делах поговорим.

Она была права. Нам пора было обменяться кое-какой информацией. В Лондоне мы собирали ее порознь и наматывали на разные дискеты. Раз в неделю мы «забывали» эти дискеты в «бардачке» взятого напрокат автомобиля, который брали для поездок на воскресные пикники вместе с Генри и Нэнси. Прокатная фирмочка вряд ли числилась в лидерах британского бизнеса, но тем не менее то, что мы отгружали, исправно доходило к Чудо-юду. В том же «бардачке» того же автомобиля мы с Ленкой находили рекламную открыточку с безобидной надписью: «Посетите нас еще раз!» На титульной стороне открытки имелся выпуклый герб фирмы, существовавшей якобы с 1838 года. Наверное, тогда они сдавали напрокат коляски агентам Николая I. Герб фирмы имел свойство отклеиваться после смачивания теплой водой, и под ним обнаруживался маленький квадратик фотопленки, для страховки запаянный в полиэтилен. Этот квадратик был ультрамикрофишей, вмещавшей примерно 20 машинописных страниц информации. Как она добиралась до Лондона — черт ее знает. Точно так же мы знать не знали, как наши дискеты доезжают до Москвы. Можно было только предполагать, что где-то какая-то безвестная «радистка Кэт», спрессовав все килобайты с наших дискет в коротенький, секунд на 30, «би-и-п», запузыривает его в космос, где пролетает какой-нибудь малоизвестный широкой публике спутник. А уж дальше этот «би-и-п» принимает какая-нибудь скромная, не любящая шумной известности «обсерватория», занимающаяся исключительно пульсарами или связями с внеземными цивилизациями. Там «би-и-п» пропускают через какой-нибудь хитренький декодер, переписывают на дискету. Разумеется, граждане-товарищи из организации с трехбуквенным названием (СВР, ФСК или ГРУ), которые прогоняют через себя информашку, ни сном, ни духом не сомневаются в том, что работают на благо Отечества. И уж тем более им не положено помнить содержание того, что через их руки проходит. Информация предназначена не для них. Очень может быть, что идет она какому-нибудь дяде с генеральскими погонами, незримо маячащими на плечах штатского пиджака, а этот дядя тем или иным способом доводит ее Чудо-юде. Но это нас уже не касалось.

Вообще-то мне вначале было не очень понятно, зачем мудрить со всей этой конспирацией. Тем более что вроде бы мы ничего секретного не трогали. Во всяком случае, за себя я ручаюсь. Все эти досье на потомков О'Брайена можно было, наверное, без всякого риска провозить через таможню. Очень странным представлялось и то обстоятельство, что Чудо-юдо при его-то связях в мире спецслужб поручил нам, то есть сугубым дилетантам, сбор информации, которая его, как видно, очень интересовала. Только позже я догадался, что самым главным секретом было не содержание информации, а то, по какой причине ее собирал Чудо-юдо. Даже мы с Еленой — лица, которым отец доверял достаточно много, — имели весьма расплывчатые представления о его главной цели. Если бы он обратился к услугам профессионалов, то выиграл бы в качестве информации — она не была бы такой «сырой», как та, что приходила от нас, — но проиграл бы в конфиденциальности. Профи с хорошими аналитическими навыками легко разобрались бы в том, какие сверхзадачи ставит перед собой Чудо-юдо, если бы исследовали его вопросники, приходившие на микрофишах. Поскольку у бывших комитетчиков и грушников — у первых в большей степени, у вторых в меньшей — было хорошо развито чутье на то, какую информацию жаждет получить начальство, они стали бы отбирать из всей кучи лишь факты, которые «вписываются», а те, что «не вписываются», задвигать под сукно.

Не знаю, приглядывались ли к нам британские контрразведчики, всякие там «МИ-5» и «МИ-6». Возможно, что и смотрели, но очень тихо и неназойливо. А может быть, их глазами и ушами были Генри и Нэнси — это вполне реально. Но поскольку интересам британской короны мы с Ленкой вроде бы не вредили, то никто нас не хватал, не пристраивался «хвостом» к нашей машине, не подсматривал, что мы делаем в туалете. Возможно, что спецслужбы Ее Величества не только не мешали нам в наших поисках, но и перегоняли информацию Чудо-юде по своим каналам… В нынешнем мире и не такие чудеса встречаются.

Впрочем, все это было уже прошлым. Здесь, на Хайди, начиналась новая жизнь.

— Какая у нас на сегодня культурная программа? — спросила Хрюшка. — Балдеж на свежем воздухе?

— На сегодня — да. Кроме телефонного звонка в Лондон. Доложим о прибытии, так сказать.

— А завтра?

— Поедем к гадалке Эухении. Судьбу свою узнавать.

Насчет Эухении нас проинструктировал Чудо-юдо. В последней, внеурочной ультрамикрофише, содержавшей приказ отправляться на Хайди, отец дал нам ее адресок на Боливаро-Норте в Сан-Исидро. Дама эта числилась одной из местных достопримечательностей, и почти все туристы, склонные к мистике, посещали хайдийскую Кассандру со своими проблемами. Поэтому и наше посещение гадалки особых подозрений вызвать не могло. Экстрасенсиха во времена Лопеса тесно сотрудничала с ведомством Хорхе дель Браво и была вхожа в тот самый таинственный научный центр, который мы с Киской разнесли в последний день моего первого пребывания на Хайди.

Тогда мы с Лиззи Стил взорвали установку по производству препарата «Зомби-7», а все остальное под воздействием газа, вызывающего буйное помешательство, довершили сами сотрудники центра. Однако уже при новой, шибко демократической местной власти центр понемногу восстановили. Во всяком случае, такие слухи ходили. Официально он занимался изучением тропических болезней и нетрадиционных методов лечения, практикуемых коренным населением. Открытое для посещения научных делегаций и устройства международных симпозиумов здание размещалось в Сан-Исидро там же, где и раньше. Его отстроили после пожара, подновили, покрасили, модернизировали. В лабораториях центра установили новейшее японское, германское и американское оборудование, открыли клинику на тысячу мест, куда завозили особо сложных больных со всего мира. Причем немалое число — бесплатно, за счет благотворительных фондов. Естественно, что в какие-то помещения доступ был ограничен по причине вирусной опасности. У большинства научной общественности это никаких возражений, а тем более подозрений не вызывало.

Но я-то помнил, что где-то в недрах здания существовал выход в секретную подземную систему транспортных коммуникаций, построенную во времена Лопеса. Из президентского дворца, находившегося в Сан-Исидро, можно было запросто попасть и в научный центр, и в американское посольство, и на авиабазу хайдийских ВВС, и на любую из асиенд, принадлежащих диктатору. Именно этой системой мы воспользовались, когда совершили налет на центр. Как мне представлялось, новые хозяева острова вряд ли ее ликвидировали как наследие тоталитарного прошлого. Конечно, можно было продать эту систему какой-нибудь корпорации, дабы пополнить госбюджет, но этого не сделали. Вообще за все десять лет, прошедших после свержения Лопеса и восстановления демократии, ни одна хайдийская газета так же, как и все иные, не поминала эту подземную систему ни сном, ни духом. Это было очень странно, потому что даже в нашей отнюдь не добравшейся до вершин демократии матушке-России вовсю трепались о секретных подземных коммуникациях в Москве.