Чужие сны - Дарья Сойфер

Прошел по коридору, но не на выход, а в другую сторону, к табличке «Дневной стационар». Осмотрелся, перебирая варианты. В таком виде из отделения вышвырнут сразу. Нужно что-то… Вот. Ординаторская. Прислушался: тишина. Заглянул осторожно, увидел чей-то силуэт на тахте. Врач спал, укутавшись пледом. Мурад медленно протянул руку к вешалке, снял первый попавшийся халат. Вроде по размеру нормально. Великоват, но не критично. Прикрыл дверь, оделся – и вот он уже не посетитель, а… как их… не аспирант, не стажер… Практикант! Да, кажется, так это у них называется.

С равнодушным видом Мурад прошел через весь дневной стационар к дальней лестнице, не привлекая ни малейшего внимания. Не халат, а плащ-невидимка. Воодушевленный успехом, спустился на пару пролетов вниз. Двенадцатое отделение. Пятое… Девятое… Логично! И как узнать, где искать Лию? Нельзя было сделать просто мужское и женское?.. Так… вот, с виду не самые психованные тетки. Мурад вошел, двинулся к посту, стараясь не вдыхать характерное больничное амбре. Спокойнее, ты здесь не впервой, увереннее. Не дергаться.

Так, полка с картами. Вряд ли здесь много пациенток с именем Лия. Акимова Зинаида, Ананьева Елена…

– Что ты здесь копаешься? – возмутился кто-то у Мурада за спиной.

Всего лишь медсестра. Женщина за пятьдесят с уставшим мешковатым лицом. Морщинистая, дряблая кожа под глазами висела, как французские шторы у Валеры в гостиной.

– Я от Фомина, – отозвался Мурад.

– Ординатор, что ли?

– Да. Мне нужна история, пациентку опросить.

– А спросить не мог? Обязательно все переворошить? – Сестра с недовольным видом отпихнула Мурада и подошла к полке. – Ну? Фамилия какая?

Мурад изобразил приступ забывчивости.

– Вот черт!.. Шел – и помнил, а отвлекли сейчас меня, и прям из головы вылетело… Лия Ка… Ма…

– Ка-ма, – передразнила тетка. – Как ты институт-то закончил с такими талантами? Спивак, что ли?

– Точно! – Мурад улыбнулся. – Так можно карту?

– На. – Сестра нехотя пихнула ему историю болезни.

Мурад скользнул взглядом по обложке: «7 отд. 14 пал».

– Спасибо, только Фомину не говорите. – Мурад жалостливо вздохнул. – Убьет.

– Убьет! – Тетка покачала головой и повеселела. – Скажи спасибо, тебя к Мутовкину не определили! Ты бы всю следующую неделю за санитара надрывался!

Мурад кивнул с благодарностью и направился к нужной палате. Лия Романовна Спивак. Вот, значит, как тебя зовут…

Она сидела на подоконнике с книжкой, улыбалась. Здесь она была самая нормальная: женщина на койке ближе к двери раскачивалась с блаженным видом, другая безумно куталась в одеяло, будто прячась от кого-то.

– Лия Романовна, добрый день. – Мурад попытался изобразить классического врача. По крайней мере, когда он в детстве завис на неделю в Филатовке после аппендицита, с ним разговаривали именно так. – Как себя чувствуем?

Лия оторвалась от книги – и тут же изменилась в лице. Тот же страх, что парализовал ее ночью.

– Ты?.. – пробормотала она. – Уходи, пожалуйста.

– Я новый ординатор…

– Не ври! – Она спрыгнула с подоконника и яростно сверкнула глазами. Так забавно! Как будто сердитый котенок. – Ты его пациент… Уходи, если тебя здесь увидят…

– Нам надо поговорить.

– Даже не думай! – Она шептала сквозь зубы. – Сюда нельзя посетителям!

– А ты всегда делаешь только то, что можно? Брось, ты ведь видела меня сегодня.

– Вчера.

– Нет. Я не про кабинет. Ночью. Во сне.

– Бред. Чушь какая-то. Уходи.

Врет. Наивная…

– Послушай, ты мне снишься уже давно… Я искал тебя… – Он взял ее за руку и невольно ощутил неистовое трепыхание пульса, как у тойтерьера, этой вечно дрожащей соседской собачонки.

– Пусти! Дешевый подкат! Не уйдешь – буду кричать.

– Да не подкатываю я! Ты должна мне поверить!

– Нина! – Лия отскочила от Мурада и подбежала к безумной тетке в одеяле. – Нина, это он. Он подложил воронят в твою подушку.

– Воронят?.. – Мурад непонимающе нахмурился. – Что за…

– Убью! – прохрипела Нина сорванным голосом. – А-а-а! Убью!

– Ты все равно поговоришь со мной. – Мурад на мгновение прижался к Лие, незаметно бросил в карман ее кофты новенький телефон и бросился вон из палаты, пока на крик не сбежались санитары.

Наташа

ЕГО ЕЩЕ НЕТ. До сих пор. Афтепати? Значит, будет пить…

Опять устроил беспорядок. И за что он платит уборщице? Пустые бутылки шеренгой, коробки из-под китайской еды. Запустил себя… Что ж, гениям простительно.

Хожу, ступая босиком по холодной плитке. Кончиками пальцев пробегаюсь по спинке дивана, колючему пледу, смятой сатиновой простыне. Каждый раз будто первый. Крошечные токи пробегают от ладоней к плечам, обрушиваются на спину волной мурашек. А эти мохнатые подушки? Безвкусица, конечно. К тому же он вытирает о них руки после еды. Дурацкие подушки, но такие мягкие, такие… щекотные. Купила бы себе кучу таких. Или осталась здесь навсегда… Но почему-то всегда наступает утро.

О! Щелкает замок, пиликает пульт сигнализации. Вернулся! Любимый, ты дома? Бегу как верная собака, был бы хвост – виляла бы изо всех сил. В груди будто сжимается чей-то кулак. Как же я тебя люблю…

Крис швыряет кеды, пьяно держась за стену. Не замечает меня… Я для него меньше чем пустое место. Еще и не один вдобавок.

– Eww, such a mess! – протяжно мурлычет очередная девица.

Почему он всегда подбирает самых помятых? Как дала бы ей с ноги…

– Oh, you dirty boy…[5]

Претензии тут же сменяются флиртом, и эта дрянь толкает моего Криса к дивану, он поддается будто бы нехотя. Но ведь не привел бы, если бы не хотел… Скрестив руки на груди, смотрю на парочку. И больно, и, черт подери, невыносимо, а отвернуться не могу.

– Давай, чего уж там… – ворчу я вслух.

Им наплевать на меня. Девица прыгает на Криса верхом, лезет целоваться: вот-вот проглотит, как анаконда… Неужели ему не противно?

Слезы застилают глаза. Не могу смотреть, не могу… Отхожу к кухонной стойке, облокачиваюсь на скользкий глянец мрамора. Обида, тошнота, злость подступают к горлу волнами. К черту его! Ведь каждый раз говорю это себе – но все равно возвращаюсь. Зачем?! Ответ слишком очевиден: Крис. Не могу без него… Пусть ему и наплевать на меня, пусть он и таскает всех этих…

Громкий храп за уши выдергивает меня из размышлений. Храп, а следом возмущенный вопль: