Два рассказа - Павел Николаевич Сочнев

ущелья. Пусть не глубокого, но всё же. Вдали от водопроводов и электросетей, поэтому света – нет. А вот откуда взялась вода?

   Зашагалось сразу легче и я, достаточно быстро догнал «Катьюущу». Задний погонщик стоял посреди тропы с женщиной из группы у которой уже кончились силы и пошаливало сердце. Несмотря на это, она, увидев, что я остановился, спросила «У Вас что то случилось?». Да случилось и я этому рад. Нет ничего страшного. А помочь – не получилось, она решила потихоньку спускаться. После этой встречи, я заметил, что некоторые двигаются обратно – просто не хватило сил. Или здоровья. А гора всё возвышалась и вершина, если и приблизилась, то совсем незаметно. Проводник (тот что спереди) сказал, что на следующем привале будет середина пути и он абсолютно чист перед богом, потому что поднимается на гору три раза в неделю.

   Опять привал, опять перекур. «Ты ещё и куришь???». Да курю. Обратил внимание, что курящих нет совсем. До этого дымил в сторону от людей, сейчас дымлю не только в сторону, но и в сторонке.

   Дальше, чтобы жизнь не казалась мёдом, стали попадаться верблюды. Лежащие, стоящие, идущие и вонючие. Воняли все. И погонщики тоже. Это такая местная услуга – довезти до горы обессиленных. Их было немного (обессиленных и едущих), но вместе с верблюдами они занимали большую часть тропы. А если попасть в место, где одни верблюды лежат, навстречу идут другие и между ними люди, а тропа узкая и не ровная, а сзади догоняют не только пешие, но и на верблюдах. Вот же животное какое – когда стоит, низ его пуза мне по плечо. Т.е. я где-то там внизу. Нет – не страшно, только слегка неудобно и всплывает мысль о праведном гневе и тут же мысль о смирении и терпении, соответствующая месту и самому действию (избавлению от грехов).

   Погонщики не бездействуют. Тоже снуют в доступной близости от своих верблюдов «Кэмел. Кэмел. Ду ю вонт кэмел?» (Верблюд, верблюд. Хочешь верблюд?). Некоторые продвинутые орут «Такси!».

   Тропа становится всё уже. Ущелья – всё глубже. Народу всё больше (может и не больше, а просто – теснее). Склон всё круче. И вот – слева отвесная скала. Это гора Моисея. Что-то и не заметно, что мы несколько часов поднимались потому, что скала уходит, куда то, в небо, ближе к богу, подальше от суеты, а мы, суетясь, стремимся туда же. Интересно, можно ли суетясь, уйти от суеты? Мысль, наверное, не моисеевская, но какая-то философская. О смысле жизни.

   Проводник, созвав большинство из нас оповестил, что там дальше, будут ступеньки и верблюды дальше не ходят. Часть пути всё же придётся пройти пешком, вне зависимости от количества денег и степени жлобства. А у ступенек нам могут предложить помощь и тянуть за руку до самой вершины, бодрые сильные и бескорыстные аборигены, которые при достижении вершины из добрых и услужливых превращаются в злых и требовательно настойчивых, и обратное превращение (в добрых и услужливых) возможно только за 25$. Или за 20$. А без этого – никак. Всё равно не отстанут. И лучше заплатить. Потому как вокруг горы и пропасти. И никакого жилья. А местные здесь живут. Поэтому лучше заплатить. Или не пользоваться услугами. А можно просто заплатить. Они будут очень рады, потому что живут очень бедно и голодно.

   И снова хибара с напитками и очень узкая тропа. Уклон уже около 40%. Ступени – это немного другое, а здесь просто камни. И вот так с камня на камень. Упираясь во впереди идущих и пытаясь оторваться от взаддышащих.

   И снова хибара с напитками, перекусами (чипсы, круасаны, сухарики, кексики и т.д.). А рядом с тропой, какие-то сувениры и шерстяные одеяла (очень актуально утром в горах). В темноте видно плохо, да и небо посветлело. Вперёд. Успеть встретить рассвет.

   И вот я на вершине. Да, действительно, на Синайском полуострове это, наверное, самая высокая точка. Вершина плотно утыкана туристами. Но не вся и я, осмотревшись нахожу себе местечко. Постоянно прибывающий поток туристов, как саранча посевы, заполняет всё пространство. Поэтому я оказываюсь перед неглубокой расселиной, замурованный сзади людьми. И все напряжённо всматриваются в светлеющее на горизонте небо. И прибывают, и прибывают. А тёплый камень, на который я устроился, начинает холодить ягодицы. Даже совсем захолодил. Разгорячённый после подъёма, я стал замерзать. На корточках сидеть – ноги затекают, на камне – холодно, стоять – ноги гудят, а ведь ещё и спускаться надо. Шустрые туземцы и тут со своим ненавязчивым сервисом, не хотите покупать одеяло – дадим напрокат, тэн (10) долларс.

   Нет у меня десять долларс, точнее есть, но не дам. В томительном ожидании, когда даже секундная стрелка движется как сонная муха и за минуту можно скурить целую сигарету (или это такие мощные, натренированные лёгкие?), прошло минут двадцать и вот – над самыми дальними, синеватыми и чуть-чуть неясными в утреннем тумане горами, показалось солнце. Совсем чуть-чуть. Самым краешком. Яркий яркий краешек, появился, слегка замер и ровненько и скоренько стал увеличиваться. Яркие и такие тёплые лучики побежали, сначала по верхушкам гор (туристы были первыми, кого осветило солнце в этой местности), потом по их склонам и вот уже стало согревать каменистые долины и распадки. Тень так же стремительно побежала в ущелья. Ей сейчас не будет покоя целый день. Она есть всегда, но не везде, а в зависимости от солнца, то там, то тут. А облаков в Египте не бывает. Так же, как и дождей. Нет, не совсем, а летом. Зимой, наверное, идут.

   Поднявшись над горами, солнце сбавило скорость и неторопливо двинулось к зениту, подробно освещая и прогревая слегка остывшую за ночь землю. Я тоже засобирался. Дождался, посмотрел, пофотографировал, сначала вспотел, потом – замёрз, устал – пора на базу. А чуть ниже вершины – хибарка – туалет. И надпись – М &WM. Он не мог остаться без моего внимания. Внимание обратил, заведение – посетил. Ничего так. Конечно – не как в отеле, но на удивление цивилизованно.

   Спустившись к первой площадке, с которой видно вершину, остановился в ожидании проводников/погонщиков. Подождал, услышал про Катьюшу, подошёл, выслушал инструктаж про две тропы. Та, по которой поднимались – лёгкая, но длинная, а есть ещё одна – короткая, но тяжёлая. Решил вернуться по лёгкой, чтобы сфотографировать гору, с трудной тропы её не видно. Пока слушал инструктаж, обратил внимание на японцев. Они собрались в подобие аудитории (сели на камешки и на корточки) напротив