Ярослав Умный. Государь Руси - Михаил Ланцов

Ярослав вздрогнул от неожиданности и обернулся, положив руку на меч. Обернулся и от удивления его брови взлетели едва ли не птицами. Потому что у двери этого просторного помещения стояла практически обнаженная девушка весьма выдающейся красоты. Почему «практически»? Потому что та тонкая, едва ли не прозрачная ткань, что ее слегка прикрывала, ничего из ее прелестей не скрывала от любопытных глаз. А шитый золотом плащ из более плотной ткани, в котором она видимо пришла, лежал на полу.

— Кто ты? — спросил наш герой ее на койне – аристократическим среднегреческом языке.

— Адасса.

— Очень приятно, — небрежно махнул рукой Ярослав. — Как меня зовут ты, полагаю, знаешь. Но я тебя о другом спрашивал. Кто ты такая и что здесь делаешь?

— Я твоя жена.

— Что?! — выпучил глаза Ярослав.

Девушка немного вымученно улыбнулась, а потом на иврите процитировала фрагмент подписанного нашим героем договора с делегацией иудейской общины. И, выдержав небольшую паузу, повторила, уже на койне.

— Прекрасно, — кивнул наш герой. — И как из этих слов проистекает наше с тобой замужество? — сказал и осекся. Видимо к концу дня он совершенно утомился и соображал плохо. Поэтому ему тяжело давался полный аллегорий и тяжеловесных выражений язык договора. — Ты хочешь сказать, что…

— Да. И община выбрала меня. Если я тебе не нравлюсь, то они заменят меня на другую. Но только до нашей близости.

— Бред какой-то… — покачал головой Ярослав. — Но у меня уже есть жена.

— Наши обычаи позволяют брать больше одной жены. Да, ныне это не считает правильным. Но, если это нужно для спасения нашего народа или в его интересах, то ничего грешного в том нет.

— Ваши обычаи. А мои?

— Ты подписал договор.

— Те, кто тебя послал ко мне не подумали, что я могу тебя прогнать?

— Подумали. Но… учитывая то, кто мой отец, меня ждет казнь за блуд. Сожжение живьем.

— Твою мать… — тихо выругался Ярослав на русском.

— Не стоит переживать, господин, — мягко улыбнувшись, произнесла Адасса и, виляя весьма аппетитными бедрами, направилась к нему. — Я не стану претендовать на положение первой жены. По договору кровь от крови унаследует лишь земли Иудеи.

— А если родится девочка?

— То она будет провозглашена правительницей при совете. Не важно кто родится. Главное – это будет твое дитя, — произнесла она и подошла к Ярославу практически вплотную. Шага на два. Несколько мгновений постояла и скинула с себя прозрачные ткани, заменяющие ей одежду.

Тело ее было красиво, тщательно отмыто и благоухало нежными нотками цветочных ароматов. Видимо иерархи были в курсе вкусов Ярослава.

Наш герой отставил кубок с вином и потер глаза.

Глупо получилось.

Но вполне логично. Ведь если Адасса родит от Ярослава ребенка, то его военная слава станет надежной защитой для его правления. Особенно если наш герой будет поддерживать с ребенком отношения. Очень удобно. Да, Ярослав не иудей. Но в сложившейся ситуации это ничего не значило. Как и в ситуации с Эстер персидской, подобный акт со стороны девушки выглядел самопожертвованием в интересах своего народа. Раввины закрыли глаза даже на свадебный ритуал.

— Что я творю… — тихо простонал Ярослав. Закрыл глаза. Открыл. Девушка никуда не делась. И она была настолько хороша, что от одной мысли о том, что ее сожгут живьем, казалась кощунством.

Секунда. Другая. И он сам не понимая, как уже обнял ее, начав ласкать. А в голове его пульсировала мысль о том, что не зря он переживал. Ой не зря. И что это место действительно может стать началом его конца. Зная о том, насколько ревнива его супруга, ввязываться в эту историю было плохой идеей.

Но и отказываться – нельзя. Судя по наказанию – отказ от девушки выглядел бы плевком в душу всей общины. И, вместо обретения в них союзников, он нашел бы там лишь врагов. Причем врагов не явных, а тихих, что особенно мерзко. В то время как союз получался очень интересным. Как в рамках предстоящей военной кампании, так и на перспективу. В том числе и в рамках обретения новых мастеров и куда более интересного рынка сбыта, а также важнейший источник информации… Ну и, в конце концов, девушка была потрясающей. Если бы он отказался от нее, ни Ивар бы, ни другие викинги-союзники бы не поняли. Как и собственные воины. Да, пусть в их глазах она получалась не второй женой, а наложницей или конкубиной. Ибо иного не позволяла их вера…

867 год, 21–22 февраля, Яффа

Ярослав восседал на импровизированном троне в своих золоченых доспехах. Очень уж колоссальный они производили эффект на окружающих. Особенно в сочетании с его цветом глаз, кажущимся при правильном освещении – золотым.

По правую руку от него стоял Ивар и несколько влиятельных викингов. А вместе с ними и представители греческих союзников.

По левую – Адасса и самые уважаемые представители местной иудейской общины. А также доверенный представитель патриарха Иерусалима, уже «прискакавший» ко двору Ярослава… эм… Василия Аморейского. Сам-то патриарх находился в Константинополе на Вселенском Соборе и отлучится не мог. Но его доверенный человек – вполне был в состоянии поприсутствовать…

Консул Нового Рима совсем не зря в условиях договора с иудейской общиной оговорил личные владения для патриарха Иерусалимского. Это было сделано вполне осознанно и с весьма далеко идущими последствиями.

Несмотря на первоначальное раздражение патриарх Александрии уже к началу 866 года стал важным союзником Ярослава. Первичное раздражение из-за того, что ему не передали церкви коптов, перешло в чувство глубокой благодарности. Ведь из-за Ярослава этот патриарх сумел получить настоящий патриархат, а не тот декоративный формат, что позволял ему держаться в Константинополе и Багдаде. Да и с коптами он уже договорился. Но главное, патриарх Александрии отчетливо связывал свое благополучие с Ярославом и его легионом. Ведь в случае чего – Египет оставался беззащитен. Византия ведь, несмотря на территориальные расширения, не становилась сильнее в военном плане. А терять столь сочный кусочек очень не хотелось, поэтому патриарх Александрии встал за спину Ярослава и подпер ее в идеологическом плане. Не явно. Формально-то он продолжал ругаться, согласно их договоренности, чтобы не смущать ничьи неокрепшие умы.

Еще проще обстояло дело с патриархом Антиохии. Вторжение викингов привели к тому, что он сумел наконец переселиться из Константинополя в свою законную резиденцию. И вновь взять все дела в свои руки. Викинги, конечно, не были подданными Ярослава, но о том, какое на них имел сын Феофила никто не забывал. Да и о возможности «подтянуть» Legio I Venedica для решения любых разногласий в регионе, также. Поэтому патриарх Антиохии, хоть и не был последовательным союзником Ярослава во всех его начинаниях, но в целом стоял за него.

И вот теперь Ярослав сделал еще один маневр, заручаясь поддержкой третьего патриарха из числа старинной Пентархии. Что в сложившейся ситуации на Вселенском Соборе создавало определенные перспективы. Да, три патриарха из пяти – это не тот вес, который мог бы решить все проблемы и продавить любое решение. Ведь оставались еще иные епископы и архиепископы да прочие иерархи из тех же Армянской, Коптской, Абиссинской и прочих христианских церквей, которых также пригласили на Собор. Но три патриарха в любом случае, лучше, чем ничего…