Кошки-мышки - Вера Каспари

Шпиц засопел. Тетушка Сью прижала его мордочку к щеке, потом взяла собачку к себе на колени. Заняв столь завидное положение, шпиц самодовольно посмотрел на мужчин.

– Миссис Тредуэлл, у вашей племянницы… – Марк несколько смутился, произнося это слово, – у вашей племянницы были враги?

– Враги? – воскликнула женщина. – Да вы что, ее обожали! Правда, Шелби? Друзей у нее было больше, чем денег.

– Безусловно, – кивнул Шелби.

– К ней приходили все, кто попадал в беду, – провозгласила тетя Сью в манере бессмертной Сары Бернар. – А я не раз ее предупреждала. Говорила, что не стоит выкладываться ради других людей, наживешь неприятностей. Вы согласны со мной, мистер Макферсон?

– Не знаю, видимо, я мало выкладывался ради других, – сдержанно ответил Макферсон, который не любил игры на публику.

Впрочем, его неудовольствие нисколько не умерило показной пыл миссис Тредуэлл.

– «Ведь зло переживает людей, добро хоронят вместе с ними»[13], – процитировала она с ошибкой и, хихикнув, добавила: – Хотя бедняжку еще не похоронили… Не деньги были важны для Лоры, а люди, если понимаете, о чем я. Она вечно всем помогала, тратила свое время и силы на малознакомых людей. Шелби, ты же помнишь ту девицу со странным именем, она еще работала манекенщицей? Лора заставила меня отдать ей леопардовую шубу, почти не изношенную. Я могла бы проходить в ней еще одну зиму и поберечь норковую. Помнишь, Шелби?

Шелби увлеченно разглядывал бронзовую Диану, которая много лет делала вид, что собирается спрыгнуть с постамента, прихватив с собой собаку и лань.

– А работа Шелби? – капризным тоном продолжила тетушка Сью. – Знаете, мистер Макферсон, как он ее получил? Он продавал стиральные машинки… или оболочку для сосисок, дорогой? Или в то время ты зарабатывал тридцать долларов в неделю, ведя переписку для школы, где учат, как преуспеть в бизнесе?

Шелби демонстративно отвернулся от Дианы.

– Чего же тут стыдиться? Мистер Макферсон, когда мы с Лорой только познакомились, я работал в Университете финансов, отвечал на письма. Лора увидела мои бумаги, поняла, что я впустую трачу свой талант, и со свойственной ей щедростью…

– Дело вовсе не в щедрости, – перебила его тетя Сью.

– Лора рассказала обо мне мистеру Роу, и через несколько месяцев, когда появилась вакансия, он пригласил меня. И не говорите, что я неблагодарный. – Он улыбнулся миссис Тредуэлл доброй, всепрощающей улыбкой. – Не я, а Лора предложила вам все забыть. Не злитесь, дорогая, мистер Макферсон может неправильно истолковать ваши слова.

С заботливостью сиделки Шелби поправил подушки, на которых сидела тетушка Сью. Он улыбался и вел себя так, словно ее язвительность всего лишь какой-то скрытый недуг.

Сцена приобрела налет театральности. Вдруг Марк посмотрел на Шелби глазами женщины, увидел его в ореоле очарования, которое он накинул на себя как яркий маскарадный плащ ради ее удовольствия. Всем своим видом Шелби показывал, что и свежий цвет лица, и скульптурные черты, и ясные глаза, обрамленные длинными ресницами, в общем, абсолютно все предназначено только для того, чтобы ублажить эту женщину. Марк чувствовал, что сталкивался с чем-то подобным раньше, но не мог вспомнить, где именно. Злясь на буксующую память, он едва сдержал резкость в голосе, когда заявил, что на сегодня разговор закончен, и поднялся на ноги.

Шелби тоже встал.

– Пойду подышу воздухом. Если, конечно, вы сможете ненадолго обойтись без меня, – сказал он тетушке.

– Конечно, дорогой. Нехорошо, что я отнимаю у тебя так много времени. – Легкая доля иронии, прозвучавшая в словах Шелби, похоже, несколько смягчила даму. Белые, слегка увядшие руки с рубиновыми ногтями миссис Тредуэлл лежали на темном рукаве молодого человека. – Я никогда не забуду, как ты добр ко мне.

Шелби великодушно ее простил. Он предоставил себя в распоряжение тетушки Сью, словно уже был мужем Лоры, родственником, в чьи обязанности входит утешение горюющей женщины в час скорби.

Миссис Тредуэлл ворковала над Шелби как любовница, которая в раскаянии вернулась к своему возлюбленному.

– При всех твоих недостатках, дорогой, у тебя прекрасные манеры, чего не скажешь о большинстве нынешних мужчин. Прости, что я скверно с тобой обращаюсь.

Он поцеловал ее в лоб.

Шелби и Марк вместе вышли из дома.

– Не принимайте миссис Тредуэлл всерьез. Она злится лишь на словах. Просто ей с самого начала не нравилось, что мы с ее племянницей решили пожениться, и теперь она вынуждена отстаивать свою точку зрения.

– Думаю, ей не нравилось, что Лора выбрала именно вас, – проницательно заметил Марк.

Шелби печально улыбнулся.

– Пожалуй, нам всем надо быть сдержаннее, не находите? Возможно, тетушка Сью жалеет, что обижала Лору постоянной критикой в мой адрес, но она слишком горда, чтобы это признать. Отсюда и все тетушкины нападки.

Они стояли под палящим солнцем. Обоим не терпелось уйти, но оба медлили. Сцена осталась незавершенной. Марк ничего толком не выяснил, Шелби сказал не все, что хотел сообщить. Какое-то время Марк напрягал память, потом кашлянул, и Шелби вздрогнул, как будто очнулся от глубокого сна. Мужчины машинально улыбнулись друг другу.

– Слушайте, где я вас раньше видел? – требовательно спросил Марк.

Шелби не имел понятия.

– Ну, я много где бываю. Вечеринки, приемы… В барах и ресторанах тоже встречаешь кучу людей. Иногда лицо постороннего человека кажется более знакомым, чем лицо лучшего друга.

Марк покачал головой.

– Я не хожу по барам.

– Подумайте о чем-нибудь другом, и сразу вспомните, – посоветовал Марк, затем, не меняя интонации, добавил: – Мистер Макферсон, вы знаете, что я получатель страховки Лоры?

Марк кивнул.

– Я хотел сам вам сказать. Иначе вы бы подумали… ну… это вполне естественно при вашей профессии – предполагать любые мотивы. – Шелби тактично подбирал слова. – У Лоры был аннуитетный договор, по которому выплата в случае смерти составляет двадцать пять тысяч долларов. Первоначально получателем значилась сестра Лоры, но когда мы решили пожениться, Лора переписала страховку на меня.

– Я запомню, что вы сами мне все сказали, – пообещал Марк.

Шелби протянул руку. Марк ее пожал. Они еще немного помедлили, солнце обжигало их непокрытые головы.

– Надеюсь, вы не считаете меня законченным подонком, – грустно произнес Шелби. – Я терпеть не могу брать взаймы у женщин.

Телефон зазвонил, когда часы из позолоченной бронзы на каминной полке показывали ровно двенадцать минут пятого. Я изучал воскресные газеты. Лора стала легендой Манхэттена. Журналисты-любители скандальных заголовков окрестили трагедию «Убийством одинокой девушки», а одно воскресное издание назвало свой образчик изящной словесности весьма интригующе: «В истсайдском убийстве виновны любовь и Ромео». Некромантия современной журналистики превратила очаровательную девушку в опасную сирену, которая плетет свои чары в том примечательном районе города, где богачи уживаются с богемой. На потребу скучающей публики и ради выгоды издателей жизнь Лоры, полная великодушных поступков и щедрости, вдруг стала бесконечной пьяной оргией, сопровождаемой похотью и обманом. Ковыляя к телефону, я почему-то подумал, что в эту минуту мужчины треплют ее имя в бильярдных, а женщины обсуждают ее секреты, перекрикиваясь из окон многоквартирных домов.