Леди и война. Пепел моего сердца - Карина Демина

— Протекторы опоздали. Я не видел, как это было, но знаю. Брат убил отца. Мать. А потом просто позволил волне выплеснуться на город. Ее погасили насколько смогли, но людям хватило. Волна стирает разум, снимает все границы. Остается желание убивать. Оно… не безумное, скорее очень естественное. Правильное. Я остановился, встретив Арвина Дохерти. Вернее, он меня остановил.

И судя по мелькнувшему выражению, сделал это не уговорами.

— Все люди, которых распяли, были изменены волной. Протекторы использовали их… как предупреждение.

— Для кого?

— Для других людей. Но и этот урок, похоже, подзабылся. Если бы вчера вы не дотянули до храма, мир получил бы новый.

Вот и суть огненного цветка.

Ядерный взрыв? Нет, пожалуй, ядерный взрыв куда как милосердней.

— Арвин Дохерти взял с меня клятву служить семье. Вернее, выбил. Вероятно. Я был довольно упертым. И отказывался подчиняться. Ему надоело. И однажды я просто не сумел проигнорировать приказ. Потом были другие. Много. Пока Дохерти не убедился, что я веду себя правильно. Тогда он оставил меня в покое. Полагаю, временно. К счастью, умер. Я не знал, насколько твой муж… не похож на него. И сделал единственное, что мог — не привлекал внимания.

И у него получалось, пока однажды Наша Светлость не совершили незапланированную прогулку.

— Изначальный приказ — оберегать тебя. От всего. Любой ценой. Но… — Сержант сжал кулак, и пальцы хрустнули. — Но этот приказ не нужен. Нельзя допустить здесь того, что было во Фризии. Люди не понимают, какой силой пытаются управлять. Им кажется, что твой муж — добрый мягкий человек, на которого можно и нужно воздействовать. Сам виноват. Но он не человек. Потеряв ориентир, Кайя Дохерти из самых благих побуждений утопит эту страну в крови. Их же руками. Их же желаниями. Поэтому, Изольда, дело не в тебе. Не во мне. Не в Меррон. В них. И в том, чтобы не позволить им убить себя.

Остановить детей в их затянувшейся игре над пропастью во ржи?

Но детей больше. Они сильнее. И считают, что правы.

— А что будет с тобой?

Не спрашиваю, как вышло так, что он не защитил Меррон. Сержант и сам задаст себе этот вопрос. Возможно, найдется с ответом.

Он попытается ее найти, но…

— Не знаю. Вряд ли что-то хорошее, но на мире это не отразится.

Никогда ничего не делайте зла назло! Гадости должны идти от души.

Девиз доброго человека.

Меррон заснула. Она не собиралась спать, потому как спящий человек, во-первых, беззащитен, во-вторых, не способен придумать план побега, а в-третьих, из чувства протеста, но все-таки уснула.

На полу.

Пол был холодным, а сон — недолгим и муторным. Меррон опять от кого-то пряталась, понимая, что прятаться бессмысленно.

Бежать тоже.

Но когда заскрипела дверь, Меррон вскочила, намереваясь именно бежать… только нога затекла. И плечо. И вообще как побежишь, когда на твоем пути сразу двое, в железе и при оружии.

— Не шали, — предупредил тот, который повыше. — Хуже будет.

Куда уж хуже?

Хотя… пожалуй, Меррон пока воздержится выяснять. Пусть думают, что она испугалась. И вообще надо вести себя так, как положено вести женщине, попавшей в непростую ситуацию.

В обморок?

Или просто заплакать?

— П-пожалуйста, не трогайте меня! — она заслонила лицо руками, сквозь пальцы разглядывая визитеров. — Умоляю!

Получилось не слишком жалобно, и Меррон громко всхлипнула.

А слезы вот отказывались появляться…

— Да кому ты нужна, — буркнул второй, этот был без шлема и факел отражался в глянцевой его лысине. — Шевели копытами, коза.

Коза… хоть бы кобылой обозвали, всяко благородное животное. А коза — мелкая и бодучая тварь с вредным характером. Нет, козой Меррон себя не ощущала. Она ссутулилась — благо, имелся опыт, — и обхватив себя руками, шагнула к порогу. Дрожь изображать не пришлось. От холода Меррон трясло так, что зуб на зуб не попадал.

— К-куда идти?

Узкий коридор. Темный. И нет креплений для факелов. Следовательно, стражи постоянной тоже нет. Кому понравится сидеть в темноте? Да и дверь надежна… на дверь Меррон оглянулась. С виду толстая. Такую ногтями не процарапаешь. И замок внушительного вида… и вторая, которой заканчивался коридор, выглядит столь же серьезно. Значит, отсюда сбежать не выйдет.

Откуда тогда выйдет?

Дверь открыли, Меррон втолкнули, и от грубого прикосновения она сжалась. Влетела в комнату. Упала, благо, ковер был мягким. И наверняка, выглядела достаточно жалко безо всяких на то усилий.

— Вставай, предательница.

Малкольм не подал руки.

Ну и хрен с ним. Меррон сама не приняла бы. Она поднялась, расправила юбки — дрожь не унималась и, пожалуй, это было хорошо. Пусть думает, что Меррон боится.

А она и боится.

Она ведь не дура и понимает, что вряд ли ее отпустят живой.

— Всего пару часов в камере и какие перемены… ты выглядишь жалко.

Кто бы говорил! Вырядился в доспех… рыцарь. А сапоги с каблуками. И на шлеме шишечка, чтобы выше казаться. И поза эта картинная.

— Я не понимаю, — Меррон опустила взгляд, уставившись на собственные туфли, к слову, крепкие весьма, из хорошей козлиной кожи. Ну не в шелковых же башмачках ей в мертвецкую бегать. — За что…

— За предательство! Мои сестры томятся в темнице!

Значит, угадала.

Сержант, скотина этакая… только вряд ли поверят.

— И братья по духу. Где они?! Из-за тебя…

— Я… я ничего никому не говорила!

Меррон ненавидела оправдываться. Чувствовала себя полным ничтожеством. И лгуньей. Даже когда говорила чистую правду, вот как сейчас.

— Неужели? — сколько сомнения в голосе. — Но ты здесь. А они там…

И не факт, что «там» много хуже, чем «здесь».

— Ты тоже здесь, — Меррон сказала и прикусила язык. Вот не следует злить Малкольма… и пощечина, которую он отвесил, стала лучшим тому подтверждением.

А ведь когда-то он Меррон нравился.

Говорил красиво…

О свободе… и еще справедливости. Вот, значит, какова справедливость на вкус.

— Садись, — Малкольм вцепился в плечо и толкнул.

К столу. Обыкновенному такому столу у окна.

Закрытого.

Стеклянного.

Стекло бьется, и если вскочить на стол, то… нет, пожалуй, от самоубийства Меррон пока воздержится. Она слишком зла на всех, чтобы умереть. Да и не ясно пока, что Малкольму надо.