Любви хрустальный колокольчик - Елена Ярилина

По дороге домой я думала о том, что довольно спокойно реагирую на последние события. Видно, я все-таки сильно изменилась, стала зомби. Который уже раз я была у следователя? Третий! Вцепился в меня мертвой хваткой, спрашивает одно и то же, и взгляд у него при этом такой, словно я утаиваю что-то важное.

Куда мог деться Павел? Неужели с ним что-то случилось? Не хочется об этом даже думать. А под утро он мне приснился.

Мы купаемся в море, он смеется, а я смотрю на него не отрываясь и думаю, какой же он красивый, как я люблю его. Проснулась в поту, посмотрела на часы — пять утра. Сон вызывал глухую, но ощутимую тревогу. Это было непонятно, ведь все было так красиво, отчего же сжимается сердце? Сон не шел, я вспоминала Павла. Теперь, когда он пропал, его связь с Лилькой, его предательство уже не казались мне такими важными. Я даже удивлялась, что так переживала. Может быть, когда Павел объявится и я пойму, что с ним все в порядке, все опять вернется на круги своя? По какой-то неясной, далекой ассоциации вдруг вспомнилось, как мы с ним ездили на день рождения к его другу Борису. Сначала мне было неловко в новой компании. Но я как-то очень быстро разговорилась с Нелли, женой Бориса, хотя обычно не сразу схожусь с людьми. Я рассказывала о детях, они были тогда еще маленькие, сетуя, что мне очень редко удается выйти из дому. Не с кем оставить детей: родителей ни у меня, ни у Павла нет. Его старшая сестра Лида племянников любит и с удовольствием сидит с ними, но здоровье у нее слабое, она часто болеет. Да и справляется она с ними с трудом, особенно с непоседой Катюшкой. Нелли внимательно на меня посмотрела и сказала с печальной улыбкой:

— Какая же ты счастливая, Женя! Ты просто не понимаешь, до чего ты счастливая и как у тебя все прекрасно.

Я растерялась, хотела было возразить, но вовремя вспомнила, что детей у нее нет, и прикусила язык. Гостей в тот день собралось много, но мы с Нелли весь вечер ухитрялись как-то общаться: то шуткой перебросимся, то просто улыбкой. Павел был удивлен скороспелостью нашей дружбы и на обратном пути поддразнивал меня, впрочем, беззлобно. А где-то через месяц обрадовал меня, сказав, что Боря с Нелли пригласили нас на выходные на дачу, он уже принял приглашение и договорился с Лидой, что она посидит с ребятами. «Тебе полезно будет развеяться», — сказал Павел. Эту поездку я запомнила надолго.

Нелли и Борис встретили нас радушно, тут же накрыли стол в саду. Мужчины пили водку, мы с Нелли сухое вино. Я веселилась от души.

Веселье мое кончилось, когда на даче появилась младшая сестра Нелли Рита с сынишкой полутора лет. Хозяйка сразу же переключила внимание на племянника, очень тихого и ласкового ребенка, не спускала его с рук, поминутно целовала и пичкала сладостями. И муж, и гости перестали для нее существовать. Рита меня заинтересовала, она была очень своеобразной. Лет на пять-шесть моложе сестры, совершенно на нее не похожа. Невысокая, худенькая, фигура как у подростка. Очень короткая стрижка усиливала сходство с мальчиком, да и одета она была в старенькие брюки и клетчатую рубашку, ни дать ни взять сорванец тринадцати-четырнадцати лет. Голос с хрипотцой, может быть, оттого, что много курила — буквально не выпускала сигарету изо рта. Лицо красивым не назовешь, брови асимметричны, глаза небольшие, нос, наоборот, мог быть и поменьше, рот тоже большой, губы пухлые, изогнутые. Никакой косметики, никакого маникюра, на ногах грубоватые сандалеты, явно купленные в «Детском мире» в секции для мальчиков. Первое впечатление — Рита старается забыть о том, что она женщина, и еще больше старается, чтобы об этом забыли окружающие. Но не тут-то было, впечатление оказалось обманчивым. Мужчины ее явно интересовали. Зятя она не только погладила по щеке, но и наградила нешуточным поцелуем в губы. Павла Рита видела впервые, и он ей понравился: в глубине глаз словно огонечек загорелся. По мне она скользнула равнодушным взглядом и вряд ли услышала мое имя. Но что показалось мне совсем удивительным, так это то, что мужчины тянулись к ней, как иголки к магниту. Борис вокруг нее носился электровеником: подливал вина, накладывал еду, подносил зажигалку, старался заглянуть ей в глаза и коснуться рукой. Пришел сосед по даче, то ли по делу, то ли на огонек. Но если и по делу, то он сразу о нем забыл, как только увидел Риту. Она небрежно посылала им сигналы — взгляд, улыбку, жест. Легко, совсем не затрудняясь, держала в напряжении, словно в невидимой узде, двух мужчин, что не мешало ей львиную долю своего внимания обращать на того, кто в данный момент ей был наиболее интересен, — на Павла. Кажется, она не сразу догадалась, что я его жена, а когда поняла, то начала вовлекать меня в разговор, который, по сути, одна и вела. Как это у нее так получалось, не знаю, но почти из каждой фразы, обращенной ко мне, сочился яд, а ведь никаких колких слов, а тем более гадостей она не произносила. Может быть, все дело в интонации? Я так и не уловила этого, но четко поняла, что, несмотря на молодость и невзрачную вроде бы внешность, эта неженственная женщина хорошо знает себе цену. Чувствовалось, что ей нравится играть с людьми, как кошке с мышью, нравится власть над ними, но сердце у нее было холодное, каменное. Мое некаменное сердце заныло. Я почти с испугом смотрела, как весь огонь ее батарей, вся тяжелая артиллерия направлены на завоевание моего мужа. Словно какой-то невидимый злой дух нашептывал ей в ухо маленькие тайны: она говорила и делала все так, как нравилось Павлу, уж я-то понимала это. Но странно, чем больше Рита старалась, чем ярче горел огонь в ее глазах и манили жаром ее сочные губы, которые она часто облизывала розовым, узким язычком, тем холоднее становился Павел. Действительно странно. Дамским угодником Павел никогда не был, но с женщинами обычно вел себя галантно. Он привык, что нравится многим и дамочки сами к нему льнут. Такие проявления внимания не были неприятны, а даже импонировали. Может, Рита была уж слишком агрессивна? Пусть ее агрессия и выражалась не столько в словах и действиях, сколько в так называемых флюидах. Многим мужчинам не нравится, когда на них давят, а Павел этого совершенно не терпел. Но как бы то ни было, под конец он от холодности перешел к враждебности, и я уже стала опасаться прямой грубости с его стороны в адрес Риты. Поэтому, когда он вдруг предложил мне сократить наш визит и уехать домой, не оставаясь на следующий день, как планировалось вначале, я только вздохнула с облегчением. Нас никто не уговаривал остаться. Рита молчала, наверное, исчерпала весь свой боезапас. Борис был занят Ритой. Нелли по-прежнему занималась только ребенком, она даже не увидела, как мы ушли, пошла укладывать племянника. За всю довольно длинную дорогу Павел только однажды открыл рот:

— Стерва холодная! Нашла мотылька, чтобы прикалывать булавкой!

Грубо, но точно, подумала я.

…Нелли с Борисом уж лет десять как в Штатах. Где-то через год к ним присоединились Рита с мальчиком. Вроде бы все у них там складывалось хорошо, Борис с Нелли нашли работу, купили дом на побережье, где-то недалеко от Нью-Йорка. Но совершенно неожиданно, без всякой видимой причины Рита покончила с собой, бросившись с высокого берега на скалы, не оставив никакой записки. Ребенок перешел на попечение тетки с дядей. Новость в то время сильно поразила меня, но потом я подумала, что у Нелли теперь есть ребенок, которого она так хотела. Хоть он ей и не родной сын, но ведь и не чужой, родная кровь. Больше я о них ничего не слышала.