Последняя из рода Тюдор - Филиппа Грегори

Она моментально вспыхивает и рдеет, как роза.

– Ах, он такой красавчик! – со вздохом вырывается у нее. – И еще он молод, а не старый мешок костей.

У нее на пальце сидит хорошенькая птичка, и, когда она поднимает головку, сестра целует ее маленький клюв.

– Я выхожу замуж, – сообщает она птице. – И за красавца, молодого лорда!

Пернатая собеседница чирикает, словно понимает ее слова. Сестра сажает ее на плечо, где птаха расправляет крылья и хвост, стараясь удержать равновесие. Склонив голову набок, она посмотрела на меня такими же, как у сестры, ясными глазами.

– Да, – совершенно ровным голосом соглашаюсь я. – Он вполне приятен.

– А еще он верующий, – добавляет сестра, чтобы угодить мне. – Он же племянник Екатерины Парр. Тебе это обязательно понравится.

– Вообще-то, он мне действительно нравится.

– Ах, как мы будем счастливы! – Она вскакивает и кружится на месте, как будто ее ногам не удержаться от счастливого танца. Птичка всплескивает крыльями, пытаясь удержаться на плече. – И я стану графиней!

– Да, – сухо соглашаюсь я. – А его отец будет накрепко связан союзом с нашим отцом и с Джоном Дадли, герцогом Нортумберленда.

Но ее это не заботит. Ее совершенно не интересует, что за всеми этими событиями стоит тот факт, что три самые влиятельные семьи в Англии, три лидера новой веры, объединяются, заключая брачные узы между своими детьми, чтобы таким образом обезопасить себя от предательства. Они настолько не доверяют друг другу, настолько не уверены в своем реформированном вероисповедании, что готовы пожертвовать собственными детьми для подкрепления договоренностей. Как Авраам, ведущий своего сына на гору и несущий с собой нож и дрова, чтобы принести Господу жертву.

– Ой, а за кого выдают тебя? – прервала она свой танец. – Кого они выбрали для тебя? Они не передумали насчет Сеймуров? Ах! – восклицает она. – Может быть, тебя выдадут за короля? Расскажи! Ой, неужели ты выйдешь замуж за короля и станешь королевой Джейн?

Я отрицательно качаю головой, бросая быстрый взгляд на двери.

– Тише. Вся эта затея задумана только потому, что король серьезно болен. Они надеются на то, что смогут показать ему, что у одной из нас родился сын, чтобы король мог выбрать этого младенца своим наследником. Поэтому они и хотят, чтобы мы немедленно вышли замуж и забеременели, чтобы как можно скорее представить королю наследника.

– Я что, могу стать матерью короля? – взвизгивает сестра. – Я? Вместо тебя? Если рожу мальчика раньше тебя?

– Возможно.

Она заливается счастливым смехом и хлопает в ладоши.

– Так за кого тебя выдают замуж?

– За Гилфорда Дадли, – снова кратко отвечаю я.

Сестра тут же замирает на месте. – Как, не за Неда Сеймура? Они что, решили поставить на другую лошадку? И тебе достается молодой Дадли?

– Да.

– Это такой высокий, светленький?

– Ну да.

– Мамочкин сыночек?

– Да, Гилфорд.

– Вот незадача, – произносит она. – Тебе такая партия едва ли будет по нраву: предпоследний по старшинству сын недавно получившего титул герцога? С этого герба уже будет не оборвать герцогские клубничные листья.

У меня зачесалась рука, так сильно мне захотелось отвесить пощечину этому глупому личику.

– Здесь неважно, что мне нравится или не нравится, – мне все же удалось ответить спокойно. – Отец желает заключить союз с лордом-председателем Совета. И это отец решил, что нам пора выйти замуж и понести, чтобы он смог представить королю наследников, способных повести государство в свете новой реформированной веры. Даже крошка Мария будет помолвлена с Артуром Греем, сыном барона Уилтона.

– С тем ужасным? – вскрикивает она. – У которого лицо все в шрамах?

– Да.

– Но ведь ей всего лишь восемь! А Артуру уже должно быть двадцать!

– Ему семнадцать, – мрачно уточняю я. – В любом случае, Мария еще слишком молода, чтобы выходить замуж, и слишком мала ростом. Если она не подрастет, то как тогда сможет родить наследника? И спина у нее искривлена, я вообще не думаю, что она сумеет родить. Это все решительно неправильно. Она слишком мала, ты – слишком молода, а моя рука уже была обещана Неду Сеймуру. Наши родители ведь дали слово! Я вообще не понимаю, каким образом можно заключить эти браки. Я не верю, что этого хочет Господь. Ты должна присоединиться ко мне и опротестовать их решение.

– Ну уж нет, – она быстро сообразила что к чему. – Я не буду говорить ничего такого, что может показаться неповиновением воле нашей матери. Но если мне разрешат взять с собой Мистера Ноззла, то я встану позади тебя, пока ты будешь с ней спорить. Но сама я с ней говорить не буду.

– Мы должны опротестовать их решение, чтобы они не выдавали тебя замуж за незнакомца, не гнали под венец, пока ты еще совсем ребенок! – восклицаю я.

– Ну, я могу выйти замуж за Герберта, – заверяет она меня. – Для этого я уже достаточно взрослая, так что эта часть плана может исполниться. Я не возражаю. Остальное ты можешь оспаривать сколько тебе угодно. А я замуж хочу.

– Никто из нас замуж не пойдет, – объявляю я.

В комнате повисает молчание, и она насупливается, глядя на меня.

– Ну Джейн! Ну не надо ничего портить, пожалуйста!

Она хватает меня за руки, и пичуга на ее плече ободряюще чирикает.

– Я помолюсь и попрошу у Бога совета об этой ситуации.

– Но что, если Бог согласится с тобой? – вдруг разражается она слезами. – Он когда-нибудь вообще желал для нас чего-нибудь хорошего?

– Тогда мне придется сказать отцу, что у меня есть сомнения насчет его плана.

Отец отказывает мне во встрече наедине, и уже одно это говорит о том, что он не намерен выслушивать возражения с моей стороны. Он опасается моего ораторского искусства.

– Ради всего святого, пусть она уже замолчит, – всегда говорила мать.

Я отправляюсь в королевскую приемную, как Даниил в клетку ко львам. Короля Эдуарда сейчас там нет: он лежит у себя, за закрытыми дверями своих личных покоев. А двор продолжает жить своей жизнью, словно все как обычно.

Маркиз Нортгемптон, Уильям Парр со своей женой Елизаветой кивают мне со странной улыбкой, словно им известно все. Скорее всего, так оно и есть. Я опускаюсь в реверансе и чувствую, как начинаю нервничать.

Отец с матерью играют в карты с сэром Уильямом Кавендишем и его женой Елизаветой, подругой матери, и нашей тетушкой Бесс. Карточный столик, за которым они сидят, стоит в эркере у окна, что дает им некоторую уединенность в шумной зале. Когда я пробралась к родителям сквозь целую толпу, они подняли на меня глаза. По пути к ним я обратила внимание на то, что придворные расступались передо мной. Выходит, новости о моей грядущей помолвке с сыном лорда-президента Совета уже облетели все заинтересованные уши и придали значимости моей фигуре. Сейчас все придворные стараются выказать свое уважение Дадли. Пусть эта семья и относительно новая при дворе, но эти люди явно проявили умение добиваться власти и удерживать ее.