Цена обольщения - Лесия Корнуолл

Уэстлейк расхаживал по комнате, не сводя взгляда с Синджона, и скрип его начищенных ботинок тонул в густом ворсе устилавшего пол ковра.

— К сожалению, майор Крейтон тоже вернулся в Англию. Только вовсе не для того, чтобы отдать вас под суд, а для того, чтобы убить.

Граф замолчал. Синджон ждал. Просто удивительно, насколько близок к истине оказался Уэстлейк.

— Но есть в этом деле кое-что, чего я никак не могу понять, — прервал молчание граф, сдвинув брови. — Если вы опасались наказания, то должны были прятаться. А вместо этого вы вызываете Крейтона на дуэль на виду у дюжины представителей штаба конногвардейского полка и нескольких представителей высшего света. А меж тем Лондон наводнили рассказы о совершенном вами преступлении.

Синджон продолжал молчать. Это, конечно, глупо, но он был слишком рассержен и сбит с толку. Ложь Крейтона запятнала репутацию Синджона, разрушила его карьеру, а правду знал единственный солдат, бесследно исчезнувший, прежде чем его успели допросить. Синджон предполагал, что Крейтон заплатил ему за исчезновение. А может статься, и вовсе убил.

Уэстлейк не обратил внимания на упрямое молчание Синджона.

— С момента своего прибытия в Англию вы искали раненого сержанта по имени Патрик О’Нил.

— Вы следили за мной, — безразлично произнес Синджон.

— Конечно. Полагаю, О’Нил может как-то вам помочь.

Синджон скрежетнул зубами и натянуто улыбнулся.

— Я в Лондоне потому, что начался сезон и я хочу потанцевать на балу в «Олмаке», — протянул он, но Уэстлейк не оценил шутку.

Они оба знали, что опозоренному, не имеющему гроша за душой армейскому капитану никогда не позволят переступить священный порог «Олмака». Он стал неподходящей парой для невинных наследниц графов и герцогов, несмотря на то что его собственные предки были не менее родовиты. Но Уэстлейк, конечно, ничего не знал об этом.

— Кажется, у вас есть родственники на севере Англии. Вы могли бы отправиться к ним.

Синджон неловко заерзал в кресле.

— Вы знаете, где О’Нил? — спросил он наудачу.

— Нет, — ответил Уэстлейк. — Насколько близко вы знакомы с Эвелин Реншо?

— С кем? — удивился Синджон.

— С леди, которой вы оказали помощь в парке сегодня утром. Это жена Филиппа Реншо.

Синджон прищурился при звуке незнакомого имени. Он, конечно же, слышал о Реншо, но понятия не имел, что у этого человека есть жена. Реншо представлялся Синджону жадным и трусливым стариком. Но леди, которую он встретил в парке, была молода и красива, даже несмотря на затаившийся во взгляде страх. У Синджона сжалось сердце.

Вот только подозрения в связи с женой предателя ему не хватало.

— Сегодня я впервые встретил эту женщину. Она нуждалась в помощи, и я ей помог.

Синджон вспомнил выражение ужаса в глазах незнакомки и масляную отметину на нежной коже щеки в том месте, где ее касалось дуло пистолета. Она напомнила ему другую леди, оказавшуюся в схожей ситуации. Только это было в Испании. С того самого момента, как Синджон спас очаровательную жену французского полковника, и начались его неприятности. По иронии судьбы встреча с другой леди, попавшей в беду, могла положить конец всем его проблемам. Ведь его арестовали и скорее всего отправят на виселицу.

— А как насчет лорда Филиппа? — спросил граф. — С ним вы знакомы?

— Единственный известный мне человек по имени Филипп служит лакеем у моего отца. Он научил меня бросать камешки по поверхности озера в…

Синджон осекся.

— Так-так. Ведь вы — сын графа Холлиуэлла, не так ли? — Уэстлейк подошел к столу, открыл папку с документами и принялся читать. — Третий по счету.

Он поднял глаза на Синджона, ожидая подтверждения собственных слов, но тот предпочел промолчать. Все сказанное было правдой. Только вот Уэстлейк упустил тот факт, что собственный отец отрекся от Синджона.

— Ваш отец желал, чтобы вы стали священником, а вместо этого на деньги, выигранные за карточным столом, вы купили офицерский чин. Вы выиграли благодаря собственной ловкости, или же вам просто повезло?

— Звание капитана чертовски дорого. Особенно если вы не хотите довольствоваться беспородным конем и носить мундир из никуда не годного сукна, — протянул Синджон, пригладив рукой изрядно поношенный китель.

Однако Уэстлейк не обратил внимания и на эту шутку.

— Вы пробыли в Испании всего восемь месяцев, прежде чем вас обвинили в шпионаже в пользу врага. Ваши подчиненные готовы были свидетельствовать на суде в вашу пользу. Многие из ваших товарищей также описывают вас как прекрасного человека и верного своему долгу офицера. Вы проявили себя в бою, и поэтому поверить в выдвинутые против вас обвинения крайне трудно.

Уэстлейк окинул Синджона взглядом, в котором тот не увидел ни восхищения, ни осуждения.

— Вам известно, что рассказы о вашем побеге уже стали легендой, капитан? В одном из отчетов говорится, будто бы вы прокладывали себе путь вот этой самой саблей. Вы стали героем в глазах многих людей лишь потому, что сумели совершить побег.

Синджон вспомнил двоих охранников, что помогли сержанту освободить его. Он даже с радостью согласился на то, чтобы они легонько ударили его по голове, дабы создать видимость борьбы.

— Они хорошие парни, — произнес Синджон.

Он очень надеялся, что караульных не отдали под трибунал за пособничество «преступнику».

— То же самое они сказали и о вас. Хороший офицер. А ведь это наивысшая похвала из уст подчиненных, не так ли? Заслужить такую репутацию, как у вас, крайне сложно. А запятнать ее почти невозможно.

Уэстлейк захлопнул папку, сел за стол и посмотрел на саблю. Синджон проследил за взглядом графа. Обнаженный клинок соблазнительно поблескивал в лучах солнца, льющихся в окно, — восхитительное и крайне опасное существо. Синджон неожиданно сравнил с этим клинком Эвелин Реншо.

— Вы — обвиняемый в шпионаже герой. А главный злодей в драме — майор Крейтон, раскрывший ваше вероломство. По крайней мере в Испании дело обстоит именно так. Здесь же, в Лондоне, он герой, потому что в светском обществе известна версия, рассказанная им, — безразличным тоном произнес Уэстлейк. — Почему же тогда Крейтона так не любят?

Синджон стиснул зубы. Потому что Крейтон — предатель, насильник и лжец. Такие офицеры посылают людей насмерть, руководствуясь собственной прихотью, и еще имеют наглость вкусно пообедать после совершенного ими злодейства. Синджон упрямо молчал, хотя в его взгляде отразилось презрение.

Уэстлейк достал из папки листок бумаги и помахал им в воздухе.

— Вам стоит как можно серьезнее отнестись к этому делу, Радерфорд. Это ордер на ваш арест, подписанный королем. Виновны вы или нет, но вас объявили вне закона, и мне дан приказ разыскать вас.