Завороженные - Александр Бушков

— Представьте себе, оказалось, что можно. Можно с помощью нашей Машины Путешествий отправляться как в былое, так и в грядущее. К тем кто, либо уже скончался сотни лет назад, либо еще не родился. Все эпохи, былые и грядущие, некоторым образом существуют, и Время предстает в виде железной дороги, по которой, располагая соответствующими механизмами, можно путешествовать в разных направлениях… Чем мы и занимаемся два года без малого… — он улыбнулся. — Аркадий Петрович, хотите, я просто дам вам честное слово дворянина и офицера, что все это — правда? Некоторым кандидатам было вполне достаточно…

— Да нет, что вы… — еле выговорил поручик, чувствуя в голове совершеннейший сумбур. — Я верю, верю, для шутки это чересчур серьезно… У меня просто в голове не укладывается, хоть режьте на куски…

— Хотите откровенное признание? У меня самого до сих пор это не вполне укладывается в голове. Как и у многих. Слишком мало времени прошло, чтобы это стало рутиной. Ну, что поделать? В конце концов, даже прогрессивная современная наука не в состоянии пока что объяснить, что же такое представляет собою электрический ток, однако все пользуются электрическим телеграфом и освещением… Точно так же и мы пользуемся Машиной Путешествий, втайне удивляясь до сих пор…

— Машиной…

— Да, здесь нет никаких чудес. Прозаическая, в общем, машина, — генерал посмотрел на часы. — Уже через тридцать пять минут вы сможете своими глазами ее наблюдать. Наши офицеры как раз должны вернуться из тысяча пятьсот семьдесят второго года от Рождества Христова. У нас еще есть время… Спешить некуда. Можно изложить краткую лекцию. Говоря по совести, мы не сами до такого додумались. Путешествия по времени, можно сказать, наш военный трофей, если вовсе уж откровенно. В свое время Особая экспедиция… вы, надеюсь, уже понимаете, о чем я? Отлично… Так вот, Особая экспедиция обнаружила и захватила кое-какие древние книги соседей. Когда-то, вовсе уж в незапамятные времена, много тысячелетий назад, у «соседей» имелось нечто вроде цивилизации: свои города, библиотеки, наука и техника. Потом, опять-таки в невообразимо древние времена, эта цивилизация пришла в совершеннейший упадок и запустение, «соседи» форменным образом разбрелись кто куда, словно деревенские погорельцы, стали обитать поодиночке, кто в безлюдных местах, кто в человеческих поселениях, должным образом замаскировавшись. Отчего получилось именно так, мы пока не знаем… хотя какая, в сущности, разница? Главное, книги попали в наши руки. Там нашлось немало интересного, в том числе и секреты путешествий по времени. Книги далеко не все расшифрованы, но это уже другая история… Случилось это еще в тридцать пятом году, при императоре Николае Павловиче, к тридцать восьмому ту инкунабулу, что повествовала о Машине Путешествий, перевели на удобопонятный язык… вот только и наука тогдашняя, и техника не достигли еще тех высот, чтобы претворить идеи в железо. Золотые головы над этим бились — Шиллинг, Якоби, барон Шильдер, да время надлежащее не пришло… Только к семидесятому году появилась возможность приняться за дело всерьез. Более десяти лет, если можно так выразиться, доводили до ума. Удачи и промахи, испытания с жертвами, катастрофы… Долго рассказывать, да и ни к чему сейчас. Резюмируя: вот уже два года, не считая без малого двух недель, Машина Путешествий работает вполне исправно, как отлаженные часы или локомотив. Офицеры наши путешествуют в разные эпохи — главным образом в былое, нежели в грядущее — в основном по разнообразным делам, связанным с «соседями». Твари эти нынче в уменьшившемся количестве и упадке, но, тем не менее, вреда от них до сих пор немало. Конечно, хотелось бы, чтобы эти путешествия служили благородным целям науки, дабы заполнить пробелы в знаниях, создать полную картину человеческой истории и все такое прочее… Но это, боюсь, дело отдаленного будущего. Пока перед нами стоят исключительно практические задачи. Силенок маловато, Аркадий Петрович, чтобы заняться службой чистой, благородной науке…

— Но у вас такой размах…

— На сторонний взгляд несведущего. В действительности до «размаха» еще очень далеко. Весь «размах», что вы видели, в сущности, лишь обеспечивает путешествия. Невозможно ведь погрузить в один-единственный железнодорожный состав целую армию, как ни старайся. Нормы известны: один вагон — сорок человек или восемь лошадей… Путешественников у нас всего девятнадцать, включая Петра Федоровича, который выбирается в иные эпохи лишь в крайних случаях, при особо важных обстоятельствах. Кроме этого, шестеро погибли, причем четверо из них — в первые месяцы, когда мы учились на ходу. Трое ушли в отставку — иногда случается и такое, а принуждать мы не можем. Двое… о них разговор будет после. Как видите, ни о каком размахе речи быть не может. До взвода не дотягивает численность непосредственных путешественников, да и Машина одна-единственная со скромными возможностями. Да и возможности по поиску кандидатов у нас скромные — по причине, как нетрудно догадаться, крайне малого количества посвященных в самую главную тайну Российской империи. Бывают особенно удобные случаи — как, например, с расформированием вашего сорок четвертого пехотного. Появляется великолепная возможность, не привлекая ровным счетом никакого внимания, присмотреться к офицерам, не подойдет ли кто-то для нас. Вы, как нетрудно догадаться, подошли. Отсюда и назначение, Яков Сергеевич, не будете ли столь любезны?

Судя по оживившемуся лицу Башинского, он очень обрадовался возможности вступить в разговор. Поручик подумал мельком, что этому человеку, учитывая только что прозвучавшие цифры, более тридцати раз приходилось слышать такие вот разъяснения, будучи пассивным свидетелем — должно быть, приелось, скуку вызывает.

Положив перед собой большие карманные часы в золотом корпусе, Башинский живо спросил:

— Аркадий Петрович, постарайтесь вспомнить… Не подметили ли вы чего-то чуточку странного в поведении того подполковника, что с вами беседовал в Шантарске при расформировании полка? Чего-то, обратившего на себя ваше внимание?

После недолгой паузы Савельев пожал плечами:

— Как вам сказать… Вроде бы нет… Хотя… Впрочем… Он все время забавлялся со своими часами, словно ребенок с игрушкой. Так и вертел в руках, крышку открывал то и дело… Ну, мало ли какие у людей могут быть безобидные странности. Знаю многих, кому свойственны этакие мелкие чудачества, вовсе не идущие в ущерб делу… Взять хотя бы… Впрочем, вам это наверняка неинтересно…

— Это не чудачество было, — усмехнулся Башинский. — Подполковник скрупулезно выполнял свои служебные обязанности. Посмотрите.

Он открыл заднюю крышку своих часов и пододвинул их через стол поручику. Поручик присмотрелся. То, что он увидел, на часовой механизм походило мало: ни привычных шестеренок, ни пружины — размеренно вращаются странные сверкающие спиральки, вовсе уж медленно вертятся разноцветные кружочки, усыпанные черточками, золочеными иероглифами, чем-то вроде крохотных разноцветных самоцветиков, а посередине горит яркий зеленый огонек размером с ноготь мизинца. Никакие это не часы, непонятно что, но не часы вовсе.

— Точно такое же устройство перед подполковником и лежало, — сказал Башинский. — И точно так же горел зеленый огонек. Это, как бы вам объяснить… Устройство это позволяет определить некоторые качества, склонности, духовные задатки человека. Пригодность его к тому или иному занятию. Вы ведь должны прекрасно знать, как это бывает с новобранцами. Один становится исправным солдатом, другой, как ты его ни муштруй и не воспитывай, так и останется вечным недотепой. Быть может, в чем-то другом он и хорош, но нет у него призвания стать исправным солдатом, хоть ты ему кол на голове теши. Теперь представьте, что у вас есть прибор, который заранее это определяет. И загорается огонечек соответствующего цвета, у каждого свой…