Песни драконов. Любовь и приключения в мире крокодилов и прочих динозавровых родственников - Владимир Динец

Весна в том году выдалась чуть ли не самая сухая за всю недолгую историю Флориды. “Выдровое озеро” обмелело и исчезло совсем. Мои выдры слопали всех оставшихся раков и лягушек, раскурочили огромный пень на дне самого глубокого омута, чтобы добраться до прячущихся внутри водяных змей, и убежали в лес. Аллигаторам тоже пришлось уползти, оставив глубокие следы в липкой грязи. В тех озерах, где вода еще оставалась, аллигаторы скапливались, как сельди в бочке, и явно испытывали сильный стресс. Всего за две недели они убили в Южной Флориде трех человек. Два нападения особенно напугали местных жителей, потому что произошли довольно далеко от воды: одна жертва, молодая девушка, была схвачена аллигатором, когда бегала трусцой по гребню дамбы, а другая, пожилая женщина – когда поливала собственный сад. В то время считалось, что аллигаторы никогда не охотятся на суше; позже мне понадобилось два года исследований, чтобы доказать, что это опасное заблуждение.

Наконец начались дожди. Короткие, неистовые грозы прокатывались по равнинам, заливая пожары, оживляя растения, спасая изнывающих от жажды животных. Влажность воздуха подскочила, и полуденная жара стала совершенно невыносимой. Черные клубы гнуса – комаров, слепней, мошки и крошечных, почти невидимых мокрецов – окутали Эверглейдс и пожирали меня заживо. Только во время ливней становилось прохладнее, иногда настолько, что мне приходилось пережидать их по шею в теплой воде, укрывшись под перевернутым каяком.

Надувной каяк оказался одной из самых удачных в моей жизни покупок. Его можно было носить в рюкзаке, он проходил даже в самые узкие протоки, в нем было очень удобно спать, и он позволял бесшумно скользить через заросли, подбираясь к занятым сердечными делами аллигаторам на расстояние вытянутой руки.

Эверглейдс – не обычное болото. Это, по сути, очень медленная, совсем мелкая река шириной почти сто километров, заросшая меч-травой и постепенно несущая воду от озер Центральной Флориды к Мексиканскому заливу. В сухой сезон она в основном пересыхает, а когда начинаются дожди, далеко не сразу заполняется водой. Несмотря на ежедневные грозы, некоторые озера продолжали высыхать. Несколько раз я видел, как в почти высохших прудах, где рыбы было примерно столько же, сколько воды, аллигаторы охотились сообща: соберутся по нескольку десятков и всю ночь глотают одного сома за другим, пока не выловят всех.

Они перестали “танцевать” ночами и почти перестали реветь по утрам. Я часто видел их парами и изредка наблюдал ухаживание, но в основном смотреть больше было не на что. Пора было сделать перерыв и подумать, что предпринять дальше.

До следующего брачного сезона аллигаторов оставалось больше десяти месяцев. Начались летние каникулы, так что преподавать и ходить на лекции было не нужно. В Эверглейдс делать тоже стало нечего, хотя я все-таки проверял свои четыре “точки” раз в неделю, просто чтобы быть в курсе, что там происходит.

К концу мая самцы в основном бездельничали, отдыхая после двух месяцев бурных ночей, а некоторые самки уже строили гнезда – большие кучи сухих листьев и веток. Аллигаторы не высиживают яйца, а откладывают их в “инкубаторы” – гнездовые кучи, в которых источниками тепла служат солнце и гниющая растительность. Многие динозавры, возможно, делали то же самое. Иногда самка подолгу стоит над гнездом, то ли закрывая его от солнца, то ли увлажняя стекающей с боков водой, но никто пока не доказал, что аллигаторы специально регулируют температуру в гнезде. Обычно температура в разных гнездах несколько различается, и это очень важно. Дело в том, что пол развивающихся в яйцах зародышей определяется температурой инкубации: чем жарче в гнезде, тем больше вылупится самцов. У крокодилов все еще сложнее, потому что при совсем сильной жаре опять начинают получаться девочки. Но аллигаторы, в отличие от крокодилов, животные субтропические, а не тропические и очень сильную жару попросту не переносят. Эверглейдс – почти самое южное место, где водятся аллигаторы, поэтому и взрослые, и детеныши очень страдают от летнего зноя и медленнее растут. Каким образом у крокодиловых возникла такая странная система определения пола и как на ней скажется глобальное потепление климата, пока неизвестно.

Все это было очень интересно, но я не хотел изучать гнездование, вылупление и заботу о потомстве – этими сторонами биологии аллигаторов уже занималось много зоологов. С другой стороны, я понимал, что не могу целиком сконцентрироваться на “песнях” и “танцах” миссисипских аллигаторов, если хочу защититься через шесть лет, а не через шестьдесят, потому что наблюдать их можно всего полтора месяца в году.

Пока что у меня была практически полная свобода действий. Проект диссертации я должен был предоставить только через год. И я решил, что надо попробовать выяснить, как ведут себя в брачный сезон другие виды крокодиловых. Может быть, сравнивая их поведение, я смогу лучше разобраться в происхождении и значении “песен” и “танцев”. Мне тогда и в голову не приходило, что из этого скромного проекта получится шестилетнее путешествие по трем десяткам стран.

В то время считалось, что крокодиловых 23 вида. Впоследствии применение новых методов генетического анализа показало, что их несколько больше; сейчас цифра подбирается к 30. Вскоре я выяснил, что было много известно об анатомии, генетике и гнездовом поведении большинства из них, но почти ничего – об их брачных играх. Помню, глава о размножении человека в советском школьном учебнике анатомии и физиологии начиналась словами “Когда сперматозоид соединяется с яйцеклеткой… а обо всех предшествующих событиях скромно умалчивалось. В научной литературе о крокодиловых была такая же “дырка”. Я нашел опубликованные сведения только о шести видах, издававших какие-либо звуки, причем сведения отрывочные и основанные на наблюдениях в неволе. Люди, изучавшие этих животных, больше интересовались тем, что происходит через месяц-два после спаривания: строительством гнезд, заботой родителей о детенышах, темпами роста, то есть тем, что легко наблюдать в зоопарке.

Хотя из современных животных крокодиловые ближе всего к птицам, их традиционно относят к рептилиям вместе со змеями, ящерицами и черепахами. Изучением рептилий и амфибий (лягушек, жаб, тритонов и саламандр) занимается часть зоологии под названием герпетология. Поскольку в основном саламандры, ящерицы и змеи – животные скрытные, герпетологи редко пытаются наблюдать за их поведением в природе; подобные исследования обычно проводят на птицах и крупных млекопитающих. Еще реже изучают социальное поведение рептилий: старая и совершенно неверная догма гласит, что в основном они животные одиночные и необщительные.

Поскольку опубликованных данных о “песнях” крокодиловых почти не нашлось, я попытался разузнать побольше у биологов, которые с ними работали. В целом толку от этого было мало: на мои письма почти никто не отвечал. Даже кураторы зоопарков часто ничего не знали о поведении своих подопечных, потому что личная жизнь крокодиловых в основном происходит по ночам, вне рабочего времени сотрудников. А некоторые зоологи и заводчики просто не хотели делиться информацией.

Но несколько человек мне здорово помогли. Лиз фон Муггенталер, первооткрывательница инфразвукового общения жирафов и страусов-казуаров, рассказала, что специальное оборудование для записи инфразвука стоит сумасшедших денег, но есть одна старая модель магнитофона Sony у которая может записывать инфразвук – причем не по замыслу разработчиков, а совершенно случайно. Я купил подержанный магнитофон этой модели через интернет за пару сотен долларов. Правда, кассеты к нему давно не выпускались, но мне удалось связаться с главным офисом Sony в Японии и упросить их одолжить мне пару кассет из музея истории компании.