Чюрлёнис - Юрий Л. Шенявский

но производил он впечатление усталого человека».

Новые знакомые заговорили о музыке. Очень скоро выяснилось, что доктор Маркевич не просто любит музыку, но прекрасно разбирается в ней и даже играет на клавишных инструментах. (Есть свидетельства, что Маркевич имел не только медицинское, но и музыкальное образование.)

Чюрлёнис предложил Маркевичу сесть за орган, тот с благодарностью согласился.

Чюрлёнис вызвался проводить доктора до его дома.

Вообще-то доктор Юзеф Маркевич (русские варианты имени – Иосиф, Осип) жил в Варшаве, но на каждый курортный сезон приезжал в Друскеники, где имел практику и собственный дом. Деревянный, одноэтажный, с резными карнизами и декоративно оформленными крылечками, выкрашенный в желтый цвет, дом 17 на улице Йокуба[10] друскининкайцам известен как вилла Маркевича, он привлекает внимание курортников и туристов и в настоящее время.

После смерти доктора Маркевича в 1923 году его старший сын Витольд Осипович, являвшийся с 1927 года бурмистром (по другим источникам – бургомистром, что, впрочем, равнозначно) города-курорта, сохранил родительский дом.

По окончании Второй мировой войны в нем размещались – последовательно – детская поликлиника, библиотека. Отреставрированный, он и официально стал называться «виллой Маркевичей».

Едва ли они были знакомы

С 1996 года на вилле находится Музей… Жака Липшица, известного, как сказано в энциклопедических словарях, французского и американского скульптора-модерниста и художника.

Жак Липшиц (Хаим Яков – таково его имя при рождении) уроженец Друскеник, в родном городке жил до поступления в коммерческое училище в Белостоке. Затем был Париж – Школа искусств и частная Академия Жюлиана, знакомство с Пабло Пикассо, Амедео Модильяни, Хуаном Грисом.

К концу 1920-х годов Жак (уже Жак!) стал одним из самых востребованных скульпторов Франции.

В 1941 году, после оккупации Франции немецкими войсками, Липшиц бежал из Парижа в США, осел в Нью-Йорке и там был признан как выдающийся художник – в широком смысле этого слова. В 1946-м он вернулся в Париж, но вскоре снова уехал в США; в 1958-м получил американское гражданство. В 1973 году Жак Липшиц поселился на острове Капри. Похоронен в Иерусалиме.

Широко известен написанный Модильяни маслом портрет Жака Липшица и его жены Берты – он хранится в Чикагском институте искусств.

В Друскининкае на средства Липшица установлена стела в память о замученных и расстрелянных жертвах геноцида его родного города; на граните высечен текст на трех языках: на идиш, литовском и русском:

«Узникам еврейского гетто

1941–1943».

Благодарные земляки установили памятник и самому Липшицу на улице Йокуба, у дома 17, то есть рядом с виллой Маркевичей. Есть в Друскининкае еще и Парк скульптур имени Жака Липшица.

Чюрлёнис и Липшиц в одно и то же время ходили по одним и тем же улицам, но едва ли знали о существовании друг друга; когда Липшиц в 1899-м, в возрасте восьми лет, навсегда покинул Друскеники, Чюрлёнис постигал музыкальную грамоту в Варшавском музыкальном институте и в Друскениках бывал редко. И все же, можно предположить, что маленький Хаимчик, проходя или пробегая по Надозёрной улице, заслышав чарующие звуки фортепиано, льющиеся из распахнутого окна одного из домов, останавливался и, вскинув ручонки на штакетник, слушал игру Микалоюса Константинаса Чюрлёниса.

Однозначно же можно утверждать: Чюрлёнисы, отец и его старший сын, бывали на вилле Маркевичей.

«Память о нем нуждается в защите от забвения»

Из откровенных разговоров с доктором Маркевичем Константинас Чюрлёнис узнал многое о нем такого, о чем не принято было распространяться, и все же значительно меньше, чем известно нам благодаря изыканиям гигиениста и историка медицины Федора Игнатовича и публикации в «Журнале Гродненского государственного медицинского университета» (№ 1, 2015 год) его статьи «И. И. Маркевич: Известный врач, музыкант и общественный деятель».

В воспоминаниях Ядвиги Чюрлёните Маркевич – Юзеф. У поляков нет такого понятия как отчество – у белорусов есть. Поэтому у Игнатовича Маркевич – Иосиф Иванович. Упоминает Игнатович и еще один русский вариант его имени: «В Российском медицинском списке он упомянут впервые в 1860 году как Маркевич Осип».

Иосиф Иванович Маркевич родился в Белоруссии, в имении Щёново Новогрудского уезда, в 1834 году, и таким образом был старше Константинаса Чюрлёниса лет на десять, может, на двенадцать; напомним: тот родился не то в 1846-м, не то «около того».

В Виленской гимназии у него проявился интерес к музыке. Родители поспособствовали тому, чтобы сыну уроки фортепиано давал всемирно известный органист и пианист Станислав Монюшко (вариант написания фамилии – Монюшка. – Ю. Ш., В. Ж.), считающийся создателем белорусской и польской оперы. Семья Маркевич часто испытывала финансовые затруднения, и тогда Монюшко занимался с Иосифом бесплатно.

После окончания Виленской гимназии, несмотря на увлечение музыкой, Иосиф решил посвятить себя медицине. Обучаясь на медицинском факультете Московского университета, Маркевич продолжал заниматься музыкой. Получив диплом лекаря, он почти три года бесплатно работал в клинических больницах Москвы, чтобы приобрести практический опыт и повысить свою квалификацию.

Для дальнейшей жизни и деятельности Иосиф Иванович Маркевич, ставший уже доктором, избрал малую родину – Гродненскую губернию. По распоряжению губернского врачебного инспектора он возглавил Гродненскую окружную лечебницу.

В январе 1863 года на территории Царства Польского, Северо-Западного края и Волыни вспыхнуло национально-освободительное восстание против власти Российской империи. В историю оно вошло как Польское восстание 1863–1864 годов, или Январское восстание; завершилось поражением повстанцев и привело к активизации антипольской политики российских властей.

В Гродно возникла нелегальная революционная организация, которой руководил частнопрактикующий врач Целестин Цехановский. Причастным к ней оказался и Иосиф Маркевич – ему поручили собирать денежные средства на нужды восставших. Этому способствовали служебное положение, обширные связи с населением. Несмотря на предосторожность, это не осталось незамеченным и привлекло к нему внимание властей. Среди арестованных нашлись недоброжелатели, которые дали против него показания. Маркевич был арестован и предан военно-полевому суду. На следствии вел себя мужественно и признался только в сборе денежных средств «в пользу арестантов», а участие в нелегальной революционной организации всячески отрицал. Из-за недостаточности улик суд вынужден был его освободить, но под надзор полиции. После выхода из тюрьмы он снова начал собирать пожертвования, но заболел. Вскоре после выписки из госпиталя Маркевича арестовали; как «неблагонадежному» ему даже угрожала смертная казнь.

Подход к решению проблем у гродненского, минского и виленского генерал-губернатора Михаила Муравьева заключался в убеждении, что чем жестче он возьмется за подавление восстания, тем скорее и с меньшим числом жертв его подавит. В историю он вошел как Муравьев-Виленский и как Муравьев-вешатель, поскольку прибегал и к мерам устрашения – публичным казням, которым, однако, подвергались лишь непримиримые участники восстания и виновные в убийствах и которые осуществлялись лишь после тщательного разбирательства.