В последнюю очередь - Анатолий Степанов

― Нужен. Пока до рынка дойду, раза три плечо менять придется.

А у рынка вовсю шуровал народ: воскресенье, базарный день, барахолка. Раздвигая мешком плотные ряды, порядком взмокший, Саша и идущий следом Алик прорвались наконец к ряду, где царствовал Петро. Саша скинул мешок, достал носовой платок, вытер лицо, высморкался.

― Я тебе больше не нужен? ― опять спросил Алик.

― В баню пойдем.

― У меня тренировка, ― сказал Алик, повернулся и пошел. Саша рассматривал его осуждающую спину, когда подковылял Петро.

― Привет, Сашок, что это у тебя?

Саша лихо хлопнул по упитанному мешочному торсу:

― Почем сегодня рис?

― Красненькая стакан...

Весь мешок оптом за сколько возьмут?

― Любая половина.

― Зови перекупщика, Петро!

Вас не забыть, московские бани военных лет. Гостеприимно принимая в свои жаркие чертоги вечно мерзнувших от постоянной голодухи москвичей, вы вместе с городской пылью и заводской копотью смывали с них усталость и тоску, равнодушие и тревогу.

И вас не забыть, коричнево-зеленые, размером меньше спичечного коробка, кубики мыла, от которых волосы становились легкими, а отмытая кожа чисто поскрипывала под растирающей ее ладонью.

Саша отстоял длинные очереди в Песчаные бани. Очередь за билетами. Очередь за кубиками мыла. Очередь в раздевалку. Он разделся, обнажил молодое, сильное, во многих местах изуродованное железом тело и вошел в мыльную.

Он тщательно мылился большой мочалкой...

Он темпераментно хлестал себя веником...

И опять неистово тер себя грубым лыком...

Он отмывался.

Саша брился, когда отражением в зеркале мелькнуло за серым вечерним окном чье-то лицо. Саша стремительно развернулся. На него грустно и внимательно смотрел Сергей.

― В дверь заходи! ― недовольно посоветовал Саша.

Сергей стоял в дверях.

― Зачем ты это делаешь, Сашок?

― Что я делаю ― поинтересовался Саша, озабоченно оценивая в зеркале качество своей парикмахерской работы и выражение Серегиного лица. С грустным всепониманием старшего Сергей неохотно усмехнулся и прямо спросил:

― Где ты взял этот рис?

― Какой рис? ― Саша решительно захлопнул походное свое зеркало и мокрым полотенцем вытер лицо.

― Хватит придуриваться. Откуда у тебя рис?

Саша налил в ладонь одеколона, зажмурившись, умылся из горсти, охнул, открыл глаза и весело встал:

― Нашел.

― Где?

― Ну ладно, Серега! Был рис и нет риса!

― Ты украл его. ― Сергей сел за стол и стал рассматривать свои руки.

― Я нашел этот рис, ― раздраженно повторил Саша. ― Еще чего?

― Больше ничего.

Накатывала волна командирского гнева, и Саша, не сдерживаясь, жестко и повелительно предложил младшему по званию:

― Тогда вы свободны, сержант, можете идти.

― Я не сержант. Я ― инвалид, ― тихо напомнил Сергей. От этого напоминания нехорошо стало Саше. И он уже попросил, скрывая, что просит:

― Не лезь в мои дела, Серега. Договорились?

― Не договорились. ― Сергей поднялся. ― Но, в общем, твои дела ― это твои дела. Самому делать, самому и отвечать...

― Извини. Я спешу. Меня девушка ждет, ― прервал его Саша.

Сергей подошел к нему, взял за плечи:

― Не делай этого, Сашок.

― Что не делать-то? С девушкой в ресторан не идти, что ли?

Рассмотрев сердитые Сашины глаза, Сергей засмеялся, ласково толкнул в грудь и решил:

― Ох и дурачок же ты! Мальчишка! Ну, иди в ресторан. Девушка ждет.

Но сначала он ждал девушку, отутюженный, начищенный, надраенный, при всех регалиях лихой капитан. Он стоял посреди двора и, ожидая Ларису, беспрерывно здоровался со знакомыми. Лариса изредка поглядывала в окно на эту прелестную картину, одевалась и причесывалась не торопясь. Последний раз, рассмотрев в зеркале и платье с плечами, и прическу валиком, и себя хорошенькую, яркую, озорную, ― она королевой явила себя двору. И фронтовой принц по достоинству оценил стать и наряд своей королевы.

― Нет слов, ― потрясенно произнес он и от избытка чувств ударил себя кулаком в грудь. Ордена и медали зазвенели.

Музыканты истово играли довоенное танго, и однорукий певец вместе с оркестром душевно рассказывал:

Утомленное солнце

Нежно с морем прощалось,

В этот час ты призналась,

Что нет любви...

Лариса и Саша сидели за отдельным столиком у стены ресторана "Астория" и в ожидании заказа разглядывали танцующих.

― Откуда у людей деньги? ― задумчиво полюбопытствовал Саша.

― А у тебя откуда?

― Ну, у меня по случаю.

― И у них, наверное, тоже по случаю.

― Наверное. Только вот вопрос: по какому?

― Ну, хватит, Саня. Скажи мне что-нибудь хорошее!

Саша откинулся в кресле, слегка опустил веки и начал:

Я вас любил. Любовь еще, быть может,

В моей душе угасла не совсем.

Но пусть она вас больше не тревожит:

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим,

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как, дай вам бог, любимой быть другим.

Он замолк. Лариса погладила его руку, лежавшую на столе.

― Господи, как хорошо! ― И догадалась вдруг. ― Это правда, Саня?

― Нет, ― Саша помотал головой, засмеялся. ― Хотелось бы, но нет.

― И слава богу, ― облегченно решила Лариса. ― Я в этом году медицинский уже кончаю. А что ты в мирной жизни делать собираешься?

― Осенью в педагогический поступать буду.

― А не скучно ― учителем?

― Ты вон как Пушкина слушала.

Заказ все не несли. Опять заиграл оркестр, и опять танго.

― Потанцуем? ― предложила Лариса.

Плотное стадо танцующих прижало их друг к другу, и Саша ощутил рядом с собой женщину, близость которой волновала.