Парадокс страха. Как одержимость безопасностью мешает нам жить - Фрэнк Фаранда

Миндалевидное тело – парный орган, размером не больше миндального ореха, находится в обоих полушариях головного мозга. Хотя его специфическая функция остается предметом споров в нейронауке, множество исследований выявили, что оно играет главенствующую роль в переживании чувства страха[29]. Само отсутствие миндалевидного тела в случае С. М. дало Дамасио редкий шанс засвидетельствовать его значение для переживания страха. В свою очередь, этот случай является для нас уникальной возможностью представить, как бы мы жили без страха.

С. М. часто попадала в неприятные ситуации из-за своей наивности и доверчивости. Когда исследователи привели ее в магазин экзотических животных, она без малейших колебаний устремилась к змеям и паукам. Ей хотелось подержать их в руках и даже потрогать язык змеи. Отсутствие страха, позволяющее С. М. прекрасно контактировать с экзотическими животными, подвергало ее смертельной опасности.

Несколько лет назад, когда С. М. шла ночью через неосвещенное поле в районе, известном плохой криминальной обстановкой, на нее напали. Тем не менее на следующий же вечер после нападения она снова пошла той же дорогой. Кроме того, С. М. склонна сближаться с незнакомцами, несмотря на очевидные сигналы опасности. Однажды ночью в пустом парке ей угрожал ножом человек, показавшийся ей совершенно безопасным. С. М. продолжала доверять мужчинам, в прошлом уже причинявшим ей физический вред, и так и не научилась бояться возможного контакта с этими опасными людьми.

С. М. действительно бесстрашна – однако это, очевидно, не то, к чему мы стремимся, когда хотим освободиться от ограничивающих эффектов страха. С. М. сама создает ситуации, угрожающие ее жизни. Без страха нам было бы трудно поддерживать свое существование. Хотим мы это признавать или нет, иногда испугаться – самое мудрое, что можно сделать.

От чего же зависит, будет ли страх нашим союзником или предаст нас? Есть ли у нас, людей, разные потребности, определяющие ценность страха? Существует ли полезный страх и вредный страх? И главное – может быть, мы зря не доверяем страху как защитной эмоции?

Чтобы начать поиск ответов на эти вопросы, я предлагаю посмотреть на результаты еще одного исследования, в котором С. М. согласилась участвовать[30]. До этого момента С. М. водили в дома с привидениями, она смотрела фильмы ужасов и контактировала с опасными животными, но все это не вызывало у нее ни малейшего страха. На сей раз ученые в ходе эксперимента медленно изменяли соотношение кислорода и углекислого газа в лабораторном помещении, где находилась С. М., – это называется «ингаляционное испытание при 35 %-ном содержании кислорода». Всего через несколько минут с С. М. стало происходить нечто такое, чего она никогда прежде не испытывала, – она почувствовала страх.

Этот поразительный результат свидетельствует, что бесстрашие С. М. не результат отсутствия у нее способности испытывать такую эмоцию, как страх. С. М. не боится, потому что ничто не говорит ей, что нужно бояться. В эксперименте с углекислым газом что-то каким-то образом сказало ей: «Бойся!»

Эксперимент с CO2 часто используется исследователями при изучении паники. Это верный способ вызвать сильную реакцию паники/страха. Уникальная особенность этого эксперимента – по сравнению с другими, в которых участвовала С. М., – заключалась в том, что опасность была внутренней, а не внешней. И этот внутренний сигнал об опасности прекрасно дошел до С. М. – несмотря на отсутствие миндалевидного тела.

Предыдущие эксперименты с С. М. фокусировались на воздействии через ее органы чувств, прежде всего через зрение и слух. В этом эксперименте включалось более непосредственное, внутреннее, телесное восприятие опасности. Мониторинг внутренних систем физиологической регуляции называется интероцепцией. Очевидно, этот физиологический и нервный механизм отлично функционировал у С. М. Нервный «модуль», ответственный за «производство» страха, также действовал прекрасно. Случай С. М. помог нам заметить различие между страхом как реакцией и страхом как нервным механизмом, интерпретирующим сенсорную информацию и отслеживающим угрозы. Действие последнего как раз и регулирует миндалевидное тело.

В начальных экспериментах с С. М. сенсорная информация о потенциальных угрозах передавалась от ее органов чувств через соответствующие области коры головного мозга и далее – через миндалевидное тело – к среднему мозгу и двигательной коре, где запускаются ответные действия. На этом нервном пути данные оцениваются с точки зрения риска и инициируется соответствующее поведение: застыть в случае дальней угрозы, бежать при неминуемой опасности и драться, если опасность неминуема. Однако в эксперименте с углекислым газом данные о потенциальных угрозах не попадают в органы чувств, чтобы затем обрабатываться высшими областями коры мозга. Эти интероцептивные данные имеют своего рода «горячую линию», которая напрямую запускает моторную паническую реакцию среднего мозга.

Это поразительный вывод: играя критически значимую роль в реакции страха и распознавании угроз, миндалевидное тело тем не менее не является первоисточником эмоции страха. Джозеф Леду первым обнаружил его роль в «переживании» страха[31], но, по данным таких исследователей, как Яак Панксепп и Люси Бивенс[32], он недооценил значение среднего мозга в этом переживании. Действие этого, более глубокого источника страха подтверждается не только экспериментом с СО2, но и «операциями на бодрствующем мозге», во время которых хирург подвергает средний мозг электростимуляции и пациент на физиологическом и когнитивном уровне испытывает страх.

Это позволяет сделать два важных вывода. Первый: тот факт, что активация страха происходит глубоко в головном мозге, отчасти объясняет, почему страх представляет для нас столь серьезную проблему. Мы буквально имеем меньший нервный доступ к зонам мозга, генерирующим страх. Глубинные центры страха были на связи с нами задолго до того, как мы эволюционировали в Homo sapiens. Сознание, как мы увидим в главах 3 и 4, – относительно недавняя «надстройка» и потому еще не научилось контролировать воздействие страха на нас.

Второй важный вывод, который мы можем извлечь из последнего эксперимента с С. М., заключается в том, что эмоция страха не единственный ингредиент человеческого рецепта безопасности.