Любовница депутата (сборник) - Сергей Бакшеев

Танцплощадка была круглой, и все почему-то стремились сгрудиться поближе к центру. Если бы раскрасить ее как карту с плотностью населения, то рисунок имел бы четко выраженный концентрический характер с плотностью в центре четыре-пять человек на квадратный метр, с уменьшением до подпирающих ограду подружек-дурнушек. За оградой тоже было людно, там «дышали воздухом» сердобольные мамаши, интересующиеся личной жизнью своих чад.

Наша компания всегда стремилась пробиться в самую гущу. Отвоевав пространство, мы как все цивильные люди начинали танцевать, кто во что горазд, зыркали по сторонам на девиц, и всем своим видом показывали — мы чуваки хоть куда!

А вокруг всё шло как обычно. Каждый с отрешенным видом дрыгал руками и ногами, незаметно посматривая на окружающих. На сцене неподражаемый Бут, про которого ходили упорные слухи, что он стажировался в самих «Песнярах», выделывал неописуемые кренделя на соло гитаре. В начале каждого медленного танца девушки как сквозь сито просеивались от центра к краям танцплощадки. Правда, в этом сите застревали наиболее тонкие и стройные, а крупные обычно успешно достигали металлической ограды, стояли там, с показным равнодушием взирая на толпу, или чересчур оживленно беседовали. Парни, не решившиеся пригласить девушек, в это время напряженно, как истинные ценители в консерватории, слушали музыку и делились глубокомысленными замечаниями о мастерстве исполнителей.

Я почти всегда оказывался в их числе. Когда же, в конце концов, я отваживался и приглашал девушку, то выпаливал заранее приготовленную фразу: «Неплохо сегодня играют ребята», слышал в ответ: «Клево!», и считал на этом программу общения между полами исчерпанной.

В отличие от меня Боня с Борисом в холостую столбами не торчали. Боня искал партнершу, рассматривая девиц снизу вверх. Он утверждал, что таким способом экономит время, потому что зачастую взгляду становится скучно уже на полпути. Близорукий Борис, стеснявшийся носить очки, напротив, слонялся по всей танцплощадке и бесцеремонно заглядывал девушкам в лица. Найдя симпатичную мордашку, он приглашал девушку, и уже в процессе танца, ощупывая приглянувшийся экземпляр, окончательно решал, продолжить знакомство или нет.

Как-то раз минут за двадцать до окончания танцев ко мне подошел Боня и уверенно улыбаясь, попросил:

— Серж, проводи, девушку. Ей домой пора, а она далеко живет.

Я обалдел. Сказал он это таким тоном, будто я каждый день провожаю девушек и мне это чертовски приятно, особенно, когда они далеко живут. Правда, далеко — в масштабах нашего города означает минут тридцать ходьбы, но все-таки. Девушка стояла рядом. На вид ей было лет девятнадцать, и она мне тогда показалась просто старухой. На ее лице выделялись выпяченный уточкой губы и неуклюжие прямоугольные очки с толстыми стеклами. Ну, думаю, подфартило!

— Ладно, Лен, он тебя проводит. Пока, — кивнул Боня и втиснулся в заколыхавшуюся толпу. Видимо для себя он нашел экземпляр получше.

Девушка вопросительно смотрела на меня. Я собрался с духом и как можно более развязно спросил:

— Ну что, пошли что ли?

Прозвучало это довольно неуверенно. Я еще никогда не провожал девушку после танцев и как при этом себя вести, представлял смутно. Помнил только, что Боня как-то поучал нас: «Надо стараться запудрить ей мозги, они это любят, и обязательно попытаться поцеловать в первый же вечер». Но целовать ее почему-то совсем не хотелось, а пудрить мозги, мне казалось, я не умел.

Когда мы вышли из танцплощадки, мимо нас, обняв за плечи стройную девушку, прошел Борис. Увидев меня, он сально улыбнулся, бесцеремонно рассмотрел мою спутницу, попросил несколько сигарет, вновь обнял свою девушку и направился с ней прямо за дамбу в кромешную темноту.

Сделав несколько шагов, он обернулся и крикнул:

— Серега, а ты как, это … ночевать сегодня придешь?

У меня аж дыхание перехватило. Да что он, издевается что ли, куда же я денусь? Но в тот же миг во мне будто дернулась какая-то самолюбивая струнка — чем я хуже других — резонансом отозвались другие струны, и аккорд за аккордом зазвучал в груди бравый марш, наполняя тело разудалой уверенностью.

— Посмотрим, — невозмутимо ответил я и уперся наглым взглядом в выступающую грудь своей спутницы.

Она смутилась и поправила бретельку. «Так держать!» — приободрил я себя. В руках у меня оставалась пачка болгарских сигарет, и небрежно предложил их девушке.

— Стало быть, тебя Леной зовут. Что ж пойдем, Лена-Ленуха, провожу. А меня, как ты, надеюсь, поняла — Сергей.

Закурить она отказалась, и я сам только две недели назад начавший покупать сигареты больше из-за престижа, чем из-за потребности, глубокомысленно изрек:

— Женщина — создание хрупкое. Ей курить ни к чему.

С этими словами я затянулся и смачно сплюнул через щербинку в передних зубах. Мы шли в метре друг от друга по парковой аллее, и я думал, должна ли она взять меня под руку, или мне ее обнять за плечи по примеру Бориса. Но Лена задрала свою носопульку вверх и таращилась на звезды. Из кустов, откуда тянуло арычной сыростью, вылетали ленивые августовские комары. До моих голых рук они не долетали, но то и дело бесстыже цеплялись за Ленины ноги, и ей приходилось отмахиваться.

— Пить хочешь? — спросил я, когда мы проходили мимо автоматов с газированной водой.

— Если только немножко.

Я подал девушке стакан воды, она отпила половину и сказала, что больше не может.

— Слабовато, — пробурчал я, и хотел, было, поделиться сведениями из анатомии, что у женщин мочевой пузырь в среднем на двести граммов больше чем у мужчин, но передумал, и демонстративно выпил два стакана, хотя жаждой не мучился.

— Можно бы и третий, — лениво выговорил я, — да трешки больше нет.

На мою беду Лена порылась в сумочке и протянула мне трехкопеечную монетку:

— Возьми, пожалуйста.

Это было слишком, но слово не воробей — вылетело, не воротишь, и я стойко выпил третий стакан. Потом достал сигарету и, не спеша, закурил.

— Вот глупая армейская привычка. До армии, совсем не курил, а сейчас, никак не могу отвыкнуть, — неожиданно соврал я.

— Ты в армии служил? — удивилась девушка.

— Да, в погранвойсках, — невозмутимо брякнул я и икнул. — Мужчина, на то и есть мужик, чтобы в армии служить, — добавил я для вескости и вновь икнул.

Это было совсем не кстати. Тот образ мужественного пограничника, который внезапно возник у меня в голове никак не вязался с дурацкой икотой.

— Стукни-ка мне по спине, — попросил я.

Лена хлопнула ладошкой, будто комара убила.

— Да ты что, стучать (я икнул) не умеешь. Как следует бей.

Она шлепнула разок, потом еще несколько раз, но икота не пропадала. Наоборот, она стала более частой, и я стабильно заикал каждые пять секунд, как швейцарский хронометр.