Закрой глаза - я тут - Ксения Баженова

И вот он пришел на эту выставку. И встретил Аду среди больших черно-белых фотографий известных людей. Точнее, это она обратила на него внимание. Сам он не заметил низенькую, худую и не очень симпатичную итальянку.

– Что за парень? – спросила она у своего спутника. Ее английское произношение оставляло желать лучшего.

– Кажется, журналист.

– А как бы с ним познакомиться?

– Да просто подойти и заговорить. – Они направились к группе молодых людей, среди которых Дима стоял и пил виски. Пара девчонок явно хотела ему понравиться. Он улыбался, но мыслями был далеко. Рассматривал людей, похоже, кого-то искал.

– Милый мальчик! – заметила Ада спутнику и улыбнулась многозначительно.

– Вот именно, что мальчик. Извини, но ты ему практически в матери годишься.

– А может быть, это именно то, что ему нужно. Давай-ка не будем медлить. Представь меня редактором итальянского журнала.

Ее друг отозвал из компании одного парня, и через пару минут они уже стояли около Димы. На «итальянского редактора» он среагировал вяло, натужно улыбнулся и уже собирался уйти, сославшись на интервью, когда Ада потянула его за пиджак, отвела в сторону, запустила пальцы в его волосы, пригнула Димину голову к своим губам и на ломаном английском прошептала:

– Оставь мне телефон, у меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, – а потом легко прикоснулась к его уху губами. Дима опешил, сердце его часто забилось. И он начал диктовать номер, а она записывала его в свой дорогущий телефон. После чего сказала: – Теперь иди, я позвоню. – И только он отошел, тут же вернула его назад. – Помада. – Она стерла одним движением пальцев с темным маникюром остатки красной помады с его уха. Но не до конца. – Меня Ада зовут. – Развернулась и ушла.

Он вышел на широкий балкон. Достал сигарету. Руки дрожали.

Потом он взял интервью у именитого фотографа, выставка работ которого и проходила, задавал тупые вопросы, которые сам потом не помнил, и иногда не понимал, о чем говорил собеседник. Когда Дима ушел, фотограф только пожал плечами.

Господи, что произошло? Какой-то морок! Он отправился домой пешком, по дороге купил бутылку пива. Шел и пил, потом поймал такси. Дома Юля увидела остатки помады, попыталась устроить разборку, он послал ее подальше и пошел в ванную. Там разглядывал свое ухо, вспомнил Ван Гога, хмыкнул, стер красные следы и долго смотрел на свои пальцы, вспоминая хриплый голос итальянки. Потом пошарился в Интернете, выпил виски и лег спать.

На следующий день он сел за интервью, удивился тупости своих вопросов и исходящей из них примитивности ответов. Как ни крутил, получалось обычное, стандартное интервью. Раскрыть личность фотографа не удалось. Через несколько часов Дима понял, что ждет звонка итальянки. Юля была на работе. В квартире стояла полнейшая тишина. Он сидел, курил и ждал, пару раз проверил телефон. Положил его рядом. Потом выключил, снова включил. Попытался вспомнить ее лицо и удивился, поняв, что не помнит ни одной черты, только голос и прикосновение.

На следующий день он не выдержал, позвонил знакомому, который ее представил. Нет, тот ничего про нее не знал, и телефон мужика, который был с ней, тоже ему неизвестен, просто виделись пару раз на каких-то мероприятиях. Работать Дима не мог. Звонили подружки, но ему никого не хотелось видеть. Юлю в том числе. И он пошел гулять, потом в кино на поздний сеанс, чтобы к его возвращению она уже спала. Ада позвонила через три дня, слившихся в одно мучительное ожидание, и назначила встречу в одном пафосном кафе в центре Москвы. В десять часов вечера. Ее номер был засекречен.

Кира мечтала увидеть Таню, поговорить с ней, узнать про нее побольше. Представляла, как они подружатся, и, может быть, ей хоть немножечко удастся стать такой, как она. Может быть, Таня научила бы ее модно одеваться и краситься. Или даже, узнав, что Кира хорошо рисует, помогла бы ей найти работу. Наверняка у такой девушки много всяких замечательных знакомых, которым нужен художник. Кира очень переживала и все время думала, что́ ей нужно сделать, чтобы прекратить эту чертову унылую жизнь. Однажды в выходной она проснулась и решила искать отца и заняться рисованием, несмотря ни на что. Краски и кисти ей подарила Лера, и вечерами, вместо того чтобы страдать, она, Кира, будет рисовать. Сегодня она пойдет в музей, сядет там на скамеечку, как студентка, и станет копировать какую-нибудь картину. А дома, после работы, будет ставить чашки, вазочки с яблоками и рисовать натюрморты. И начнет во всем себе отказывать и копить деньги. И еще поедет в паспортный стол и поменяет фамилию. Она через Интернет узнает, когда у отца состоится выставка. К тому времени она уволится с работы, если будет нужно, займет оставшиеся деньги у Лерки и поедет в Италию. Там она обязательно с ним познакомится, и они вместе будут ходить по прекрасному городу, и поедут путешествовать, и он покажет ей все итальянские красоты. Настоящий художник обязательно должен путешествовать по Италии, считала Кира, и поклялась себе не раскисать, а действовать по своему плану. И что интересно, план ее, видимо, был верным и соответствовал назначенному свыше течению ее жизни, потому что очередной проект, который ей поручили на работе, складывался как нельзя лучше. Все сдали вовремя, без ошибок, и даже злобный начальник похвалил: «Ну, Коровина, ведь можешь, когда хочешь». Она получила свои первые проценты, хоть и небольшие. Это были первые, но не последние деньги, которые легли на дно жестяной коробочки из-под чая с наклеенной этикеткой «Италия». Вечером, валясь с ног, Кира все равно садилась за свои натюрморты, купила книжку, где учили, как правильно рисовать голову, ноги, руки. Талант талантом, а классического рисунка никто не отменял. Кира и каждую свободную минуту на работе рисовала в тетрадке конечности человека. Еще она купила русско-итальянский разговорник и по всей квартире расклеивала листочки со словами. И зубрила, зубрила, зубрила.

В Интернете она узнала, что очередная выставка отца состоится в самом начале сентября. У нее было в запасе несколько месяцев. Нужно менять паспорт – со старой фамилией отчима жить ей совсем не хотелось, – потом делать заграничный. Для этого придется собрать кучу документов и поехать домой. Туда ее совершенно не тянуло. К тому же одной поездкой не обойтись. Ну ничего, заодно навестит маму. И Кира взяла отпуск за свой счет.

В доме было очень бедно, запущено и грустно. В холодильнике корка сыра, в морозилке самые дешевые пельмени. Она открыла свою комнату – все нетронуто, как было при ней, только с кровати снято покрывало, наверное, мама здесь спит. Кира поставила сумку. За стеной послышался прокуренный кашель и сердитый окрик: «Анька, ты, штоль? Чего так рано?»

Ситуация не изменилась. Кира приоткрыла дверь: «Это я». Отчим лежал на кровати под одеялом и курил дешевую папиросу, кашляя и задыхаясь.

– А, доча нарисовалась! Предательница. Бросила нас помирать и усвистала в столицу! А отец с матерью ковыряйся как хочешь! Привезла хоть пивка-то отцу?!