В борьбе за правду - Александр Парвус

Следующий пункт, который мои очернители постоянно вменяют мне в вину, – это то обстоятельство, что я якобы приобрел себе целое состояние. На этом мне придется остановиться поподробнее.

В социалистическом движении участвовало немало богатых людей и крупных коммерсантов. Сен-Симон[57] сколотил себе состояние на военных поставках, Р. Оуэн[58] владел фабрикой, Ф. Энгельс[59] был одновременно фабрикантом и крупным капиталистом, без его денег Карлу Марксу[60] пришлось бы худо. В немецкой партии самым известным примером был П. Зингер[61], фабрикант и очень богатый человек.

Впервые в своей деятельности я столкнулся с вопросами коммерческого свойства в бытность свою главным редактором «Саксонской рабочей газеты» в Дрездене[62]. Несмотря на стремительно растущее число подписчиков газеты под моей редакцией, ей никак не удавалось выпутаться из долгов. Чтобы выяснить, почему это происходит, я взялся изучать коммерческую основу предприятия. Мои исследования показали, что многие расходы были завышены, договор с типографией был невыгодным, а технический процесс печати газеты вообще должен быть совершенно иным. Я разработал план коммерческой реорганизации газеты и воплотил его с помощью профсоюзов и партийных организаций. С тех пор газета стала самой распространенной и прибыльной газетой партии.

В 1902 г. после Конгресса немецких социал-демократов в Любеке[63] я убедился, что мне необходимо иметь собственную газету. Именно тогда мне пришлось пережить нападки со всех сторон за мои статьи об оппортунизме. Каутский[64] благоразумно сосредоточился на прошлом, тогда как Бебель нападал на меня особенно ожесточенно. Год спустя он жал мне руку и благодарил за те же самые статьи. Но тогда дела обстояли самым ужасным образом и партийные издатели, с которыми я был связан, не решались печатать мои тексты. Полный бойкот[65].

По этой причине я задумал разработать хитроумный план, как эти деньги получить. Чтобы что-то изобрести, требуется техника. Было понятно, что мне стоило податься в одну из областей права, туда, где регулируются капиталистические имущественные отношения, именно для того, чтобы разузнать, нет ли возможности обнаружить там коммерческий интерес. И я действительно нашел его. Россия тогда еще не присоединилась к Бернской конвенции о международной защите авторских прав[66], и я нашел средство – защищать права как русских авторов за границей, так и иностранных авторов в России. Другими словами, я изобрел возможность гарантировать этим авторам гонорар и отчисления от постановок. К этому я добавил план по организации книжного магазина издательства и заключил с рядом авторов, в том числе и с М. Горьким[67], договоры о соблюдении их авторских прав и публикации их произведений за границей.

Я так подробно останавливаюсь на этом предприятии еще и по той причине, что таким образом оказываюсь перед лицом необходимости прояснить мои деловые отношения с М. Горьким, о которых газеты тоже много писали.

Мой план состоял в следующем: заработать капитал продажей издательством книг и с помощью этих денег основать газету. Мое предприятие поначалу пошло весьма успешно; потом, однако, как это часто бывает с новыми издательскими предприятиями, особенно в отсутствии стартового капитала, начались трудности и возникли препятствия. К тому же началось русское революционное движение 1904–1905 гг. Я решил поехать в Россию. Однако я имел обязательства перед моим издательским предприятием и должен был сначала его ликвидировать. Ликвидация была невозможна без согласования с обществом «Знание» в Петербурге[68], с которым у меня был заключен договор. Общество «Знание» затянуло дело на долгие месяцы. В конце концов я все оставил как есть и просто уехал в Петербург.

Когда я планировал мое издательское дело, А. Штадтхаген[69] предупреждал меня: «Смотри, дорогой, чтобы твои коммерческие предприятия не отнимали все твое время». «Ну, за это ты можешь быть спокоен! – говорил я ему. – Если мои коммерческие дела будут мешать политической деятельности, я быстро их сверну». И так оно и вышло.

С М. Горьким у меня были разные деловые расчеты. Я должен был ему некоторые суммы, которые заработал на издании и постановке его пьесы «На дне», притом что мне была положена часть всех заграничных отчислений за постановки и гонораров за издание, которые причитались ему за его произведения, изданные между 1903 и 1913 гг., в награду за то, что все свои заграничные гонорары и отчисления он получил лишь благодаря придуманной мной юридической лазейке. Позже, когда я вернулся после моего бегства из Сибири в Берлин[70], Роза Люксембург рассказала мне, что во время пребывания Горького в Берлине издательское дело было по полюбовному соглашению ликвидировано и все взаимные обязательства были объявлены выполненными. «Вы оказали Горькому большую услугу», – сказал я тогда ей. Покончено, и дело с концом – я больше не возвращался к этому вопросу. От Горького я ничего больше с тех пор не слышал. С чего вдруг появились слухи, что я его чем-то обделил?[71]