Улыбнись и умри - Роберт Лоуренс Стайн

Джон, подожди! — крикнул я.

Но он уже мчался вверх по холму. Я бросился за ним, как вдруг услышал душераздирающий крик Джона.

На лужайке я увидел Джона с лицом, искаженным от боли. Даже в слабом свете луны можно было разглядеть огромный гвоздь, торчащий у него из ступни.

— Джон! — закричал я. — Я сейчас приведу твоего отца!

Но его искать не пришлось. Два человека — один высокий и худой, другой короткий и толстый — показались из-за бревенчатой стены.

Джон! Что случилось? — закричал коротенький. Это был отец Джона.

Он наскочил на гвоздь! — закричал я, подбегая к ним.

Боже правый! — вскрикнул отец Джона, схватив сына на руки. Высокий придерживал пораненную ногу.

Ко мне в машину, — скомандовал он. — У меня есть полотенце. Перевяжем ногу. Он теряет много крови.

Гвоздь надо выдернуть? — спросил отец Джона дрожащим голосом.

Нет, слишком рискованно, — ответил второй.

Не выдергивайте! Ради бога, не выдергивайте! — взмолился Джон. — Это так больно!

Мы даже не можем снять кроссовку, — сказал отец Джона.

Оооо! — орал Джон. — Больно! Больно!

Двое взрослых где шагом, где бегом дотащили беднягу до машины, стоявшей напротив мусорного контейнера. Я видел, как они осторожно положили Джона на заднее сиденье, как пытались стянуть ногу длинным белым полотенцем. Наконец им удалось замотать всю ступню вместе с кроссовкой.

Захлопнув заднюю дверцу, они оба сели впереди, и через несколько секунд машина рванула с места.

— Бедняга Джон, — вслух проговорил я. Камера, как я и ожидал, проявила себя злым

деянием. Сегодня ей попалась новая жертва. И все из-за меня. Конечно, это вышло случайно. Я не хотел нажимать на спуск. И все же нажал.

Отец Джона и архитектор даже не взглянули на меня. Может, они вообще не заметили меня, обеспокоенные тем, что случилось с Джоном.

Я посмотрел вниз и увидел, что все еще держу камеру в руках. У меня было острое желание швырнуть ее на землю. Швырнуть и топтать. Топтать, пока она не сомнется всмятку.

Что-то в траве привлекло мое внимание. Я нагнулся и поднял снимок. Я еще раз рассмотрел, как схватился за ногу Джон, крича от боли. Я сунул фотографию в карман рубашки.

"Принесу мистеру Сору, — решил я. — Принесу камеру и снимок Джона. И расскажу во всех подробностях, что случилось с Джоном сегодня вечером. А в школе ни за что не буду снимать. Эта фотография и есть мое доказательство. И тогда больше никакой опасности не будет. Вообще не будет опасности".

На следующее утро я быстро разделался с завтраком. Потом положил все, что нужно, в ранец, повесил камеру на шею и поспешил к выходу. Я вышел из дома на пятнадцать минут раньше. Мне не хотелось сегодня встречаться с Шери, Майклом и Чивом.

Денек выдался великолепный. Воздух был свежий и теплый. На лужайке перед домом распустились первые тюльпаны.

Я вприпрыжку пробежал по дорожке и выскочил на тротуар. Камера болталась на груди. Я хотел поправить ремешок, как вдруг услышал:

— Грег! Эй, Грег, подожди! Шери.

Я закинул камеру за спину, но было уже поздно. Она увидела ее.

Нет, просто не могу поверить! — закричала Шери, подбежав ко мне. — Ты ненормальный. Вытащить эту камеру из дома Коффмана! Как ты мог?

Ну, не совсем так, — пробормотал я. — А ты чего так рано, Шери?

Я смотрела в окно, чтоб не пропустить тебя, — призналась она. — Хотела посмотреть, действительно ли ты настолько чокнулся, чтобы полезть за ней.

Я мрачно взглянул на нее.

Выходит, ты шпионила? С какой стати?

А с той, что я не хочу, чтоб ты приносил эту камеру в школу. Вот с какой! — и она встала у меня на пути, не давая пройти.

Ишь какая королева, — усмехнулся я. — Здесь свободная страна, забыла, что ли?

Шери скрестила руки на груди.

— Я не шучу, Грег. Не смей брать ее в школу. Я тебе не позволю.

Пришлось пойти на хитрость. Я сделал ложный выпад — сделал вид, что иду влево, а сам двинулся вправо. Но Шери не лыком шита, ее так не проведешь. Я влево, и она влево. И снова стоит у меня на пути.

Я тебе серьезно говорю, — повторила она. — Отнеси камеру домой.

Ну ты даешь, Шери. — Я начал сердиться. — Ты мне не указ.

Выражение ее лица изменилось. Она опустила руки, отбросила волосы за спину и сказала:

— Ты что, забыл, какая это камера? Сколько бед она нам принесла?

Я вцепился в камеру обеими руками. Она вдруг стала тяжелая-претяжелая. А металлический корпус холодный-прехолодный. Даже сквозь тенниску я чувствовал этот холод.

— Ты что, правда забыл, Грег? — Голос у Шери стал жалобный. — Я исчезла из-за этой камеры. Испарилась в воздухе! Ты же не хочешь, чтобы подобное случилось с кем-нибудь еще? Подумай, как ты будешь потом мучиться.

Я тяжело вздохнул, вспомнив вчерашний вечер.

Да не собираюсь я снимать, — стал я оправдываться. — Честное слово! Я просто хочу показать ее мистеру Сору, чтоб он изменил отметку.

Да с какой стати он изменит тебе отметку, увидев какую-то старую камеру?

Потому что у меня есть еще и снимок. — Я достал вчерашний снимок Джона и показал ей.

О боже! — Она выхватила у меня фото. — Это же жутко больно!

Сам знаю, — кивнул я, забирая у нее фото. — Бедный парнишка. Я снял его, а буквально через минуту это с ним стряслось.

Ну, ты же видишь, что я права. — Шери не сводила глаз с камеры. — Ты только подтвердил то, что я говорила тебе, Грег. Ведь я права!

Мимо проехал школьный автобус с малышней. Из открытого окошка высунула голову бурая собачонка и залаяла на нас.

Я глянул на часы. Если мы с Шери так и будем препираться, то оба опоздаем на урок.

— Пора идти, — широкими шагами я зашагал было вперед, но не тут-то было. Шери снова оказалась на моем пути.

— Нет, Грег, я не позволю тебе. Не могу. Вот дела. Хоть стой, хоть падай.

Шери! — взмолился я. — Угомонись. Нельзя же так вязаться.

Грег, это страшно опасно, — стояла она на своем. — Ты же знаешь, что я права. Быть беде.

Отвали, дай пройти, Шери.

Отдай мне камеру.

А еще чего! — заорал я.

Она ухватилась за нее двумя руками и попыталась сдернуть с моего плеча. В этот миг камера щелкнула, осветив вспышкой лицо Шери.

Шери машинально закрыла глаза, отдернула руки от камеры и дико закричала.