Отправляемся в полдень - Яся Белая

– Я бы тебе догадалась, – кулаком грожу.

– Но ангел всё равно тебе нужен. Билет – за бескорыстный поступок. Если через гордыню свою шагнёшь.

Ну так бы и сразу сказал, не мурыжить всяким. Хотя Тодора я бы и так взяла. Кэтрин на него зла, а нас он спас. Два раза. И на Доме-до-неба, по ходу, был, раз хотел вести туда и знал, как идти. Да и в Подземелья без него не полезу.

Пак больше не договаривает. Шурхает и нету. Ищи-свищи.

Ногой топаю и рыкаю, тяну Серого за рукав:

– Пошли!

– Куда?

– Ангела поднимать и валить из этого Рая.

– Куда? – опять? Заело что ли? Надо будет Гилю показать. Или Тодору тому же, он же роботов вроде чинил.

– Раскудахтался, – кривлю рожу, – понятно же: в ад! В самую жопень! За билетами на поезд счастья.

***

…ведёт к Тодору.

Вот не хотел я, рассчитывал полюбовно, ну не совсем полюбовно, но бы с ней договорились: она хоть и быркливая, но отходчивая.

Но снова сорвалось. Буквально.

Ещё и призрак. Откуда только выполз?

Нет, не хочет этот мир прогибаться под меня, сколько не старайся.

До Тодора идти не приходится, сам выскакивает на нас из-за угла ближайшей постройки. Злющий, осунувшийся, глаза горят. Такой рожей только непослушных детей пугать!

– Если ты её тронул – урою.

За шиворот меня и к стене. Давит локтем на горло. Хриплю, глаза на лоб лезут.

Хорошо девки помогают – Юдифь, и та, другая, на ангела похожая, что нас сюда и привела.

– Отпусти! – вопят дуэтом, и он отшвыривает. Шарахаюсь спиной, кашляю, плюю, посылаю на его голову все проклятия, какие знаю.

Он дышит шумно, сжимает кулаки, выдерживает строгий взгляд ангелоподобной, сам же – натянут, как струна. Чую между ними долгий и неприятный ему разговор.

– В Раю не место насилию, – строго говорит она.

– Да ну, – взивается Тодор и щурится ехидно и зло. – А вы на её руки посмотрите, – хватает за руку Юдифь, суёт её запястье под нос ангелице, – её явно связывали. И где были ваши непротивленцы? Брюха набивали?

– Трапезничали, – нервно поправляет она и теребит косу.

– Не важно, если бы не я, проворонили бы и прощай Роза.

Тут Юдифь встряёт сама, упрямо мотает головой:

– Серый только сначала помучил немного, а потом мы к тебе шли.

И на том спасибо, защитница.

Поднимаюсь, кряхтя, тру спину.

Но Тодор не унимается:

– Он же тебя подвесил! И всё потому, что эти райские птички не могут держать язык за зубами и п***ят каждому встречному-поперечному про Розу и поезд!

– Не сквернословьте! – ангельская дева возмущена.

Тодор же сжимает кулаки и еле сдерживается:

– Уйдите! И лучше – без возражений, – умудряется сказать спокойно, но так, что девушка подпрыгивает, фыркает и всё-таки уходит.

Юдифь вздыхает и участливо спрашивает:

– Как ты?

Он не отвечает, только хмыкает.

– Не подыхаю и ладно. А то, что поезд здесь, хорошо. На нём и уедем к Дому-До-Неба.

– Не выйдет, – говорит Юдифь, – Серый, – кивает на меня, – тоже хотел, и ему нужнее. У него там тоже армагедец, в том мире. Но был Пак. Он сказал, что нужно найти Вера, иначе не уйдём отсюда. А Вер – в Подземельях Шильды.

Чувствую, что голова кругом, останавливаю и прошу рассказать. Тодор тоже присоединяется, и она быстро, перескакивая с пятого на десятое, выпаливает историю, от которой у меня шевелятся волосы: не, настолько дикую биографию я ей бы точно не придумал. Из всей истории меня больше всего удивляют небесные правители их мира.

– Кто такие эти ваши «спящие»?

– Боги, – грустно отзывается Тодор.

– Странные боги, – говорю я.

– Да уж какие есть, – замечает он и говорит, глядя себе под ноги и ковыряя носом ботинка здешнюю мостовую из жёлтого камня: – Идите, я вас догоню, дело есть.

Исчезает прежде, чем успеваю остановить.

Юдифь тянет меня за рукав, идём к какому-то тоннелю.

– Скорей бы на наше старое место. Там будет река, она парует, тёплая, – и мечтательно закатывает глазки.

– Ты о чём вообще?

– О том, что поплескаться сможем.

О, она ж не успела искупаться.

Мы спускаемся вниз, проходим мимо поезда и ныряем в туннель.

– Ты так уверенно ведёшь, а ведь никогда не была в раю.

– Зато – много лет прожила под землёй и выучила, что вход туда через своды всякие, – и показывает рукой вокруг. – А теперь ищи, должен быть какой-то люк. Иначе не сойти же.

Люк и правда находим и довольно быстро. Только сдвинуть его – пупок сорвёшь.

– Где Тодор, когда он нужен?! – пыхчу, потею, наваливаюсь плечом, что тяжко в позе зю.

– Зеньки им замыливает, чтоб за нами не шли. И потом – ему с Кэтрин надо решить. Она на него зла же, что жениха убил.

Чудны дела твои, Великий Охранитель, а мойры у тебя, похоже, не просыхают и все клубки поперепутали. Или просто веселятся так, пока основные боги спят.

Юдифь помогает и, кое-как, мы сдвигаем этот люк.

А там – бесконечная лестница.

– Я первая, – говорит она.

Не возражаю и точно знаю: туда не полезу – не выношу высоту и лестницы без перил.

***

…снилось небо. С одной стороны, слева, нездорово-белое, покрытое чёрно-серыми воронками, похожими на разодранные гнойники. С другой, справа, – будто кто-то зашивал чёрным, сплошь чёрным, быстро-быстро. И вот уже и просвета нет. Там – тьма, тут – страшная болезненная белизна. И не врубишься, что хуже. Да и кренится ещё. Вот-вот свалится на землю, и будет всем хамба.

И целая армия деревянных куклёнышей с лыбами до ушей – бодро марширует воевать с небом. А над ними – воздушные змеи, их оружие.

Небо затаилось.

Тишина давит на уши. Ему даже не смешно и почти жалко.

Впереди – куклёха с розовыми патлами. Орёт что-то. Грозит немощной ручкой.

А небу ведь только вздохнуть, и не будет никого: ни куклёх, ни змеев их.

Мой первый сон, когда только выбрались к солнцу. И вот теперь – вернулся.

Мы с Серым слезли. И шли, долго шли.

Меня чуйка вела, потому что не помню ни хрена. Я вообще не помню, что делала и где была, пока Вер старел, Ульта искала мужа и рожала сильфиду, а Пак – становился призраком.

Кто залез внутрь меня и стёр там всё. Или закрасил чёрным. Видела у Фила, так делают – замазывают – когда не хотят, чтобы читали. Меня замалевали основательно, только чернота, как право у того неба из сна.