Другой путь - Дмитрий Бондарь

Советское руководство в массовом порядке принялось освобождать сидевших в тюрьмах и психушках диссидентов, а у нас появилась новая задача: нам требовалось создать финансовую машину, которая позволила бы собирать сливки со всех глобальных рынков — от Токио до Лос-Анджелеса — и при этом скрывать от недремлющего ока надзирающих организаций наши действия.

Мы снова привлекли для решения этой проблемы ребят Бойда, уже совершенно освоившихся в разработке специальных приложений для фондового рынка. Новая программа связала в кучу все наше хозяйство и посредством модема позволяла отдавать распоряжения для любого инвестиционного счета.

Меня сильно тревожило, что мы предпринимаем какие-то действия, не сильно заботясь об установлении причин, их спровоцировавших. Мы были похожи на тех слепцов, что поймав осла за хвост, решили, что перед ними стоит устройство для извлечения мерзкого рева. Потому что не видели и не понимали, каким образом еще можно использовать предмет в руках. Так и мы: дергали за хвост, слышали рев, но сообразить, что еще на нашем осле можно что-то возить — не могли. Не додумывались. Но пока нас устраивал и такой результат. А с остальным мы разберемся позже.

Первая половина 1987 года запомнилась Захару как бесконечная вереница самолетов, гостиниц, городов, банков, лиц и дорогих костюмов. Я, оставшийся в Луисвилле — чтобы не дай бог, не упасть в очередном самолете на дно какой-нибудь Марианской впадины — сильно завидовал Майцеву, объездившему практически все развитые страны, учредившему без малого три сотни компаний.

На это он ухмылялся и заламывал руки, сетуя, что хоть и увидел в своих путешествиях так много разных женщин, что иному не увидеть и за три жизни, но все хорошо в меру и он с удовольствием готов предоставить мне возможность подменить его на несколько дней, а то и недель. Я тяжело вздыхал и отказывался, а Захар, чмокнув в щеку Линду и одарив очередными сувенирами Марию и Эми, мчался в какой-нибудь Париж или Йоханнесбург.

Брайан Золль между тем взялся за поиск и «воспитание» наших «золотых мальчиков». За пару недель он где-то нарыл десять человек. Внешне ничем не похожие, никак не связанные, кроме склонности к риску и бешеного желания разбогатеть, из разных уголков США, а двое и вовсе иностранцы, они еще не знали, какое им уготовано будущее. Двое трудились на заводах, один был военным, двое — государственными чиновниками, один врачом, один — коммивояжером, один школьником-троечником, а оставшиеся две женщины — домохозяйки. Одна из Сиэтла, другая из Орлеана, того, что во Франции. Возраст кандидатов распределился так: от семнадцатилетнего школьника из Алабамы до пятидесятилетнего сельского врача из Висконсина — большого любителя клюквы и сыра. Национальности — от индейца-заводчанина до той самой француженки. Были два негра и один китаец, все трое американцы.

Я спросил Брайана:

— Какими критериями вы руководствовались, выбирая именно этих людей? Их к вам точно никак нельзя привязать официально?

— Сардж, — покачал головой старый Золль. — Ну за кого вы меня держите? Вы делаете свою работу, я свою. И не как умею, а как надо. Никто и никогда нигде не найдет информации, позволяющей даже подумать, что этих людей что-то объединяет. Кроме одного — быстрого обогащения. Однако этого избежать не выйдет при любом старании. Но даже если я что-то упустил, то будет это выявлено очень не скоро — я успею подготовиться.

— Хорошо. Тогда давайте прямо сейчас и начнем «раскручивать» самых первых. Предлагаю вот этих. — Я отложил в сторону фотографии врача, одного чиновника — молодого парня лет двадцати шести и ту самую домохозяйку, вдову пожарного из Сиэтла.

— Годится, — одобрил мой выбор Золль. — С кого-то нужно начинать, почему бы не с этих? Не волнуйтесь, Сардж, идея у вас насчет этих людей отличная, а уж как ее реализовать, обеспечить им удачу и повернуть так, чтобы они оказались в неоплатном долгу — я сумею, доверьтесь мне.

Мне пришлось довериться, потому что самому заниматься «выращиванием» наших представителей перед общественностью было совершенно некогда — любой день считался спокойным, если мне удавалось поспать хотя бы пять часов. В другие дни часто не получалось и трех.

И наш проект «серийного изготовления миллиардеров» вступил в силу.

Только встречу с первыми двумя персонажами я решил проконтролировать лично, оставив окучивание остальных целиком на совести Золля.

Для вдовы у нас был заготовлен простой план карьерного роста в одной полуфиктивной компании вроде бендеровской «Рога и копыта». За три месяца она должна была пройти путь от менеджера по продажам страховых полисов до вице-президента компании. С обязательным участием в капитале предприятия на правах младшего партнера. Потом предполагался ее перевод в другую страховую компанию, которая должна была заняться страхованием наших предприятий. Став в ней президентом, Джудит — так звали эту маленькую женщину с мелкими чертами лица и постоянной виноватой улыбкой — через пару лет оказалась бы номинальным миллиардером.

Я смотрел на собеседование, что проводил с ней Золль, и понимал, что сейчас перед ним сидит идеальный инструмент для исполнения наших целей: готовая на все, лишь бы выбраться из нищеты, зависимая, но в то же время весьма миловидная, с хорошо работающим языком, в меру остроумная и внимательная.

Мы взяли ее на работу.

Вторым был чиновник из SEC. Почти мой ровесник. Неуверенный в себе ботаник вроде того, каким был Бойд пару лет назад. Но если у Бойда была мечта — сделать суперигрушку, то этот кандидат слишком хорошо представлял себе реальность фондового рынка, вне которого себя не мыслил, и потому не надеялся ни на что для себя хорошее. Но у хитрого Золля нашлась приманка и для этого разочарованного в жизни юноши. Через час после начала беседы у парня блестели глаза, он порывался пойти набить морду начальнику своего бывшего офиса и облобызать с ног до головы Брайана.

А я учился у Золля умению убеждать людей в чем попало и восхищался его нетривиальному умению. Я пока так не мог. И не скоро смогу, если смогу вообще когда-нибудь.

Все это время Захар провел между небом и землей — в надоевших ему перелетах из Токио в Аделаиду или из Лондона в Кейптаун. Мы с ним редко виделись, зато практически ежедневно часами разговаривали по телефону. Кажется, мы вообще не клали трубки целыми днями. Он, как и я, совершенно не загорел, хотя дороги его часто проходили через всемирно известные курорты вроде Ниццы. Из самолета — в машину, из машины — в офис, из офиса — в банк, из банка в машину, потом в гостиницу и снова на самолет — не до загаров.

С середины июля стали поступать обещанные Брайаном деньги — по миллиону, по пять, по тридцать — размещали их в Штатах и за границей. В Сингапуре, Сиднее, Гонконге, Бомбее, Париже, Гамбурге, Лондоне, Риме, Нью-Йорке, Чикаго, Монреале — везде, где шла торговля воздухом.

Однажды Захар позвонил из Торонто (уж и не знаю, как его туда занесло — на фондовой бирже там он побывал уже дважды) в четыре часа утра и сообщил, что имеет для меня очень интересную информацию. «Сногсшибательную, невозможную, ты просто опупеешь!» При этом интонации в его голосе были до невозможности загадочны — будто, по меньшей мере, ему только что удалось откопать Атлантиду. На мою просьбу не тянуть кота за хвост он расхохотался и сказал, что нипочем не скажет мне всего по телефону, потому что желает видеть мои глаза. Черт! Он на самом деле смог меня заинтриговать так, что те два дня, что я дожидался его прибытия, тянулись для меня дольше года.